Русский дом - Джон Ле Карре
Шрифт:
Интервал:
Потом он увидел, что Катя положила на стойку тридцать копеек и что, когда она улыбается, на щеках у нее появляются две ямочки. Он взял ее сумку и книги. Она последовала за ним с чашками на подносе. Едва они дошли до своего столика, она сказала с вызовом:
– Если автор обязан доказать, что говорит правду, то же относится и к его издателю.
– О, я за честность обеих сторон. Чем больше людей положат свои карты на стол, тем лучше будет для всех.
– Мне говорили, что автора вдохновлял один русский поэт.
– Печерин, – откликнулся Барли. – Навел о нем справки. Родился в 1807 году в Дымере, в Киевской губернии.
Губы ее были у края чашки, глаза опущены. И хотя у него хватало других забот, Барли заметил, что в бьющих в окно лучах заходящего солнца ее не прикрытое волосами правое ухо стало совсем прозрачным.
– А кроме того, автора вдохновили некоторые мысли одного английского сторонника мира, – сказала она чрезвычайно строго.
– Как вы думаете, он хотел бы еще раз встретиться с этим англичанином?
– Не знаю. Но можно выяснить.
– Англичанин хотел бы с ним встретиться, – сказал Барли. – Им нужно сказать друг другу очень много. Где вы живете?
– С моими детьми.
– А где ваши дети?
Пауза – и у Барли вновь возникло неуютное чувство, что он нарушил какие-то неизвестные ему правила поведения.
– Мы живем недалеко от станции метро «Аэропорт». Теперь там уже нет никакого аэропорта. Просто жилые дома. Простите, мистер Барли, а сколько вы еще пробудете в Москве?
– Неделю. Можно узнать ваш адрес?
– Это неудобно. И все это время вы будете жить здесь, в «Одессе»?
– Если меня не вышвырнут вон. Чем занимается ваш муж?
– Не имеет значения.
– Он тоже работает в издательстве?
– Нет.
– Писатель?
– Нет.
– Так кто же он? Композитор? Пограничник? Повар? Как он обеспечивает вам тот образ жизни, к которому вы привыкли?
Он снова вынудил ее рассмеяться, что, казалось, доставило ей не меньшее удовольствие, чем ему.
– Он был директором деревообрабатывающего комбината, – сказала она.
– А директор чего он сейчас?
– Завода, изготовляющего сборные дома для сельской местности. Мы в разводе, как и все в Москве.
– Ну, а дети? Мальчики? Девочки? Столько им лет?
Это оборвало смех. На мгновение ему показалось, что она сейчас встанет и уйдет, не попрощавшись. Ее голова гордо откинулась, лицо замкнулось, а глаза вспыхнули гневным огнем.
– Мальчик и девочка. Близнецы, им по восемь лет. Но это к делу не относится.
– Вы прекрасно говорите по-английски. Лучше меня. Ваша речь словно родниковая вода.
– Благодарю вас. У меня врожденная способность к иностранным языкам.
– Не просто врожденная. Сверхъестественная. Будто английский язык остановился на Джейн Остин. Где вы его изучали?
– В Ленинграде. Я там ходила в школу. Английский – это моя страсть.
– А в каком университете вы учились?
– Тоже в ленинградском.
– Когда вы переехали в Москву?
– Когда вышла замуж.
– А как вы познакомились?
– Мы с мужем знали друг друга с детства. А в школьные годы вместе ездили в летний лагерь.
– Ловили рыбу?
– И кроликов, – сказала она, и снова ее улыбка осветила все вокруг. – Володя – сибиряк. Он умеет спать на снегу, свежевать кролика и ловить рыбу подо льдом. Когда я выходила за него замуж, я не думала об интеллектуальных ценностях. И считала, что в мужчине главное – умение освежевать кролика.
– Мне было бы очень интересно узнать, как вы познакомились с автором, – объяснил Барли.
Он наблюдал, как она борется со своей нерешительностью, и заметил, с какой откровенностью ее глаза отражают смену настроений, то стремясь навстречу ему, то отступая. Но тут она низко наклонилась, взяла свою сумку и отбросила упавшие на лицо волосы. И ниточка между ними порвалась.
– Поблагодарите, пожалуйста, мистера Ландау за книги и чай, – сказала она. – А когда он в следующий раз приедет в Москву, я поблагодарю его сама.
– Не уходите. Пожалуйста. Мне нужен ваш совет. – Он понизил голос, который вдруг стал абсолютно серьезным. – Скажите, что мне делать с этой сумасшедшей рукописью. Я не могу это решить один. Кто ее написал? Кто такой Гёте?
– К сожалению, мне пора – дети ждут.
– Разве за ними никто не присматривает?
– Присматривает, конечно.
– Позвоните. Скажите, что задерживаетесь. Скажите, что встретили обаятельного мужчину, который хочет до утра разговаривать с вами о литературе. Мы ведь даже толком не познакомились. Мне нужно время. У меня к вам куча вопросов.
Взяв томики Джейн Остин, она пошла к выходу. Барли, как назойливый коммивояжер, поплелся рядом с ней.
– Пожалуйста, – сказал он. – Ну, послушайте. Мне, паршивому английскому издателю, необходимо обсудить с русской красавицей десять тысяч чрезвычайно серьезных вещей. Я не кусаюсь, честное слово. Давайте поужинаем вместе.
– Это неудобно.
– А в другой раз будет удобнее? Что мне делать? Воскурить благовония богам? Поставить на окне свечку? Я приехал сюда ради вас. Помогите мне помочь вам.
Его мольбы смутили ее.
– Вы дадите мне номер вашего телефона? – настаивал он.
– Это неудобно, – пробормотала она.
Они уже спускались по широкой лестнице. Взглянув на море голов, Барли разглядел Уиклоу и его приятеля. Он сжал руку Кати. Не очень крепко, но все-таки вынуждая ее остановиться.
– Когда? – спросил он.
Он сжимал ее руку чуть выше локтя, ощущая под пальцами округлость крепкого бицепса.
– Может быть, я позвоню вам сегодня поздно вечером, – ответила она, смягчаясь.
– Без «может быть»!
– Я позвоню вам.
Оставшись на лестнице, он наблюдал, как она приблизилась к толпе, как словно бы перевела дух, прежде чем расставить локти и начать пробираться к двери. Его прошиб пот. Спину и плечи точно окутала влажная шаль. Ему необходимо было выпить. А больше всего ему хотелось избавиться от сбруи с микрофонами. Вот бы разбить их вдребезги, растоптать и отправить заказной бандеролью лично Неду!
Кривоносый Уиклоу несся вверх по ступенькам, ухмыляясь по-воровски, и порол какую-то чушь о биографии Бернарда Шоу, написанной советским автором.
* * *
Она высматривала такси, но почти бежала, ища разрядки в быстром движении. Небо затянуло тучами, звезд не было видно, лишь широкие улицы и отблеск фонарей с Петровки. Ей хотелось уйти подальше от него и от самой себя. Она чувствовала, что ее вот-вот охватит паника, рожденная не страхом, а непреодолимым отвращением. Он не имел права говорить о ее детях. Он не имел права сметать бумажные стены, отделявшие одну жизнь от другой. Он не должен был мучить ее бюрократическими вопросами. Она ему доверилась – почему он не доверяет ей?
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!