Эта короткая счастливая жизнь - Виталий Вавикин

Ночью ей приснился бар Дювейна, и Брюстер, который снова играл для неё.

Утром Фелиция решила, что обязательно зайдёт в магазин косметики и попробует устроиться продавщицей, но вместо этого снова отправилась в галерею, решив ещё раз встретиться с Адамсом. Женщина лет сорока, отвечающая за галерею, встретила её холодным взглядом и сказала, что Адамс уехал в Детройт.

– Если хотите, можете оставить свои координаты, и мистер Адамс свяжется с вами, если сочтёт нужным, по возвращению, – сухо предложила она. Фелиция качнула головой, и твёрдо решила посетить магазин косметики.

– Боюсь, для продавщицы вы не подходите, – сказала управляющий болезненного вида, тщательно подбирая слова, чтобы не обидеть посетительницу. – Если бы вам было лет восемнадцать-девятнадцать, – он сбивчиво начал объяснять о том, что женщины, которые приходят в магазин за покупками, должны видеть молодые, сияющие свежестью лица. – Но если у вас есть опыт работы менеджером, – он прищурился, не то извиняясь, не то действительно надеясь, что перед ним женщина, которая смыслит в торговле. – Очень жаль, – вздохнул управляющий, когда узнал, что Фелиция никогда не работала менеджером. – Но если вам нужна работа, то у меня есть один знакомый в Бруклине… – он увидел, как Фелиция недовольно поджала губы, и признался, что это, скорее всего, ей не подойдёт.

Фелиция попрощалась и ушла. Весь день перед её глазами стояло болезненное лицо управляющего. Впалые щёки, чёрные круги под глазами. Сколько же ему лет? Тридцать? Тридцать пять? Фелиция ужаснулась, представив, что однажды будет выглядеть так же. Нет. Оказывается певицей быть не так уж и плохо.

– У тебя снова нет настроения? – спросил Олдин. Она не ответила и он, сокрушённо вздохнув, оставил её в одиночестве. И снова Фелиция вспомнила Уолтера Килнера. Почему она не может позвонить ему и предложить встретиться? Почему должна пробиваться в этой жизни сама? Что плохого, если кто-то протянет дружескую руку?

Фелиция начала разбирать вещи, пытаясь отыскать телефон Килнера. Она говорила себе, что делает это просто так, и если телефон не сохранился, то ничего страшного не случится. Однако когда телефонный номер не удалось найти, Фелиция запаниковала.

– Олдин! – гневно позвала она. – Ты копался в моих вещах, пока меня не было? – мальчик испугался и отрицательно замотал головой. Фелиция попыталась успокоиться.

Через четверть часа клочок бумаги с номером Килнера удалось найти, но был уже вечер, и Фелиция решила подождать до утра.

Голос в трубке показался ей далёким и совершенно незнакомым. Фелиция назвалась и решила, что если Килнер не узнает её сразу, то извинится и повесит трубку.

– Фелиция? Фелиция Раймонд? – хрипло переспросил её Килнер.

– Мы встречались в Чикаго, – Фелиция поджала губы, отчитывая себя за назойливость. – Вам понравилось моё пение и…

– Фанни? – голос оживился, заставляя Фелицию расцвести в довольной улыбке. – Фанни Вудс?

– Я сейчас в Нью-Йорке, – она кашлянула, скрывая смущение. – Кажется, ты говорил, что как только я окажусь в этом городе, то мы сможем встретиться, – она чувствовала себя молодой девочкой, которая умоляет возлюбленного взять её в жены после проведённой ночи, но не могла остановиться. – Как? Предложение ещё в силе? – Фелиция сморщилась, чувствуя, как затягивается молчание.

– Ну, конечно! – услышала она, и камень спал с души, освободив от тяжести сомнений.

Они договорились встретиться в ресторане в этот же вечер, и Фелиции пришлось взять такси, чтобы найти нужный адрес. Килнер сидел за накрытым столом, терпеливо потягивая вино.

– Я опоздала? – испугалась Фелиция. Он качнул головой и помог ей сесть. И снова Фелиция подумала о том, в какие странные игры играет с людьми память. Раньше ей всегда казалось, что у Килнера молодое свежее лицо, а напротив неё сидел человек с серой осунувшейся кожей и синяками под глазами. – Сложный год? – спросила она, решив, что просто обязана объяснить своё чрезмерное внимание. Килнер устало улыбнулся и кивнул. – Очень странный город, – Фелиция рассказала ему про управляющего в магазине косметики. Вспомнила Гордона Адамса и, покраснев, сказала, что он посчитал её слишком старой и потёртой для своих лет. – Неужели он прав?

– Адамс? – Килнер недовольно хмыкнул. – Считай, что он просто разозлился, получив твой отказ, – он налил Фелиции выпить. – Просто забудь о нём и не забивай голову.

– Уже забыла, – Фелиция сделала глоток и не смогла сдержаться, чтобы не похвалить вкус вина. Килнер закурил. Официант принёс ужин.

– Так, значит, ты решила перебраться в Нью-Йорк? – спросил Килнер, не переставая прикладываться к стакану. Фелиция кивнула и рассказала о своей сестре. – Я всегда говорил, что Брюстеру не стоит верить, – подметил Килнер и осторожно осведомился об Олдине.

– Он со мной, – Фелиция почему-то подумала о Лаверне. Мальчик привязался к нему и часто вспоминал, надоедая матери ненужными воспоминаниями. – Мы живём вдвоём, в квартире недалеко от Бруклина, – решила уточнить Фелиция. – Здесь такое дорогое жильё! – не удержалась она от возмущённого восклицания. – И крохотное, совсем не то, что в Чикаго, – она увидела, как улыбнулся Килнер.

– У меня есть один клиент, – сказал он, подливая вина в свой бокал, – так вот он, как ни приедет в Нью-Йорк, постоянно возмущается, что после просторных домов Невады чувствует себя Гулливером в лилипутском городе, – он устало рассмеялся, и Фелиция рассмеялась с ним за компанию. – Ну, а ты? – неожиданно спросил Килнер. – Остался кто-то в Чикаго?

– В Чикаго? – Фелиция нахмурилась и тяжело вздохнула. – Нет. Наверное, уже нет.

– Это хорошо, – Килнер самодовольно улыбнулся. – Не хочу ничего слушать о муже и мечтах о счастливом воссоединении.

– Не услышишь, – заверила Фелиция. Она вспомнила проведённые с ним прежде ночи и покраснела, смутившись нынешней неопределённости.

– Хочешь, чтобы я помог тебе с работой? – напрямую спросил Килнер, заказывая у официанта новую бутылку вина.

– А это возможно? – оживилась Фелиция, хотя планировала попросить об этом намного позже.

– Смотря что ты хочешь, – сказал Килнер. Его голубые глаза стали влажными от выпитого. Щёки раскраснелись, придав серой коже живой цвет.

– Если бы можно было снова начать петь… – Фелиция закусила губу, боясь услышать отказ. «Почему, как только речь заходит о музыке, сразу приходит робость и страх?!» – возмущённо отчитала она себя, но страх не прошёл. – Думаешь, это возможно? – пытливо спросила Фелиция.

– Возможно, – уклончиво ответил Килнер. – Если, конечно, ты ещё хочешь этого.

– Да, я просто ничего другого не умею, – Фелиция грустно улыбнулась, услышала неуместное напоминание о проведённой с ней ночи, и залилась краской.

– Прости, – Килнер спешно извинился, взяв её за руку. – Я не хотел. Просто вино дало в голову. И… – он смущённо улыбнулся. – Ты действительно была хороша в Чикаго. Я имею в виду, на сцене.