Прости меня, Леонард Пикок - Мэтью Квик

Ствол моего «вальтера» теперь практически касается стекла.

Основной объект не подозревает о моем присутствии.

Основной объект находится примерно на расстоянии пяти футов от меня.

Если твой дедушка сумел ликвидировать нехорошего человека, значит и ты тоже можешь, думаю я.

Экран компьютера освещает призрачным светом спальню объекта.

Я парю над своим телом и одновременно пытаюсь положить указательный палец на спусковой крючок,

и «вальтер»

сейчас

выстрелит,

и стекло

разлетится

вдребезги,

и голова

объекта

взорвется,

точно тыква.

Но по какой-то причине ничего этого не происходит.

Объект выключает компьютер, и комната погружается во мрак.

У меня уходит несколько секунд на то, чтобы глаза привыкли к темноте, – и вот я вижу, как Ашер уже сжимает в руке свой член и дрочит, не вставая со стула, он только немного отодвинул его в сторону, чтобы работающий как насос кулак не стукался о крышку письменного стола. Объект даже запрокидывает голову.

И, как ни странно, наблюдая за тем, как Ашер дрочит всего в пяти футах от меня, я думаю о жарком летнем дне, когда мы отправились на велосипедную прогулку: мне вдруг захотелось стереть все паскудное, что случилось потом, и навсегда вернуться в тот самый день.

Помню, тогда мы в назначенное время повернули назад, так как боялись опоздать к обеду и навлечь на себя подозрения родителей.

Неожиданно мы оказались перед автомобильным салоном, где были все эти красные, белые и синие шарики, оставшиеся после Четвертого июля. Мы поставили ноги на теплый асфальт, слезли с великов и принялись обозревать новую землю, которую только что открыли.

Словно мы были маленькими Христофором Колумбом и Понсе де Леоном.

Словно мы покинули безопасную сушу и оказались в неведомых водах.

BMX-велосипеды были нашими кораблями.

– Далековато забрались, – сказал Ашер.

А я улыбнулся и кивнул:

– Мы можем делать так каждый день. Ездить в самых разных направлениях! Куда показывают спицы наших колес!

Помню восторженное выражение лица Ашера, будто он внезапно обнаружил, что у нас есть крылья и мы можем летать.

Его глаза сияли, совсем как летнее солнце у нас над головой. Но он так и не собрался повторить нашу смелую вылазку, причем я до сих пор не понимаю почему.

Родители нас не поймали.

Мы не влипли в неприятности.

Поездка оказалась на редкость удачной.

Однако в результате мы так и не удосужились выбраться на целый день из города, возможно, потому, что дядя Дэн уже начал мутить воду, и прямо сейчас мне становится чертовски грустно – ведь упущена такая замечательная возможность, – я невольно начинаю реветь в три ручья, и перед глазами все расплывается.

Мой «вальтер»

до сих пор

направлен

на основной объект,

однако я начинаю

понимать, что не могу

завершить

свою миссию.

Я

ужасный

солдат.

Дедушка наверняка обозвал бы меня педиком и надрал бы мне задницу, что он регулярно и с удовольствием проделывал с моим папашей, по крайней мере, так сказала мне мама на дедушкиных похоронах, когда я был в третьем классе.

Просто сейчас у меня не лежит к этому душа, сам не знаю почему.

Возможно, потому, что я законченный неудачник, не способный ничего сделать правильно.

Мой дух втягивается обратно в тело, и я снова ставлю «вальтер» на предохранитель.

Запихиваю пушку в передний карман, вытаскиваю мобильник и включаю его.

Когда мобильник наконец запускается, я жму на иконку фотокамеры, проверяю есть ли вспышка, направляю телефон на окно спальни Ашера, включаю вспышку – пусть знает, что кто-то сфотографировал, как он занимается онанизмом, – а затем бегу сломя голову обратно через лес.

Пока я ползу между голых деревьев, преодолевая горы мертвой листвы и упавших веток, то не перестаю переживать, что мой «вальтер» случайно выстрелит мне прямо в бедро, и одновременно продолжаю хохотать во все горло.

Я представляю, как, заметив вспышку, Ашер подпрыгивает как ужаленный, несется к окну и видит, как кто-то бежит в сторону леса.

Интересно, он догадался, что это был я?

Конечно, он догадался, что это был я!

А кто еще это мог быть?!

Хотя у него, должно быть, куча врагов и теперь, когда я вышел из игры, возможно, новый тайный мальчик для забав.

И все же в любом случае теперь он наверняка будет дергаться из-за того, что фото может появиться в «Фейсбуке» или развешено в коридорах нашей школы, и хотя я никогда такого не сделаю[67], мне, типа, даже забавно представлять, как фото онанирующего Ашера становится достоянием гласности.

Я хочу сказать, представьте себе самого подлого человека, которого знаете.

Представьте, например, Гитлера.

А потом представьте, как он дрочит в одиночестве у себя в комнате.

И он уже не кажется вам таким страшным и злобным, ведь так?

Он кажется смешным, и беспомощным, и ранимым, и, возможно, похожим на того, кого вам искренне жаль.

Когда мы учились в младших классах средней школы, наш учитель на уроках здоровья сказал нам, что мастурбирует практически каждый.

Практически каждый является рабом сексуальных желаний.

И таким образом, возможно, тогда каждый заслуживает нашей жалости.

Возможно, если бы мы могли иногда просто представить наших врагов, занимающихся онанизмом, мир стал бы гораздо лучше.

Ну, я не знаю.

Кое-как я добираюсь до реки и решаю перевести дух под старым мостом, где валяются пивные банки, осколки бутылок из-под дешевого алкоголя, тысячу лет назад разбитых о толстую бетонную стенку, а также использованные презервативы и где можно увидеть все виды граффити, например такие перлы, как: «Здесь Рич поимел Неду 10.03.09», или «Герой с большим членом», или «Реальные ниггеры за жизнь», хотя в нашем городе вообще нет афроамериканцев.