Шаг к звездам - Андрей Ливадный

Процедура подготовки заняла около двадцати минут.

Костюмы виртуальной реальности действительно напоминали скафандры, как по своему объему, так и по строению облегающих тело оболочек. Системы насильственно питания, удаления отходов, дыхания, терморегуляции, все это составляло необходимый минимум для многочасовых экскурсов в фантомный мир.

Однако большая часть аппаратуры, пластично вмонтированная в первую, плотно облегающую тело оболочку, служила не для поддержания жизнедеятельности, а исключительно для симуляции ощущений. Для того чтобы не вызвать у Элизабет чувства натянутости, ненатуральности, они должны были чувствовать все, что ощущает она.

Конечно, при тестовом знакомстве с экипировкой, родителей Элизы не покидал иррациональный стыд перед множеством незнакомых людей, они испытывали мучительную, унизительную неловкость от подключения катетеров, капельниц, датчиков, но страх, стыд и замешательство – все осталось позади, и было с торицей вознаграждено теми ощущениями, которые они испытали, при первом входе в пространство виртуального мира Элизабет.

…Поначалу переход показался им головокружительным падением в бездну, но это тошнотворное ощущение длилось лишь несколько минут: придя в себя, Дункан и Катрин поняли, что стоят на асфальтированной дорожке подле высокого кирпичного забора, за которым возвышалось здание, являющееся точной копией одной из больниц их родного города.

Не без содрогания и замешательства они делали свои первые неуклюжие шаги по асфальтированной дорожке. Разум поначалу отказывался адекватно воспринимать окружающее, чувство тошноты периодически возобновлялось, – это вестибулярный аппарат пытался протестовать против фантомных ощущений движения, ведь физические тела Дункана и Катрин на самом деле не двигались, – они застыли в сидячем положении, скованные непривычной тяжестью виртуальных костюмом.

Однако шаг от шага становилось легче, к тому же кроме чувства явного дискомфорта появились новые, неожиданные для них ощущения. Кто бы мог подумать, что внутренний плотно облегающий контуры тела слой виртуального костюма сможет так точно передавать знакомые, но вновь узнаваемые ощущения, – например легкое дуновение ветерка, шероховатую фактуру кирпичной кладки, случайное прикосновение ветви декоративного кустарника, отделяющего тротуар от проезжей части…

Первый сеанс длился всего лишь пятнадцать минут, но, когда техники отключили аппаратуру, прерывая контакт с фантомным миром, и начали снимать громоздкую экипировку, Дункан и Катрин сидели абсолютно безучастные, погруженные внутрь себя, вновь и вновь переживая те ощущения, что подарила четвертьчасовая прогулка по лесопарковой зоне, примыкающей к знакомому забору больничного комплекса.

С точки зрения неподготовленной психики это было… невероятно.

Прошло две недели.

Дункан и Катрин уже вполне освоились в виртуальном мире, и для них наступил долгожданный день, когда Уилсберг в своей неожиданной манере объявил, что вместо обычной тренировки сегодня им предстоит встреча с дочерью.

Первое свидание с Элизабет они не забудут никогда.

В сопровождении фантома медицинской сестры они вошли на территорию больничного комплекса, поднялись на второй этаж и, наконец, перед ними распахнулись двери отдельного бокса, где лежала их дочь.

Дункана и Катрин пробила короткая бесконтрольная дрожь. Казалось, что Элиза просто спит, и, присев у больничной кровати, они долго всматривались в ее черты, однако чем пытливее они старались отыскать в ее облике что-то неестественное, натянутое, игрушечное, тем больше убеждались в обратном.

Первой не выдержала Катрин.

Она протянула дрожащую руку и коснулась осунувшегося лица дочери.

Ее кожа была теплой.

– Элиза, милая, ты меня слышишь? – Срывающимся от волнения голосом произнесла Катрин.

В первый миг не наступило никакой реакции, и она вновь повторила имя дочери, настойчиво, но ласково, как может сделать только мать…

Веки Элизабет внезапно дрогнули, и она открыла глаза.

– Мама?… – Раздался в ответ слабый похожий на вздох шепот. – Мамочка… Что со мной было?

– Все хорошо, родная… – Катрин вдруг почувствовала, как слезы брызнули по щекам. – Все хорошо. Теперь ты поправишься… Обещаю тебе…

…

В этот момент мозг Элизабет, разбуженный виртуальным фантомом Катрин, вышел из состояния комы, и теперь ее сознанию предстояло жить в той информационной среде, которую формировали для него серые, невнятно шелестящие вентиляторами охлаждения компьютерные блоки.

Девочка была счастлива. Субъективная реальность ничего не говорила ей о жалком состоянии физического тела, наоборот, программисты и нейрохирурги сотворили настоящее чудо, полностью переключив рассудок Элизабет на связь с миром фантомных образов, где ее травматическая память об автокатастрофе быстро потускнела и отошла на задний план, вытесненная туда новыми, яркими впечатлениями.

…

Ровно через семь месяцев в медицинских лабораториях уровня произошло еще одно знаковое событие: на свет появился семимесячный младенец, – выношенный Катрин клон – точная генетическая копия Элизабет, чье изувеченное тело, вопреки прогнозам врачей, по-прежнему находилось под опекой комплексного аппарата насильственного подержания жизни.

Орлиное гнездо. Ноябрь 2003 года…

Шел мелкий, моросящий дождь.

Полоса электростатического «дворника» то и дело пробегала по лобовому стеклу машины, смахивая мелкие капельки воды.

В салоне было тепло, к подогретому воздуху, поступающему из системы кондиционирования, примешивался сладкий аромат свежескошенных трав. Широкая многополосная автомагистраль плавно изгибалась, будто горный серпантин, но Герберт не тревожился: он расслабленно сидел в водительском кресле, созерцая открывающуюся взору панораму беспрецедентной стройки. Ритмично помаргивающий индикатор автопилота уже успел прочно внедриться в сознание, как надежный гарант безаварийной езды.

В принципе Герберт мог бы расположиться и на заднем сидении машины, однако многолетние привычки не сломаешь вдруг, да и субъективность мышления давала о себе знать…

За плавным изгибом дорожного полотна показался знак, предупреждающий о начале опасного участка, и машина плавно притормозила, остановившись у строящейся многоуровневой развязки автомагистралей.

Выключив автопилот, Ричардсон свернул налево. Игнорируя тревожный писк лазерных дальномеров, предупреждающих о скором окончании дорожного покрытия, он, словно поддразнивая электронные нервы кибернетической системы, подъехал к самому краю обрыва и лишь в полуметре от линии бетонных паребриков резко остановил машину.

Выйдя под мелкий моросящий дождь, он достал сигарету и сел на край невысокого бетонного ограждения.

Внизу протиралась величественная панорама мегаполиса. Он намеренно выбрал наивысшую точку, где строительство автомагистрали остановилось на отметке в четыреста пятьдесят метров, чтобы иметь возможность наблюдать весь город, здания которого не поспевали за стремительным ростом транспортной инфраструктуры.