Сорок лет одиночества (записки военной переводчицы) - Маргарита Александровна Неручева

в его строительстве, был приговорен к пожизненному заключению. Тогда ему было 70 лет. Дениц в отличие от других подсудимых понес самое мягкое наказание. Его изолировали на десять лет.

Ненавидящих друг друга Редера и Деница доставили в тюрьму Шпандау, где они были обречены на совместное сосуществование. Первоначально существовавший запрет для заключенных общаться друг с другом оказался для них просто спасительным. Вскоре после прибытия в Шпандау Редер обратился в Союзнический Контрольный Совет с просьбой заменить пожизненное заключение на смертную казнь — расстрел. “Я предпочитаю мужественную смерть, а не гнить в тюрьме остаток своей жизни, — писал Редер. — Поскольку мне семьдесят и мои жизненные ресурсы на исходе, пожизненное заключение долго для меня не продлится. Я рассматривал бы расстрел как более мягкое наказание, а для моих родственников это было бы счастливым исходом. Моя просьба ни в коей мере не означает, что я признаю свою вину. Положительное решение моей просьбы я бы мог считать актом милосердия”. Почему Редер прибег к такой формулировке “расстрел как более мягкое наказание”? Потому что он знал, что Совету разрешалось уменьшить наказание, но ни в коей мере не увеличивать его.

Редер недолго ждал ответа. Его просьба была отклонена. Эрих Ганс Альберт Редер, морской офицер, традиционный упрямец-пруссак, который многие десятилетия жил пламенной мечтой кайзера Вильгельма о господстве Германского имперского флота на морях, теперь был простым хранителем книг тюремной библиотеки. Он содержал их в образцовом порядке как настоящий морской офицер. В библиотеку — специально выделенную камеру во внутреннем блоке — приходили поодиночке в определенное время после обеда остальные шесть заключенных, чтобы взять книгу. Вначале женам и родственникам разрешалось передавать заключенным книги. Но затем это отменили, так как каждую из них цензорам приходилось тщательно просматривать на предмет запрещенных сообщений или кода. На это уходило много времени и труда тюремной цензуры. Было принято решение оставить ряд ранее переданных книг, включая пятьдесят томов из личной библиотеки Редера. Среди них — несколько изданий Нового Завета, но в новой интерпретации. Заключенным разрешали заказывать книги в Берлинской публичной библиотеке, которая регулярно пополняла запас тюремной библиотеки. Заказы на книги иногда носили демонстрационный характер, особенно это касалось книг по искусству и живописи. Затем шли книги по истории и переводные — с французского и испанского. Журналы запрещались, разрешалась только одна протестантская газета (религиозная). Позже количество газет было увеличено.

Все заключенные помогали содержать помещение библиотеки в чистоте и порядке, но за книги отвечал только Редер. На флоте он прославился частыми проверками камбузов и порядка в каютах экипажей. Оберегая честь мундира, он старался предупредить малейшие нарушения дисциплины, особенно на отдаленных базах. Будучи библиотекарем, он словно чувствовал себя на корабле и любил повторять: “Порядок на корабле — признак его боеспособности”. Если книга оказывалась испачканной или с загнутой страницей, он долго и педантично выговаривал нарушителю.

В библиотеке всегда можно было получить желаемую книгу. Особым спросом пользовались труды по философии. Будучи доктором философии, Редер увлекался научной литературой. Его недруг Дениц предпочитал исторические биографии, любил детективы. Редеру, естественно, не нравился его вкус.

“Я люблю романы Джека Лондона, особенно его рассказы о собаках”, — говорил Дениц, у которого в свое время была овчарка. “Собаки и дети — самые лучшие создания в мире”, — это еще одно сентиментальное высказывание Деница, человека, по приказу которого отправлялись на дно суда, в том числе и с находящимися на них “лучшими созданиями”.

Бывший рейхсминистр финансов Вальтер Функ просматривал работы по экономике и финансам, но также любил книги по всемирной истории, философии и психологии. Любимой его книгой была книга по шахматам, присланная ему женой в 1945 году. Он неоднократно ее перечитывал.

Нейрат ограничил свое чтение Библией. У библиотекаря Редера была одна трудная задача: каждый раз он пытался удовлетворить постоянно меняющиеся вкусы Рудольфа Гесса, который переключался с астрономии на историю, с медицины на путешествия. Возвращая книгу “Возле полюса”, Гесс сказал: “Вы знаете, гросс-адмирал (он всех называл их старыми званиями. — М.Н.), эта книга содержит очень интересные сведения об эскимосах. Молодые пары перед браком несколько раз меняют партнеров, пока не поймут, что они подходят друг другу. В результате, как правило, это устойчивый брак. Такой характер отношений соответствует нашим баварским взглядам”.

Редер был самостоятельным, уверенным в себе командиром. Если он принимал решение, он тут же отдавал приказ и всю ответственность брал на себя. Так было и в первые годы правления Гитлера. В то время Гитлер был очень высокого мнения о нем. Это выражалось, в частности, в том, что Редер отчитывался только перед фюрером.

“Вся беда была в том, что вы, Эрих, всегда были недоступны, — однажды в тюремном саду сказал ему самый близкий друг Нейрат. — То, что вы чрезмерно самоуверенно держались с Гитлером, лишало вас возможности информировать его о том, что вы делали и что ваша стратегия была правильной. Другая ваша ошибка была в том, что вы не нашли общего языка с Герингом. Конечно, вы понимали, как важна для вас была поддержка с воздуха, в которой вы так нуждались”. Редер вспыхнул от такой откровенной критики. У него никогда ни с кем, кроме своих подчиненных, не было хороших отношений, и все это хорошо знали. “Какая могла быть нормальная работа, тем более сотрудничество, без Геринга? — заметил зло Редер. — Геринг был совершенно неуправляем, тщеславен, самолюбив. Он был неисправимым лжецом. И только его вина, что мы не захватили Англию в 1940 году”.

Редер замолчал, но затем, повернувшись к Нейрату, продолжал: “Я говорил Гитлеру, что не могу гарантировать успех наземной операции, если не будет полного прикрытия с воздуха, для чего необходимо переподчинить хотя бы часть авиации мне. Но Геринг и слышать не хотел об этом. Он не допускал даже мысли, что кто-нибудь даже временно получит под свое командование хотя бы эскадрилью его ВВС, и, к великому сожалению, Гитлер в этом его поддерживал”.

Тонкие губы Редера искривились от злости: “Гитлер пропустил мимо ушей мое предложение. Время было упущено, и позже, в сентябре, пропала уже всякая надежда завоевать Англию. Гитлер наконец это понял, но было уже поздно. Влияние Геринга было слишком велико и шло во вред. Гитлер не смог вовремя его остановить”.

Свою камеру в тюрьме Редер содержал в идеальной чистоте. У него всегда было много разных тряпочек для протираний. Он быстро приспособился к распорядку дня. Никогда не жаловался на профессиональную болезнь моряков — артрит, от которого страдал. Больше всего его беспокоили вставные зубы. Несколько лет назад он сделал