СССР при Брежневе. Правда великой эпохи - Димитрий Чураков

Рождение «Продовольственной программы» происходит не на пустом месте. Можно говорить, что она давно назрела, что было связано с общим положением дел в сельском хозяйстве СССР. В начале 1970-х годов в стране несколько лет подряд были собраны отменные урожаи. Некоторые оптимисты даже заговорили о полном и окончательном решении продовольственной проблемы. Но во второй половине 1970-х выдалось кряду несколько неурожайных лет, что сказалось не только на развитии села, но и на снабжении городов. Особенно нестерпимым положение дел становится в на рубеже 1970—1980-х годов, после победы в США на президентских выборах Рональда Рейгана. Провозгласив крестовый поход против «империи зла» (т. е. нашей страны), этот американский ястреб показал кремлевским вождям всю опасность зависимости страны от поставок зерна из-за рубежа.

Одной из проблем, на решение которых нацеливалась «Продовольственная программа», как раз являлась попытка ликвидировать зависимость СССР от зернового импорта. Необходимо было преодолевать и другие застарелые пороки. Среди таких узких мест можно назвать, например, проблему сохранения выращенного. Подсчитано, что из-за скверных дорог, плохих условий хранения, элементарной халатности ежегодно терялось в среднем до трети урожая. Другой проблемой, с которой теперь приходилось бороться, была проблема низкого уровня жизни сельчан, все еще более низкого и примитивного, чем у городских жителей. Что-то нужно было делать с утечкой из деревни рабочих рук и т. д.

Подготовка реформы велась не только в недрах ЦК КПСС. В работе над ней приняли участие профильные ведомства, ученые, практики-аграрии. Каждый защищал собственные интересы. Так, академики-утописты (в смысле академики, готовые утопить собственную страну, лишь бы все поверили в их ученость), призванные обслуживать подготовку проекта, пытались протащить в него некоторые либеральные идейки, а также реанимировать некоторые подходы к проблемам деревни, свойственные периоду хрущевского волюнтаризма. Прежде всего, это касается навязчивого желания ликвидировать централизованное управление сельским хозяйством и передать львиную долю властных полномочий регионам. Понятно, что за спиной «либерально мыслящих» академиков стоял не кто иной, как Михаил Сергеевич (о том, кто мог стоять за спиной самого Горбачева – об этом разговор пойдет дальше). Однако влияние здоровых сил в руководстве партии и государством тогда было еще преобладающим. Хотя «Продовольственная программа» и должна рассматриваться как шаткий компромисс, в целом она имела позитивную направленность. Ее выполнение сулило существенный рост сельскохозяйственного производства, улучшение продовольственного снабжения населения.

Серьезным подспорьем всей советской экономике в те годы стали стремительные сдвиги в развитии энергетики. В брежневский период в нашей стране идет бурное освоение новых месторождений природных ресурсов, прокладываются тысячи километров газо– и нефтепроводов, складывается единый Топливно-энергетический комплекс (ТЭК). СССР становится страной, которая одной из первых приступила к газификации. Переход к газу можно считать важной ступенькой в развитии современного общества, поскольку он ощутимо экологичнее и дешевле нефти и нефтепродуктов. Многолетний руководитель «Главтюменьгазпро-ма» Е.Н. Алтукин много лет спустя вспоминал, что он, несмотря на то, что являлся всего лишь одним из многих региональных руководителей, всегда мог без труда попасть на прием к председателю советского правительства Косыгину – столь существенное внимание уделялось в то время освоению природных ресурсов. По его свидетельству, готовой бюджет «Главтюменьгазпрома» в период его первых шагов составлял 14–15 млрд руб. (т. е. 20 млрд долларов)! «В 60-х – начале 70-х гг. были открыты месторождения в Уренгое и Медвежьем, – рассказывал он обозревателю одной из российских газет в марте 2008 года. – Вот в середине 60-х и начала зарождаться наша газовая промышленность. Когда меня в 1966 г. назначили начальником “Тюменьгазпрома”, главк только создавался. Я приехал из Саратова и был одним из немногих специалистов по газодобыче. А в 1978 году, когда я уходил на партийную работу, в объединении работало 80 тысяч человек. Вот вам масштабы и темпы освоения газовых месторождений в наше время»44. Аналогичные темпы, масштабы, а главное – капиталовложения стали залогом взлета отечественной нефтянки.

Однако какими бы существенными ни были расходы на энергетику, они имели колоссальную отдачу. Когда на рубеже 1960—1970-х годов Советский Союз только начинал выходить на мировой нефтяной рынок, цены на нефть составляли всего лишь 2–3 доллара за баррель45. В 1973 году они скакнули до 11 долларов за баррель, а в 1979 году баррель нефти стоил уже 34 доллара. Пользуясь выгодной рыночной конъюнктурой, советское руководство постоянно наращивало продажу природных ресурсов за рубеж. Доля нефти в экспорте СССР в 1960-е годы достигала 11 %, а в начале 1980-х годов – уже около 38 %. Интересно отметить следующую тенденцию – постепенно доля соцстран в объеме поставок советской нефти уменьшалась, а капиталистических стран возрастала, что позволяло нашей стране обеспечить экономию на «братской помощи» и увеличивать реальные доходы в твердой валюте. В среднем СССР экспортировал около 20 % добываемой нефти.

Торговля нефтью и другими невосполнимыми ресурсами давала колоссальные прибыли – за 1970-е и начало 1980-х годов, по некоторым оценкам, было получено около 180 млрд инвалютных руб. Однако эти средства часто тратились неразумно – в стиле консервативного стремления к покою. Немалые деньги шли на закупку ширпотреба и другие непроизводственные нужды, а не на развитие науки и передовых технологий. Такая политика помогала «подлатать дыры», как-то стабилизировать внутриполитическую ситуацию, предотвратить возникновение острых социальных конфликтов, ощутимо поднять материальный уровень населения, но сулила серьезные издержки в перспективе. Дополнительные трудности обозначились в первые месяцы «горбачевской перестройки». Под невиданным нажимом американской администрации союзные ей страны – экспортеры нефти, прежде всего Великобритания и Саудовская Аравия, пошли на резкое снижение нефтяных цен: в середине 1986 года они составили рекордно малую величину – 7 долларов за баррель, хотя несколько позже стабилизировались на уровне 15–18 долларов за баррель. Экономически не мотивированное снижение цен на нефть было элементом «холодной войны», и речь о нем пойдет подробнее в соответствующем месте. Пока отметим главное – зависимость СССР от энергетического экспорта постоянно возрастала, но не была непреодолимой.

Все эти реформы, включая освоение восточных регионов, а также усилия по развитию сельского хозяйства и топливноэнергетического комплекса, безусловно, имели положительный характер. Но их объединял один общий недостаток – ни одна из них не изменяла того пагубного вектора развития, который был задан реформой 1965 года. Все ограничивалось довольно-таки робкими попытками залатать проявлявшиеся то тут, то там бреши, образованные неумелым скрещиванием плана, рынка и директивного администрирования. А ведь еще на рубеже 1950—1960-х годов наша страна могла избрать совершенно иной путь. О том, что он был бы спасительным, говорит хотя бы то, что сегодня самые дотошные ликвидаторы белых пят предпочитают о нем помалкивать, чтобы население так и не поняло, что и почему мы потеряли. А это, в свою очередь, заставляет людей не видеть альтернатив сегодняшнему раздраю, поскольку и курс Горбачева – Ельцина, и сегодняшний курс Путина – Медведева – это продолжение, только еще более радикальными методами, знакомой нам реформы Хрущёва – Либермана – Косыгина. Реформы, превращающей бюрократию в собственника, в безраздельно господствующий над обществом класс.