Добро пожаловать в мир, малышка! - Фэнни Флэгг

— А брат твой здесь?

— Бак? Нет, он работает в Саудовской Аравии, что-то там связанное с маслом.

Сьюки свернула на дорогу, ведущую в рощу ореха пекан. Дена спросила:

— Это что, коровы?

— Я же тебе говорила, что живу в деревне, дорогуша. Мы самые что ни на есть всамделишние алабамские помещики.

Минут через пять езды сквозь рощу Дена увидела дом в конце дороги и вдруг сообразила, что дорога, по которой они едут, это не что иное, как подъездная аллея к дому Сьюки.

Сьюки остановила машину:

— Вот и приехали.

Дена смотрела на большущий белый двухэтажный дом с колоннами.

— Это и есть маленький домик на окраине? Господи, Сьюки, да он больше похож на президентский дворец!

Сьюки отмахнулась:

— Брось, что ты, не такой уж он большой. Видела бы ты дом Бака.

Они вылезли из машины, и к ним навстречу вышла женщина в белой униформе.

— Дена, это Тонси.

Тонси просияла:

— Я знаю, кто вы, и я ни слова не сказала никому, нет, мэм.

— Спасибо.

Они вошли в просторный холл с огромной лестницей, ведущей на второй этаж. Сьюки сказала:

— Где мое потомство? Они в таком возбуждении от твоего приезда, что я уже хотела дать им успокоительного.

Тонси взяла у Дены сумку.

— Они наверху. Я держу их в заточении, чтобы мисс Нордстром имела возможность перевести дух.

При этих словах три маленькие рыжеволосые девочки, накрахмаленные, с большими бантами, высунулись из-за перил наверху лестницы, глядя на Дену.

Сьюки подняла голову:

— А-а. Вот и они. Поздно — тебя засекли.

Тонси сказала:

— Я не велела им спускаться, пока вы их не позовете.

— Ну, об этом можно не мечтать. Дена, они умирают хотят в тебя вцепиться. — Она крикнула дочкам: — Ладно, девочки, спускайтесь, только не бежать.

Три девочки скатились вниз и встали перед Деной, глядя на нее широко распахнутыми глазами снизу вверх в благоговейном ужасе. Сьюки сказала:

— Это Ди-Ди, это Си-Си, а это младшенькая, Ленора. Но мы зовем ее Ле-Ле. Девочки, это ваша тетя Дена.

Дена разглядывала их.

— Ну, здравствуйте, девочки.

Все трое, онемев от волнения, перевели взгляд на мать.

— Ну, давайте, поздоровайтесь.

— Можно пожать вам руки? — спросила Дена.

Они все снова посмотрели на мать.

— Поверить не могу, что мои дети вдруг стали застенчивыми. Ну же, девочки, пожмите тете руку.

Две старшие были в восторге и смеялись, будто ничего смешнее рукопожатия им в жизни делать не приходилось. А младшая подошла и обняла ногу Дены. Потом все хором загомонили и принялись ее тянуть: «Пойдем, посмотри нашу комнату», — и пытались втянуть ее на лестницу. Ле-Ле вцепилась обеими руками в пояс Дены.

— Ну все, девочки, хватит, — сказала Сьюки. — Она пойдет наверх попозже. Отпустите ее.

И Тонси забрала детей.

Из кухни в задней части дома дверь вела на длинную застекленную веранду, заставленную белой плетеной мебелью с подушками в цветочных узорах. Сьюки сказала:

— Прости за беспорядок, но летом мы практически живем здесь. Вечерами тут так хорошо, прохладно.

Они прошли через внутренний дворик с бассейном олимпийского размера туда, где будет жить Дена, — в очаровательную уменьшенную версию главного дома, с рисунками пастелью, потолочными вентиляторами и свежими цветами в вазах. Едва Дена вошла, Сьюки принялась извиняться:

— Это, конечно, не ахти какое жилище, но здесь будет потише.

— Сьюки, я не избалована, по сравнению с гостиничными номерами для меня это роскошь, поверь мне.

— Правда?

— Да.

Сьюки с облегчением перевела дух:

— Ну что ж… хорошо. Тогда я ухожу, как и обещала, утаскиваю себя за шкирку, а ты спи, смотри телик или читай. В общем, делай что захочешь. В холодильнике чай со льдом. А ужинать будем, наверное, часов в семь. Не слишком рано?

— Нет, в самый раз.

— Надеюсь, ты любишь жареные свиные копыта и пятачки.

Дена забеспокоилась.

— Шучу, шучу. Булочки, запеченные с ветчиной, овсяная каша и вкусный замороженный салат. Еще Тонси испекла пекановый пирог. Надеюсь, понравится.

Дена сказала:

— Звучит заманчиво. — А сама подумала: как это можно заморозить салат?

Сьюки ушла со словами: «Отдыхай теперь».

Дена распаковала сумку, вышла на застекленную веранду и заметила, что Сьюки положила на край стола аккуратные стопки старых журналов «Каппа Кей» и «Жизнь Юга». Она включила вентилятор и легла. И не успела закрыть глаза, как уснула.

Проснулась Дена только на следующее утро, в одиннадцать часов. Из гостиной тянулся запах свежего кофе. На кофеварке стояла записка:

Приходи, когда проснешься… если захочешь. Девочки в школе танцев до часу дня.

С любовью,

Сьюки.

Через час она оделась, прихватила солнечные очки и направилась к большому дому. Сьюки была на кухне.

— Сьюки, прости, что проспала ужин.

— Ну слава богу, ты живая. Я уже начала беспокоиться. Так и вижу заголовки: «Мертвая знаменитость найдена в гостевом домике семейства Пул!»

— Нет, я не мертва, но чувствую себя, как будто меня опоили чем-то. Ты что, подкинула что-то в мой чай со льдом?

— Да, ты раскусила наши замыслы. Мы накачали тебя наркотой, чтобы держать у себя и показывать людям за деньги.

Сьюки достала из холодильника маленький, покрывшийся инеем серебряный кувшин и протянула его Дене:

— Эрл приготовил тебе утром джулеп[27]перед уходом. Подумал — вдруг ты захочешь выпить.

— В такую рань?

— Да, тебе это может пригодиться. Утром я звонила мамочке, командор явится к двум. Заставив поклясться жизнью ее внучек, я вырвала у нее обещание никому не говорить, что ты здесь. А Эрл, конечно, был в ярости, что я его выгнала. Он хотел сидеть и ловить каждое твое слово.

— Мне нравится Эрл, он милый.

— Бог свидетель, полностью с тобой согласна. Он просил узнать, не нужно ли тебе полечить зубы, а то он с радостью это сделает.

— Буду иметь в виду.

Ленора Симмонс Кракенбери — крупная, красивая женщина — всегда носила брошки и шарфы, создавалось впечатление, что она даже летом ходит в накидке. У нее были волосы цвета белого серебра, собранные в безукоризненную прическу в виде буквы «V» на затылке. Это одна из причин, почему дети за спиной называли ее Крылатой Викторией. Едва Тонси открыла дверь, Ленора ворвалась, раскинув руки, пробуравила в этой позе весь дом насквозь, оставляя за собой шлейф парфюма и выкрикивая имя Дены громким, источающим мед голосом.