Бабушки - Дорис Лессинг

Потом начались нововведения. Объявили Фестиваль, организатором которого стала армия. Людям, привычным к прежнему, там было не по себе. Фестиваль получился с военным уклоном, с маршами, маневрами, демонстрацией армейской жизни и даже с настоящими драками, хотя они были скорее абстрактными, игровыми, ассоциаций с кровью и смертью они не навевали. Самое главное, что настроение на фестивале получилось совершенно иным, старый дух куда-то пропал. Все казалось обыденным и неважным, не то что церемонии на наших фестивалях, требовавшие серьезного отношения к жизни, ответственности друг за друга и за Города. Армейский хор ДеРода прекрасно пел: все-таки многие прошли через нашу школу. Но что это были за песни! Казалось, их сочинили не самые умные ученики, которые и не представляли себе, что можно сделать лучше. Тексты были напыщенными, высокопарными или же глуповатыми и полными шуток на детском уровне. Зрители продемонстрировали разочарование. Но долго это не продлилось. Поколения сменяются быстро, и вскоре дети стали подростками, затем — взрослыми, и под словом «Фестивали» стали подразумеваться празднества ДеРода, а наши остались лишь навязчивым воспоминанием их родителей.

Стало так же плохо, как и при Жестоком Кнуте. Кое-что из новых песен я попросту не мог слушать, настолько грубыми и вульгарными они были, и в них уже звучали ноты насилия…

Мы, Двенадцать, не удивились, когда ДеРод начал угрожать вторжением ближайшему к нам городу, который располагался по ту сторону гор. Нас спасла сила и репутация Городов: жители сразу же сдались и выслали ДеРоду дань рабами.

То же самое произошло и со следующим городом, которым он решил завладеть. Вскоре половина полуострова вынуждена была выплачивать нам дань, хотя ни одного реального сражения не состоялось.

Так обстояли дела вскоре после того, как умерла Шуша, когда домой вернулся наш сын. Он работал в правлении армии, и, хотя воспитан был нами еще давно, казалось, что вся наша наука бесследно выветрилась из его головы. Меня поражало, что юноша, получивший такое воспитание, не видел в нем никакой ценности. Сын смотрел на меня, в точности как ДеРод, когда я пытался напомнить ему о лучших временах: а оказывалось, что я, мы, старомодны, не у дел. Такая же картина наблюдалась в семьях всех Двенадцати. Новый дух, овладевший Городами, стер нашим детям память.

Когда наши роскошные празднества сказок и музыки внезапно лишились голоса, популярным стало разного рода идолопоклонство, начали процветать культы новых богов. В наших сказаниях и песнях Божества не возносились, то есть не больше, чем основы взаимосвязанности между всем, что существует под Солнцем, что порождено Создателем. Теперь же возник культ Луны, появились кровавые церемонии, я даже сейчас о них почти ничего не знаю. Бора, мой сын, тоже, зато моего внука инициировали. Как сказал Бора: «Он во что-то странное впутался, говорю тебе. По ночам лучше не выходить, не то перережут горло и растянут на камне, чтобы порадовать Луну», — и рассмеялся. Казалось, что его это все возбуждает. Насилие! Вот чем он восхищался.

Песни, звучавшие в тавернах и пивнушках, напоминали вой, рев и боевые кличи, место нежных и утонченных песен нашего времени занял громкий — громче некуда! — барабанный бой, напоминающий сердцебиение преступника. Я мимо подобных заведений прохожу поспешно, поскольку все мое существо начинает дрожать от этих вибраций, полных злобы, угроз, желания убивать. Но народ теперь вечерами просиживает в таких местах, где стучит по ушам, они пьют, иногда танцуют. Трудно поверить, что кто-то из них еще может помнить другие, более спокойные времена…

Я все больше и больше скучаю по играм и песням, которые раньше слышались всюду, куда бы ты ни пошел.

Была, например, вот такая песенка, сопровождавшая детские игры:

Мы копаем ямку,

И в нее кладем мы

Черное перо

Из крыла вороны.

Бросаем зерно,

Льем воду,

Засыпаем землей

И следим за погодой.

Копаем новые ямки,

Два пера вверх,

Два пера вниз,

Два пера влево,

Два пера вправо,

Снова и снова,

Вот и поле готово.

Семя взойдет,

Корень в землю уйдет.

Но когда сильный ветер

Или дождь не выпадает —

Урожай наш погибает.

Начинай сначала.

Мы копаем ямку…

Детишки пели ее во время игр, а потом, когда взрослели, выходили в поле, уже зная, как сажать зерно. Приятно было видеть, как они радуются, видя, насколько быстро и легко они влились в ряды тружеников, работая на всеобщее благо. И таких песен были сотни, такие же простые и более сложные и глубокие — соответственно возрасту и уровню развития.

Мы, Двенадцать, часто встречались и задавались вопросом «почему». И мы находили столько затейливых причин. Придумывали всякие далеко идущие стратегии, добрые и злые. Мы наделяли ДеРода изумительным даром предвидения — но это было еще тогда, когда мы видели в нем сына Дестры. Но он ведь еще и являлся потомком Злого Кнута — может, он унаследовал качества отца? Почему, почему, почему?! Чего он добивался? Какие цели ставил? ДеРод же не планировал установить деспотичную власть над всеми городами полуострова? Зачем уничтожать нечто столь безупречное и гармоничное, как наши Города? Какова была причина, какова она вообще могла быть?..

На каком-то этапе нашего многострадального пути мы поняли, что Дестра ждала от нас иного решения. Но эта версия нам не нравилась. Получается, что мы сами выбрали это чудовище, которое принялось разрушать все, созданное его матерью. Мы виноваты… Слишком больно было думать об этом. И из-за этого мы отказывались принимать очевидное.

Я не хочу, чтобы у кого-то сложилось ощущение, будто все пошло не так с того момента, как ДеРод стал правителем. Наоборот. На какое-то время стало даже лучше, но лишь под воздействием силы инерции былого успеха. Города процветали и были воистину прекрасны. Помню, как однажды вечером я шел с побережья, оставив за спиной сверкающий закат, и мне казалось, что сейчас я попаду в роскошный сад. На самом же деле я подходил к самой густонаселенной части города: мощные и надежные дома из темно-серого камня, добываемого в наших карьерах, которые могли выстоять, когда начиналась земная дрожь, едва проглядывали среди зелени и ярких цветов. Полное ощущение, что перед тобой сад, но после хитрого поворота тропинки появлялись несколько стоящих рядом друг с другом домов. Они и до сих пор здесь, хотя за домами и садами уже не так хорошо ухаживают. Представьте — в своем воображении — что мы могли бы пролететь над Городами, как птицы: мы бы увидели густые кроны деревьев, обилие кустарников, цветов и прячущиеся среди всего этого дома…

Когда все уже пошло наперекосяк, лет пятьдесят назад, мы, Двенадцать, построили у подножия Водопада тот бассейн для детишек. Мы сажали новые огороды и леса, рыли пруды и населяли их пресноводной рыбой. Строили силосные башни, чтобы хранить зерно разных сортов, ведь мы всегда были в поисках чего-то нового: когда ДеРод отправлял куда-либо армии налетчиков, мы тихонько подходили к кому-нибудь из солдат и отдавали приказ собирать семена таких культур, которые не были нам известны. Мы запрудили реку, впадавшую неподалеку от Городов в море, и у нас получилось озеро. Поступая так, мы воображали, что Дестра смотрит на нас и хвалит. Но ДеРоду было неинтересно, чем мы занимаемся. Он ни разу ничего не прокомментировал — ни положительно, ни отрицательно.