Игры богов. Сказание первое - Игорь Бусыгин

— Так приказал бог. Я послал дары в Упсалу, оттуда мне и пришёл ответ…

— А твой брат Эрик?

Гунтрум не ответил и задумчиво стал слушать стук молотков, для последней проверки колотивших по бортам судна.

— Боги указывают тебе бревно, в которое ты можешь вколотить гвоздь, — тихо проговорил старый мастер и потом спросил: — С каким же конунгом думаешь ты отплыть?

— Я бы желал, чтоб Синеус позволил мне плыть на «Золотом орле», — прохрипел Гунтрум.

— Он пошлёпает в тёплые моря, в сторону Византии, а это — ворота, через которые Вещий хочет чегой-то сделать, а что, только ему и богам известно.

Пока старые знакомые с ухмылками, вспоминая прошлое, ворча и переругиваясь, трепались, быстренько переодевшись явился во всей своей небесной красоте Олег.[1]

Тончайшая кольчуга, нисколько не стеснявшая движений, красиво обрисовывала его могучий стан; прикреплённая к плечам шёлковая мантия большими складками падала сзади; воронёной стали шлем, с возвышающимся на нём золотым драконом, украшал его гордую голову.

С чувством, к тому же с пьяных глаз, Олег проворковал:

— Чем могу я ещё тебя отблагодарить, мастер? Скажи, я исполню всякое твоё желание.

— Я просил бы, чтобы ты дал позволение моему товарищу Гунтруму проплыть до Византии на «Золотом орле», а для себя лично — я хочу вместе с тобой в Византию.

Олег хмыкнул, грозно нахмурил брови и спросил:

— А кто он, Гунтрум, не бывший ли король восточной Англии? И что ему надо в южных морях? И верит ли он в Одина?

— Я служу великим асам! — запальчиво рявкнул Гунтрум. — И в день, когда окончу свою жизнь, валькирия подаст мне кубок в Валгалле!

— Ну, а мне всё равно, в кого ты веришь, в Христа, в Одина, в Магомета, да хоть в Будду. Я наслышан о тебе, ты прекрасный воин и кормчий, ты и будешь руководить-командовать «Орлёнком», да и двадцать тысяч, а может и поболее викингов поедут, не, пойдут с тобой…

Гунтрум побледнел от такого оскорбления и произнес:

— Тебе, Вещий, нельзя так называть такой великолепный… — он задохнулся от возмущения. — Он не «Орлёнок», он — «Золотой орёл»! — гордо взявшись за меч, проревел всё это Гунтрум, вполне готовый поплатиться сейчас же за свои слова жизнью.

Ну, а что Олег? Олег лениво прикрыл правый глаз, поковырял в левом ухе кинжалом, шлёпнул по плечу Гунтрума, да так, что тот слетел в шипящие волны:

— Командуй, шкипер! — и исчез.

Гунтрум, хрипя и отплевываясь, с трудом выполз на драккар, ещё раз хрюкнул и воспросил:

— Что такое шкипер и что вообще всё это значит?

Старый мастер растянул свои растрескивавшиеся, покрытые коростой губы, скосил глаза и лениво, подражая Вещему, пробурчал:

— А это значит, что с тобой пойдут двадцать, а может и больше, чем двадцать тысяч воинов, да триста драккаров, ты ими будешь командовать. Я всё сказал. Думай.

Провожать викингов вышли все жители города. Да, у Синеуса уже был город, в нём жило около сорока тысяч человек. Это были славные проводы, провожали весело: с пивом и с брагой, все были уверены — вернутся с победой!

В то утро, когда «Золотой орёл» и вся великолепная эскадра должна была покинуть фьорд, море было тихое и ясное, только гордые буревестники пели, молча, свои прощальные песни, кои были понятны только великим волхвам, да и то не всегда.

Весь фьорд был покрыт разукрашенными судами, мальчишки-курсанты, сломав римский строй, бросились к морю, радостно вопя. Испуганные таким невиданным зрелищем, глупые чайки разлетелись, коровы, задрав хвосты, удрали в горы, только могучие, мудрые быки, тяжко вздохнув, подумали: «Люди приходют и уходют, а коровы — остаются».

Когда воины, дружно позвякивая железом подошли к кромке моря, последний раз оглянулись на гостеприимный город Синеуса, кто-то стукнул мечом о щит, кто-то поклонился в знак прощания, — громыхнуло. Над морем возникла огромная фигура Тора, великий ас прорычал:

— И да будет так! У того, кто ослушается слов вашего конунга Хельги, ладони покроются кровавыми мозолями, чтобы он никогда не смог взять в руки весло, а из рук выпадет меч от бессилия, а жёны его пострадают от бесплодия, да будет он проклят всеми скальдами во всех их песнях и проклят всеми богами и не будет он принят ни в дружину Одина, ни в христианский Рай, ни в христианский Ад, ни в славянское Пекло, ни в Ирий, пусть он будет НИГДЕ!

Тор замолчал. Потрясенные воины оцепенели, первым очнулся Гентрум:

— Я, Гентрум, сын Харальда, клянусь своим мечом и Вальгаллой, что даже в мыслях никогда не предам великого конунга!

Воины дружно проревели:

— Клянемся!!!

* * *

При входе в открытое море, сопровождавшие невиданный на севере флот, судна приспустили, в знак прощального приветствия, свои флаги; после чего драккары, повернув на запад, пошли полным ходом, постепенно скрываясь из вида.

Нос «Золотого орла» украшала громадная голова ухмыляющегося дракона, которая соединялась с бортами шеей, покрытой чешуёй из прочных боевых щитов. А на корме, над рулём, из чёрной бронзы был приделан хвост, скользивший по поверхности воды и управлявший ходом драккара.

Под тусклым северным солнцем на всех парусах шёл «Золотой орёл» в открытое море, а за ним весь остальной флот, являясь одним из тех страшных видений, которые потрясут весь мир в те дни, когда будущая Империя проявится в своём полном величии, или даже чуть пораньше.

Как только земля исчезла, чуть прикрытая лёгким туманом, Гунтрум отдал команду:

— Всех кормчих ко мне!

Голубоглазые, рыжеволосые, верующие кто в Одина, кто в Христа, а кто вообще ни в кого, они все стремились к разбою и грабежу. А сдерживала их всех только вера: в Олега, в конунга и в богов, ну и конечно в будущего Императора, ведь не зря же эту веру им внушали наставники и боги, с которыми они не так давно вместе выпивали.

«Золотой орёл» аж крякнул, когда все кормчие, как сотня морских чертей, вывалились на его палубу, ох и тяжелы они были — старые вояки, седые, усатые и с горящими как у юношей глазами.

Гунтрум отдал последние приказы кормчим, напомнил:

— Идём по тому же пути, каким плыл великий конунг, вы все об этом знаете. По местам! Во время шторма держаться вместе, у нас есть запас времени, чтобы сплотиться. Хельга дал мне приказ немножко пограбить Лондон и другие крепости Британских островов, он дал мне на это месяц.

— Но ведь ты же поклялся на кольце Тора о мире с Альфредом! — выкрикнул Карл.