Брат ответит - Анна и Сергей Литвиновы

— А ты ее слушался? Выбрасывал таблетки?

Покачал головой:

— У меня плохой мозг. Я слушался Антонину Валерьевну. И я все равно не мог их выбросить. Антонина Валерьевна всегда ждала, пока я проглочу.

Больше мучить бедного Ярика я не стала. Но, прежде чем вернуть его в Центр, завела в супермаркет. Там, среди ларьков обувщика, ателье и аптеки, прятался фотоцентр. Фотографию балерины мне распечатали красиво и быстро. Но загнать ее под стекло Ярослав отказался:

— Оля подписать сначала.

— Хорошо, — покорно согласилась я.

Позвонила Ксюше и, пока ждала ее, спросила Ярика:

— Что-нибудь вкусненькое? Конфеты? Мороженое?

— Нет, — вздохнул парень. — Ничего нельзя.

— Аллергия? Или горло болит?

— Слово себе дал. Пока Оле плохо, мне тоже должно плохо.

И на щеке засверкал бриллиант — слеза влюбленного подростка.

* * *

Провести утро с близкими. Только этого и хотелось в одинокий, не по-апрельски мрачный день.

Наряжаться и наносить макияж Лейла не стала. Надела под брюки теплые колготки, куртку выбрала потеплее — на холоде предстояло быть долго.

Правда, у нее сегодня рабочий день, но первое занятие только в два. Успеет, если все делать быстро. Быстро почистила зубы, нарезала бутерброды. Сахару в термос с чаем положить забыла. Ну, нечего и пытаться подсластить пустую, никчемную жизнь.

Пока ехала, плакала. Тяжело быть одной. Пустая квартира, холодная постель. А счастье ведь совсем рядом витало. Но в доме надолго не задержалось. Чуть коснулось ее крылом — и опять улетело прочь.

* * *

Всех погибших в Центре реабилитации похоронили на одном кладбище, неподалеку от кольцевой. Директриса Лейле шепнула: «Повезло вам. Специальное распоряжение было. А то бы таскались за сто километров».

Но сорок по МКАД в начале буднего дня — тоже испытание. Лейла даже плакать перестала — теперь нервничала, что на работу опоздает, бросалась из ряда в ряд, пыталась, не слишком умело, ускориться. Ей сигналили, крутили у виска, но никто, по счастью, не зацепил. Удалось добраться благополучно. Обычную черно-оранжевую машинку из каршеринга, которая следовала за ней всю дорогу, девушка не приметила.

Путь на кладбище преграждал шлагбаум. Рядом топтался сторож — нос сизый, руки подрагивают, трубы явно горят. Лейла не любила пижонить, но сегодня выхода не было. Сухо спросила:

— Сколько стоит проехать внутрь?

— Только катафалкам.

— Мне некогда. Сколько?

— Триста? — вопросительно молвил пьянчуга.

Спорить не стала — сунула три купюры.

Лихо, почти как в боевике, пронеслась по кладбищенским дорожкам. Выскочила из машины. Вот они, свежие могилы.

У двух не задержалась — быстро перекреститься, положить конфетки — цветами она не запаслась.

А дальше застряла надолго. Снова плакала. Смотрела в небо — все ей казалось, что здесь, на кладбище, душам усопших самая возможность, чтобы показаться. Дать хоть какой-то знак.

Рваное от ветра облако и правда напомнило ей лицо Темочки — любимого, навсегда ушедшего от нее брата. А потом — чего только не привидится в ветреный день — вроде показалось, что он подглядывает на нее из-за туч, улыбается — как умел, очень лукаво.

Обрадовалась. В раю, видно, Теме хорошо, там над ним никто не смеется.

Лейла замерзла вдрызг, задубевшими руками доставала термос, пыталась согреться.

На машину, которую бросила на дорожке подле могил, даже не взглядывала. И, конечно, не обратила внимания на мужчину в черной куртке и очках-хамелеонах. Не заметила, как он замедлил шаг. Пригнулся — авто Лейлы его полностью скрыло. Достал плоскогубцы, наклонился к днищу. И отправился себе дальше.

Обожгла горло чаем, почти победила внутренний холод и только потом посмотрела на время. До занятий меньше часа осталось, абсолютный кошмар!

Гнать с максимальной скоростью — опозданий Антонина Валерьевна не выносила.

Лейла нажала на газ и резко тронулась с места.

Римма

Я приехала в офис и снова, чтобы привести мысли в порядок, взялась за бумажную работу. Записала как можно подробнее разговор с учительницей Вероникой Андреевной, показания Ярика. Но печатала почти машинально — одновременно думала над новой версией, и она захватывала меня все больше и больше.

Вдруг ключ ко всем бедам находится в самом Центре реабилитации больных с аутизмом?

Просто мор и морок вокруг них!

Трое пациентов мертвы, трое ранены. Два преподавателя, Ольга и Ричард, погибли, оба при весьма странных обстоятельствах. История преступлений и многочисленные детективы свидетельствуют: когда беды неумолимой чередой валятся на конкретный дом, очень часто оказывается: внешние обстоятельства вторичны, а на самом деле червь точит здание изнутри.

Тем более я и человека нашла, который подходил на роль древоточца.

Я быстро закончила отчеты и с удовольствием переключилась на исследовательскую работу.

Нужно поподробнее разобраться в биографии начальницы Центра реабилитации Антонины Валерьевны.

Никаких доказательств у меня пока не имелось — показания больного аутизмом не в счет.

Однако в Интернете — моем верном помощнике — я быстро обнаружила интересный факт. У Антонины Валерьевны, вроде бы персоны публичной, не было аккаунта ни в одной из социальных сетей. И (по крайней мере, под своим именем) она вообще ни в каких мероприятиях глобальной паутины не участвовала. Хоть бы на каком-нибудь форуме засветилась, ролику лайк поставила — вообще ничего. Прочитать про нее можно было исключительно официоз: рабочие встречи в Департаменте здравоохранения, доклады на конференциях, совещания в префектуре.

Редко кто из современных, да еще столичных людей бывает замечен в подобном.

Я заинтересовалась, принялась копать дальше. И через пару часов обнаружила: раньше Антонина Валерьевна в соцсетях присутствовала. И даже активно постила фотографии. Но удалила все аккаунты и постаралась максимально убрать следы своего пребывания в Паутине пять лет назад.

В тот год, когда потеряла единственную дочь.

Девочке было шестнадцать, погибла она трагически и глупо: решила сделать селфи на крыше двадцатиэтажного недостроя. Поскользнулась — и упала с высоты без малого семьдесят метров.

Антонина Валерьевна на тот момент занимала серьезный пост в министерстве. Гибель дочери поставила крест на карьере: она ушла с работы, лечилась в клинике неврозов, потом еще почти год нигде не числилась. А дальше, похоже, залечила раны и решила помогать. Детям и подросткам с расстройствами аутистического спектра.

Памятуя о старых заслугах и большом административном опыте, ее сразу сделали директором Центра реабилитации. Антонина Валерьевна быстро освоилась. Начала искать благотворителей, организовала ремонт, смогла повысить сотрудникам зарплаты. Постоянно что-то придумывала. У нее работали иностранцы, преподавались самые неожиданные предметы, опробовались новаторские методы лечения. И балет силами танцовщиков-аутистов Центр реабилитации поставил — единственный в мире. Прежде прозябающее заведение стало престижным.