Тайна оберега - Татьяна Милях

– Трофим, ты уже в баню? Постой… вместе пойдём, – остановил её Евсей.

– Да… я… – растерялась Таяна. – Я в лес хотел сходить, поохотиться.

– Зачем? Оставь зверьё в покое… – улыбнулся княжич. – Ай-да, ополоснёмся с дороги.

– Вообще-то я мыться не буду.

– Это почему же? – вскинул брови Левашов.

– Обет дал, – нашлась Таяна и поспешила пояснить: – Пока до тётки не доберусь, не мыться.

– Что за глупый обет? – засмеялся Ерёма и как всегда поддел «мальчишку»: – Это чтобы тётка за версту дух племянничка учуяла?

– Сам ты воняешь! – огрызнулась девушка.

– Ну, дал обет и дал, – осадил товарища Левашов. – У каждого на то свои причины. Пойдёмте, мужики, – проговорил он, и все вышли.

Таяна облегчённо выдохнула и тоже поспешила покинуть избу. Хотя на самом деле ей ужасно хотелось помыться: пошла вторая неделя, как девушка оказалась в бегах, и она просто кожей ощущала грязь на теле, да и голова уже чесалась. «Ладно хоть к шапке никто особо не придирается… Лишь пару раз Ерёма посмеялся, что такую рвань боюсь потерять», – шагая к лесу, размышляла Таяна.

Побродив по окрестностям и умудрившись подстрелить куропатку, охотница с сумерками вернулась в деревню. К тому времени напарившиеся мужчины, попивая берёзовый квас, мирно беседовали, а некоторые успели устроиться на ночлег. В маленьких домишках мест всем не хватало, и ратники расположились на сеновале. Подарив добычу хозяйке, Таяна тоже отправилась к высокому дощатому навесу, умопомрачительно пахнущему недавно собранной травой. Здесь вольготно развалились Ерёма и Богдан, а позже подошёл и сам Левашов.

– Ты чего это, Евсей Фёдорович, не захотел под крышей ночевать? – удивился Ерёма.

– Здесь лучше. Воздух свежей, – улыбнулся княжич и завалился рядом с Таяной.

Летняя ночь окутала деревню благодатной прохладой и, накрыв землю тёмным пологом, рассыпала по роскошному бархату неба сверкающие бусины звёзд. Слушая похрапывание мужчин, Таяна смотрела на бриллиантовый блеск далёких светил и не могла уснуть. Умиротворённую тишину неожиданно прорезал скрип двери. Услышав негромкий разговор, девушка, приподнявшись, увидела, как распаренные хозяева, покинув баню, направились в дом.

Таяна огляделась. Дружинники крепко спали, и, похоже, вся деревня угомонилась до утра. Немного подумав, девушка осторожно соскользнула с сеновала. Шелест сухой травы неожиданно заставил Евсея приоткрыть глаза и перевернуться на другой бок. Он собрался уже было вновь заснуть, но тут его потянуло «до ветру». «Да, лишку я квасу на ночь нахлебался, – подумал княжич и тоже поднялся. Как раз в этот момент «Торофимка» юркнул в баню, и Левашов про себя хмыкнул: «Вот шельмец! Говорил, будто обет дал, а сам мыться пошёл. Видно побоялся, что мужики худобу его засмеют, да потешаться над плотской немощью станут», – направляясь к нужнику, предположил Евсей. Оправившись, княжич вернулся на двор и, взглянув на тусклый свет, пробивающийся из бани, решил подшутить над мальчишкой.

Размышляя, как лучше напугать хитреца, Левашов неслышно проник в предбанник. Уже предвкушая реакцию «Трофимки», княжич взглянул в приоткрытую дверь и обомлел. «Так это ж девка! – мысленно выдохнул Евсей, и его сердце тревожно вздрогнуло.

Тихо напевая мелодичную песню, Таяна поливала себя из ковша. В янтарном отблеске свечи её кожа тускло светилась, переливаясь нежным атласом. Светлые волосы мягким каскадом спускались до бёдер, и девушка, откинув голову назад, наслаждалась тёплыми живительными струями. Вода тонкими хрустальными ручейками стекала по шее, скользила по нежным плечам, струилась по небольшой высокой груди, ласкала плоский живот и упругие бёдра и, сбегая по стройным ногам, исчезала, просачиваясь сквозь щели в тёмном деревянном полу. Девушка выглядела воплощением чистоты и красоты. Точёная фигурка отчётливо вырисовывалась в полумраке жаркой избы и казалась высеченной из дорого мрамора. Словно забытая богиня любви Лада явилась перед княжичем. У мужчины просто перехватило дыхание – настолько увиденное его заворожило. Отдельные капельки, задержавшись на хрупком теле, сверкали дорогими самоцветами и безумно манили прикоснуться к ним губами, обещая напоить восхитительной свежестью. С трудом сглотнув душивший горло ком, Евсей заставил себя отвести глаза, но тут дверь скрипнула, и девушка, вздрогнув, прикрылась руками.

– Кто тут? – воскликнула она.

Смутившись того, что пусть и невольно, но он подсматривал, Левашов воровато метнулся в темноту, а в дверь парилки, спасая княжича от постыдного разоблачения, просунулась здоровая пёсья морда.

– А это ты, Громушка, – облегчённо выдохнула Таяна. – Подожди, скоро выйду. Я тебе хлебушка припасла.

Пёс нетерпеливо тявкнул и с любопытством взглянул на хозяина. Евсей шикнул на собаку и так же тихо выскользнул за дверь.

Опустившись на лавку рядом с баней, княжич насторожено покосился в сторону светящегося окна и задумался. Несмотря на свежий воздух, он никак не мог отдышаться, словно до этого более часа орудовал тяжёлым топором. В груди полыхал пожар, заливая лихорадочным жаром лицо, в висках настойчиво стучало, сердце продолжало греметь набатом, а перед глазами стояла Она. «Черт, вот ведь угораздило», – с досадой почесал затылок Евсей и, чуть собравшись с мыслями, поспешил вернуться обратно на сеновал. Зарывшись в пахучую траву, Левашов попытался уснуть, но девушка видением мучала воображение. «Какого лешего она нам голову морочит? – злясь на себя, ворочался княжич, но тут же сам нашёл ответ: – Да, девчонке одной на дороге небезопасно, поэтому, видать, и переоделась мальчишкой. И как мне теперь быть? Делать вид, что ничего не знаю?» – размышлял он и, рассудив, раз девушка не желает открываться, наверное, и ему будет разумнее, сохраняя её тайну, пока молчать. Наконец осторожное шуршание сообщило о возвращении «парня», и Евсей притворился спящим.

Забравшись на сеновал, Таяна пристроилась рядом с княжичем. Некоторое время она разглядывала мужчину, затем осторожно убрала с его щеки травинку, вздохнула и, повернувшись спиной, затихла.

Евсей не смел пошевелиться и, слушая гулкие удары своего сердца, боялся, как бы оно не выдало его. Ровное дыхание девушки возвестило, что она уснула, но Левашову теперь было не до сна. Чувствуя рядом тепло девичьего тела, мужчина подавлял в себе желание её обнять. Окончательно разозлившись на себя, Евсей отодвинулся подальше и, стараясь не думать о «Трофимке», начал мысленно считать звёзды, пока, наконец, сон не сморил и его.

Утро выдалось солнечным и настолько тихим, что даже былинка не дрожала на ветру, а, трепетно замерев, переливалась хрустальными капельками росы. Безмятежное умиротворение нарушали лишь местные петухи, сотрясающие воздух задорным кукареканьем, да коровы в хлеву, требуя выпустить их на вольные луга, оглашали округу призывным мычанием.

Пробудившись, Евсей потянулся и, тут же вспомнив о девушке, огляделся. Таяна стояла во дворе рядом с Ерёмой, и парочка опять горячо спорила. Наблюдая за юнцами, Левашов вспомнил недавний разговор о любви и подумал: «Не на Ерёму ли запала девчонка? А что, может поженить их?» – шутливо хмыкнул княжич, но неожиданно внутри пробежал неприятный холодок, очень похожий на ревность.