Киев 1917—1920. Том 1. Прощание с империей - Стефан Владимирович Машкевич

гнедых!..

В чем они, в какой новой святыне

Ищут теперь идеалов своих?

Молятся той же все черной богине,

Пара гнедых, пара гнедых!..

Кормят они черносотенной пищей

Разных несчастных, голодных и злых.

Кто же поклонник их? Духом он нищий…

Пара гнедых, пара гнедых!..{403}

Украинцы выразились по поводу этой же «пары» заметно резче. По утверждению «Киевлянина», рупора блока № 3, один из плакатов их заклятых врагов, блока № 12 (первым номером в этом списке был Владимир Винниченко), начинался так (некоторые особенности правописания, очевидно, связаны с тем, что в типографии «Киевлянина» не было украинского шрифта):

Анатоль Савенко, В. Шульгин

і купа иншихъ чорносотенців (вбогі на голову профессори, домовладільці, купці, шкуродери, словом, невеличка але «чесна» компанія списка № 3) верещать, що украінські соціалисті хочуть іх украінізувати

брешуть вони собачі голови!

Украінські соціалісти дбають не про украінізацію чорноі сотні (нам цього «добра» і украінізованого не треба), а про демократизацію городського життя і, перш за все, про те, щоб не допустити панськоі чорноі сотні до народнихъ грошей.

Годі вже намъ дивитися, як чорна сотня наші гроші разкрадуэ.

П р и і л о с я!

Годі вам, чорносотенне панство, Богданами, Мазепами та австрійськими грішми темним людям голови морочити!

Н е о д у р и т е!{404}

«“Собачьи головы” имели необыкновенный успех, – вспоминал Шульгин много позже. – Я думаю, что благодаря им мы получили несколько тысяч лишних голосов <…>»{405}.

Реклама против «черносотенцев» (Внепартийного блока русских избирателей). Киевская мысль (вечерний выпуск), 21 июля 1917

Реклама против Внепартийного блока русских избирателей. Последние новости (вечерние), 19 июля 1917

За два дня до выборов, 21 июля (3 августа), состоялось последнее заседание старой думы. Гласных явилось очень мало, причем правая сторона практически пустовала. «Грустные были похороны, – патетически выражался репортер, – ни одного из представителей старой думской гвардии, ни одного из тех, кто задавал в ней тон и создавал настроение». Среди немногих решений, принятых на этом заседании, было удовлетворение ходатайства группы жителей Труханова острова о возвращении этому острову его исторического названия (за пять лет до этого Труханов остров был переименован в Алексеевский, в честь наследника престола). Один из новых гласных указал на необходимость переименовать ряд улиц, площадей и парков, названных в честь членов бывшей царской семьи, но дальше разговоров это дело тогда не пошло{406}.

С утра в день выборов в Киеве было пасмурно, туманно. Особенного оживления на улицах не замечалось; трамваи ходили полупустыми. Правда, ко времени открытия избирательных участков, в 9 часов утра, местами образовались очереди, но они были для тогдашних киевлян не в диковинку. Впрочем, публика постепенно прибывала; к часу дня очереди в некоторых участках образовались огромные, но после обеда они практически исчезли.

Агитация в день выборов, по тогдашнему законодательству, не была запрещена; время от времени по городу ездили автомобили с агитационными плакатами. «Но невольно чувствовалось, – писал газетный корреспондент, – что агитация в день выборов, в особенности после полудня, – вещь совершенно ненужная, каждый избиратель уже составил себе определенное мнение и его воля уже выявлена».

К вечеру большинство участков практически опустело. Однако как минимум в одном участке к моменту закрытия дверей, в 9 часов вечера, не все успели проголосовать. Часть избирателей ушла с надеждой проголосовать на следующий день, что, однако, не разрешалось. В 9 вечера избирательные комиссии опечатали урны с записками и передали их охране, состоявшей из юнкеров.

Корреспонденты отмечали немало курьезов, не имевших принципиального характера – связанных в основном с тем, что многие, несмотря на инструкции, были слабо знакомы с порядком голосования. Некоторые считали, что можно голосовать за других. Иные почему-то думали, что за разные партии нужно голосовать в разных местах, и поэтому заявляли вслух, за какую партию они желают голосовать (чем нарушали тайну). Небольшая часть, так и не разобравшись в процедуре, ушла с участков, не подав голоса{407}. Но в официальном отчете комиссара Киева Временному правительству указывалось, что выборы прошли спокойно, никаких формальных нарушений закона и существенных затруднений не случилось{408}. Так оно, по всей видимости, и было.

По первым данным, в голосовании приняло участие 178 704 человека{409}, то есть немногим более 58,0 % от общего числа (307 890). Явка, таким образом, была немного хуже, чем в 1910 году (59,1 %), но значительно лучше, чем в более ранние годы (1902 – 44,8 %, 1906 – 45,1 %){410}. Сравнивая эти цифры, надо, впрочем, помнить об абсолютно ином составе избирателей после революции.

По уточненным позднее данным, всего было подано 173 473 голоса{411} (3170 записок признали недействительными). Результаты выборов оказались следующими (в разных источниках данные несколько расходятся; эта таблица составлена на основании данных об абсолютном количестве голосов, опубликованных в «Киевских городских известиях»{412}):

Таким образом, уверенную победу одержал социалистический список № 1 (его возглавлял Викентий Дрелинг), второе место заняли украинский блок № 12 (Владимир Винниченко), третье место – русский блок № 3 (Василий Шульгин). Впервые в число гласных вошли женщины (Анастасия Воропаева, Александра Маевская-Массальская, Алла Ковалева).

Та самая «пара гнедых», они же «собачьи головы» – Шульгин и Савенко – и шестнадцать их коллег стали гласными к неудовольствию не только Гарольда, но и Якова Ядова:

Итоги нашей глупости

По 3-му списку в г. думу прошло 18 человек.

Хроники

Черной сотне сладко,

На душе светло:

Полтора десятка

С хвостиком прошло.

В вихре бурь стихийных

Под давленьем зла,

Маска «беспартийных»

Сильно помогла.

Гражданин понурый

Сильно оплошал,

Под овечьей шкурой

Волка не узнал.

Ласковые взоры,

Речи, словно мед:

Золотые горы

Городу дает.

Подарит не мало

Щедрая рука,

Будет хлеб и сало,

Сахар и мука.

Вкусные гостинцы

Чересчур нужны,

Да и украинцы,

Как-никак, страшны.

С ними не игрушки,

Пострадает честь,

Коль они галушки

Всех заставят есть.

Этот бред минорный

Темный ум смутил,

И в итоге черный

Кое-что стащил.