Конец легенды - Людмила Белякова

– Ага, а они решили и бумажник прихватить, – довольно гоготнул фотокор. – Пригодится!

«А наш-то все равно лучше – цыгана обул!» – усмехнулся про себя Андрей, но вслух Павлючка хвалить не стал.

Главный и не самый радостный итог поездки – Ванюшки в таборе не было. Табор вообще оказался завалященький – один многодневно не кормленный цыганский барон, с полдюжины клекотливых ледащих теток в платках и с полдюжины ребятишек, чумазых, бегавших босиком, с удивлением взиравших на «больших белых людей». Ни кибитки кочевой, стоящей поодаль, ни нервных цыганских коней, пасущихся на зеленом лужку, – никакой атрибутики.

Входя в квартиру, Андрей с огорчением заметил, что Анна, открыв ему дверь, смотрела не ему в лицо, а на руки. Только что за спину не заглянула – не прячет ли он заговорщицки притихшего Ванятку…

В среду утром Андрей позвонил капитану Макееву. Тот был на месте, но не сразу понял, кто с ним говорит и, главное, о чем.

– Как ведутся поиски нашего ребенка? – сдерживаясь, чтобы не закричать, в сотый раз спросил Андрей.

– Ну, ведутся… Все необходимые инстанции оповещены. Дочку же мы вам вернули?

– Дочку нашу те не взяли, а не вы вернули! – рявкнул Андрей, только не укусив трубку за микрофон.

– Вообще, темная какая-то история, – ехидно заметил Макеев. – Одного ребенка взяли, другого нет… А?

– Да, темная! – вызывающе ответил Андрей. – Вот вы и пролейте свет! Я вас за это в «Крестьянке» воспою!

– Ладно, будет права качать, – выдавил Макеев. – Мне уж фээсбэшники плешь проели – как продвигается, как продвигается… Ищем!

Анна стояла на пороге гостиной, вытирая руки о полотенце, и смотрела на Андрея.

Маня неделю была дома и, похоже, полностью пришла в себя – не плакала и не сучила ножками, словно пытаясь убежать. Анна утверждала, что девочка очень скучает по братику, хотя это была полная чушь. Еще готовясь стать отцом, Андрей добросовестно, от корки до корки, прочел толстенную цветастую книжищу о новорожденных и помнил, что до шести месяцев дети друг с другом никак не взаимодействуют, не пытаются подружиться и даже играют в одиночку. Скорее всего, Маняшка даже не заметила, что соседнее звено в пищевой цепочке исчезло.

Но про Анну этого сказать было нельзя. Она сдаваться не желала. Смотрела на него большими скорбными глазами…

– Ладно, все. – Андрей хлопнул себя по коленкам и встал. – Сколько у нас там денег на карточке? Тысяч семьдесят?

– Ты что задумал?

– Если этот подлюка даже выкуп с нас спросить гнушается, я сам деньги предложу. Вот подельники и продадут! Или родичи соблазнятся. Или соседи. Не может же так быть – вдруг ни с того ни с сего где-то появляется ребенок. Невозможно, чтобы этого никто не заметил.

Русые бровки Анны грозно сошлись на переносице.

– Да, милая, да! Предложу вознаграждение за сведения, ведущие к возвращению ребенка в семью. Сейчас пойду и в текущий номер поставлю объявление. Лично!

– Предложи сто тысяч – так лучше.

– Как скажешь, дорогая.

То, что он действует в большей степени для спокойствия любимой женщины, Андрей, конечно, сознавал, но ощущение того, что кто-то может вот так, походя, внести разлад в его только-только наладившуюся жизнь… Нет, он найдет Ваньку! Обязательно! Пусть Ванька – женина игрушка, но это его, Андрея Полевого, жена, и ее игрушку никто не смеет тронуть пальцем!

– Михал Юрич, здрасте… У вас на тысячу знаков местечко в текущем номере найдется? – спросил Андрей, открывая дверь замовского кабинета.

– Да, привет, сынок… А что ты хотел?

– Объявление дать. Про Ванюшку.

– Что – опять ничего? – огорчился Борода.

– Если б было чего, я бы еще вчера сообщил – как крестному. Так есть место?

– Конечно! Я пару анекдотов с последней полосы выкину. До обеда дашь текстик?

«Да, краткость – сестра таланта, – думал Андрей, сидя у себя в кабинете за компьютером. – Похоже, мой талант был единственным в семье».

Развернутые, многофигурные, красочные полотна давались ему куда легче. Сочинить текстик, в котором было бы все понятно и не было ничего лишнего, оказалось делом непростым. Но главное – солидная цифра «сто тысяч» была очень выразительна. Она обещалась тому, кто раскроет тайну местонахождения Вани П., появившегося на свет четыре месяца назад и недавно бесследно исчезнувшего… Анонимность и безнаказанность доносчику гарантировались.

Уповать приходилось на то, что какой-нибудь безработный пьяница, просиживавший от выпивки до выпивки на лавочке у подъезда, обратит внимание на появление у кого-то из соседей крупного, трубногласого младенца, доселе там не наблюдавшегося. Возможно, позарившись на немалые денсредства, кто-то позвонит или придет в редакцию. Загвоздка состояла в том, что пьяницы газет, даже местных, не выписывают и не покупают. Да и с вниманием у них туговато – если дело не идет о водяре или пивасике.

Но ведь есть еще дорогие, милые, социально активные бабушки у подъездов, на балконах и завалинках! Вот где пригодилась бы их готовность к непримиримой борьбе со злом и неизбывная страсть к многочасовым допросам мимоидущих!

– Готово, сынок? – обрадовался Михал Юрич, когда Андрей, послав текст, позвонил ему в кабинет.

– Если что-то не так – скажите, я приду, обсудим. Я прямо в верстке поправлю.

– Да нет. – По голосу Андрей понял, что Борода внимательно читает текст. – Вроде так все. Может, сначала полтинник предложим? А то посеем нездоровый интерес у населения – телефоны оборвут в редакции, а мы потом по адресам убегаемся… Ты как?

– Анна так хотела. Она мучается очень – считает, что виновата во всей этой истории.

– А-а, да. Ладно, я даю в таком виде. – Андрей услыхал, как Михал Юрич споро щелкает мышкой. – Да, Анечка очень чувствительная девушка.

– Даже слишком… И скажите верстальщице, чтобы в фототеке нашей карточку взяла. Помните какую?

«Дело сделано, – подумал Андрей и положил трубку. – Завтра тираж отпечатают, в пятницу его прочтут сограждане… Ну, будем надеяться, что прочтут – все ж в отпуске… Ох, какая же вокруг незадача! Все против того, чтобы Ваньку вернули в семью!»

Возвращаться домой не хотелось. Видеть вопрошающие глаза Анны становилось все сложнее. Но можно и должно было набросать материал о таборе – вот и предлог для того, чтобы задержаться в редакции.

Пришла пятница, наступил август. Пакостный високосный год с трудом переполз через вершину холма и устремился к подножию. Установилась в меру жаркая погода.

– Ты не хочешь поехать к родителям на дачу? – спросил Андрей, вернувшись из редакции, куда спускался, чтобы взять пару номеров с объявлением. – Погода хорошая.

Анна, только что просмотревшая последнюю страницу «Крестьянки» с волшебными цифрами «сто тысяч», помотала головой.