Ведьма, пришедшая с холода - Майкл Суэнвик

Гейб вздохнул. Их шансы на успешное изучение площади скатились к нулю. Лучше уйти вежливо.

— Что ж.

— Мы вам поможем, — предложил полицейский постарше.

— Благодарю, — ответил Гейб. Он склонился над капотом, чтобы убрать гаечный ключ. Привкус меди вернулся с удвоенной силой. Гейб ударился головой о капот — по спине побежал электрический импульс. Будто тысяча вольт. Он отбросил ключ в сторону и захлопнул капот, глядя сквозь ветровое стекло на Джоша.

— Эй, торопыга! Убить меня хочешь?

Джош вытаращил глаза. Целую минуту качал головой. «Я не...» — произнес он одними губами.

О черт. Гейб не прикасался к свечам зажигания. Это опять безбилетник.

Вэбэшники отшатнулись от него. Гейб рылся в своей мысленной картотеке в поисках отговорки. Каждый ящик оказывался пустым. Но и это неважно: импульс пробежал по позвоночнику вниз, словно замыкая электрическую цепь. Ударил, будто ножом в поясницу, и Гейб полетел лбом на мостовую. Молодой коп попытался его поймать. Но Гейба стошнило прямо на модные перчатки доброго полицейского.

***

Танино дыхание рвалось сквозь шерстяную балаклаву, как жидкость из протекшего радиатора. Ресницы заиндевели. Когда она щурилась, мир превращался в темный калейдоскоп. Она притаилась на берегу еще с часа волка[24], самого сиротливого отрезка ночи. Она снова дрожала. Должно быть, сейчас градусов на десять холоднее, чем в начале ее ледяного бдения.

Баржа была длинная, низкая — какие используют для перевозки сыпучих грузов вроде песка и гравия. Люки из гофрированного железа поднимались над палубой до половины высоты рубки буксира.

Она совсем не ощущалась особенной. Танина ведьминская интуиция не давала ей ни малейшей подсказки. Неужели Гейб ее дурачит? Может, это… Как там говорят американцы? Ах да: охота на лоха. Но, с другой стороны, схрон на реке в постоянном движении: это защищает его от ворожбы. Таковы основы изощренного магического ремесла, но Гейб слишком мало знает о таких вещах, чтобы убедительно солгать. Так что либо он действительно что-то нашел и неверно истолковал, либо кто-то его подучил. В любом случае, ей нужно все выяснить.

Нос баржи упирался в опору Главкува моста. Рулевой на буксире счел это более целесообразным, чем пришвартоваться у берега и ждать, пока рассосутся заторы ниже по течению реки. Что это: тактическое преимущество или совпадение? Если бы баржа встала у берега, она бы оказалась гораздо более уязвимой для неприятелей. Напротив, сейчас незваным гостям оставалось либо прыгать на нее с моста, либо плыть с берега на весельной лодке — и все это на виду у буксира. Идеальная защита от вторжений.

Что ж. По крайней мере, от обычных вторжений.

Из кармана пальто Таня достала отрезок медной проволоки и футляр от губной помады, наполненный золой особой травы, растущей на берегах Влтавы. Собирать ее посреди зимы — та еще задачка, и Таня не была уверена, что пожухлая трава — подходящая замена летней зелени. Оставалось только надеяться. Если она сделает что-то неправильно или отвлечется на полпути, то, скорее всего, замерзнет насмерть.

Она покрыла золой свой указательный палец по всей длине, затем обернула его проводком от кончика до ладони, сделав несколько витков вокруг руки. Похоже на катушку электрического обогревателя.

Тени скользили по реке, остаток ночи уступал место рассвету. Очень скоро, прикинула Таня, восходящее солнце поднимется над мостом и будет светить прямо в заледеневшее ветровое стекло рубки. И, как Таня надеялась, это ослепит наблюдателей.

Она поползла вдоль берега.

В каждой армии и разведке мира есть своя молитва лейтенанта: «Прошу, не дай мне все испортить». У каждого волшебника имеется своя версия. Таня шептала ее сейчас про себя. Она приготовилась петь — но слова впились осколками стекла в язык.

Она ждала. И ждала. Пока…

Вот оно! Солнце осветило окна.

Таня отступила на несколько шагов, сжала обмотанный проволокой кулак и выпустила сдерживаемую песнь на реку. И, пока ее не успело настичь предательское сомнение, устремилась по ледяной воде.

Медная проволока запульсировала обжигающим жаром за мгновение до того, как Танина нога коснулась поверхности. Таня сжала зубы, терпя боль. Волшебная катушка высосала все тепло из крошечного участка реки: вода под ботинком ведьмы тут же покрылась толстым слоем льда. Таня двигалась быстро, словно камешек, пущенный по поверхности пруда. Проволока пульсировала, то остывая, то раскаляясь, под быстрый такт ее шагов. Таня оставляла позади себя ледяной след. Потом прыгнула, ухватилась за нос баржи и вскарабкалась на борт.

Скорчившись между передним грузовым люком и опорой моста, она ожидала услышать глухой стук ботинок со стальными носами и металлический лязг досылаемых в патронник патронов. Но ничто не нарушало тишину раннего утра над рекой. Она выдохнула бы с облегчением, но опасалась, что облачко пара ее выдаст.

Таня не чувствовала ни покалывания в затылке, ни шипения на кончике языка. Она лежала на этой проклятой барже, и та передавала не больше оккультных смыслов, чем дохлая форель.

«Если я потратила эту золу на баржу, полную гравия, мне будет плевать, что Алистер за тебя ручается, Гейб Причард».

Люк открывать нельзя: он просматривается с моста. Она пригляделась. Вообще-то, его в принципе нельзя открыть. Никому: передний грузовой люк заварен.

Таня все еще обдумывала это, когда звук, с которым запускается двухтактный двигатель, нарушил мягкий плеск воды о корпус. Левая дверь рубки со скрипом отворилась, и над туманом раздался флегматичный чешский говорок.

— Ты опоздал.

— А ты пьян, — ответили с моторки.

«А. Смена караула».

Пока рулевой буксира болтал со сменщиком, Таня перекатилась к правому борту. И обнаружила смотровой люк в центре судна. Он был не такой закопченный, как остальное судно, — им явно пользовались. На нем висел замок. Таня отмотала пару сантиметров проволоки с пальца и повозилась с замком. Возле скважины виднелись свежие царапины: кто-то его недавно уже вскрывал. Никаких обычных охранных заклинаний Льда не ощущалось. Кто-то не следовал правилам Льда касательно снятия и восстановления заклинаний, хотя Таню это не удивило. Она крутанула колесо — люк беззвучно открылся.

Магическая аура грузового отсека ударила ее промеж глаз, как молот. Она вызывала онемение, похожее на остаточное действие укола обезболивающего. Люк закрылся за Таней, она погрузилась во тьму. Включила фонарик.

— Боже мой!

Фонарик выскользнул из ее ослабевших пальцев и покатился по днищу баржи. На судне не было ни зерна, ни гравия, ни какого-то еще незамысловатого груза. Вместо этого в трюме висели гамаки — по два и по три в высоту, где это было возможно.

Таня собралась с мыслями, вновь взяла фонарик. Только тогда она осознала, что у