Вэйкенхерст - Мишель Пэйвер

на ощущение беспокойства в полусонном состоянии — сколько ни гони его, сколько ни рассуждай, что беспокоиться бессмысленно, оно все равно просачивается обратно.

25 августа

Врет ли Айви по поводу своих новостей или это правда? Вес она определенно набрала. Если она, к несчастью, действительно понесла, то хлопот не оберешься. Нет, буду честен с собой — это будет весьма скверно. Слуги всё узнают, а за ними и весь приход. Скандал мне не нужен. Я его не потерплю. Не потерплю.

Хотя тревожиться незачем. Если оправдаются худшие подозрения, ей надо будет сходить к своей тетке Бидди Трассел, пусть примут меры и избавятся от проблемы. А если не выйдет, я осуществлю идею, которая у меня возникла после разговора с Коулом. Так или иначе, тревожиться не о чем.

5 сентября

Теперь чуть не каждый день я чувствую, будто с болота на меня кто-то уставился. Сильнее всего я ощущаю это на пути из церкви. Я почти боюсь идти домой.

Сегодня после вечерни я решил, что с меня хватит, сказал Мод, что хочу прогуляться по усадьбе в одиночестве, и отправился через фруктовый сад к каналу. Наверняка я смешно выглядел, стоя на берегу, уперев руки в боки, бросая вызов… чему именно? Укрытым тенью ивам и шелестящим на ветру тростникам?

Когда я развернулся, чтобы идти домой, меня вдруг поразило, до чего искривлены яблони. Казалось, будто они готовили какую-то каверзу у меня за спиной и только секунду назад застыли в неподвижности.

А еще меня вдруг охватило беспричинное нежелание идти мимо колодца. В детстве я испытывал то же самое. Я обычно старался в него не заглядывать, потому что боялся увидеть свое отражение в воде. По той же причине я чего только не предпринимал, чтобы случайно не увидеть себя в зеркале, особенно ночью.

Хотя нет, причина была не совсем та же самая. С зеркалами меня мучил обычный детский страх, что я увижу за спиной у себя какое-то чудовище. А с колодцем я боялся, что из грязной темной воды что-то вылезет и утянет меня вниз.

Глава 27

13 сентября

С каждым днем темнеет все раньше. В Пайетт я нахожу больше сокровищ, чем на то надеялся, и каждый день с нетерпением жду момента, когда окажусь за письменным столом — хотя основные тезисы для толкования, которое я планирую написать, сформулировать пока не удается, и это неприятно. Скорее всего, меня слишком многое отвлекает, чтобы собраться с мыслями. Эта… как бы ее назвать, может, тревога? Угнетенность? Что бы меня ни охватило, это очень раздражает.

Я долго говорил себе, что все дело в наступлении осени. Такое со мной и раньше бывало, но в этом году все по-другому. Я больше не чувствую, что на меня смотрят, когда иду в церковь или обратно или же просто гуляю по поместью; теперь я это ощущаю в доме. Меня мучает иррациональная убежденность, что снаружи что-то есть и оно смотрит на меня через окна. Сидя за своим письменным столом в кабинете, я не могу удержаться и не поглядывать налево, в сторону подъездной дороги, или через плечо, на газон и на канал за ним. В других комнатах я это редко ощущаю, кроме спальни, где это чувство сильнее всего. Меня беспокоит навязчивая мысль, что нужно обращать внимание на одно конкретное окно — левое из тех двух, что выходят на болото. За ним ничего особенного не видно, только унылые ивы над каналом, а вдали виднеется заросшее тростниками озеро. Но меня все равно то и дело тянет туда поглядывать и проверять, что там происходит.

Стыдно признаться, но я, наверное, за день с десяток раз выглядываю из этого окна. Я начинаю с этого день, я гляжу туда перед сном. С Айви я себя сдерживаю — иначе Бог знает, как она это против меня использует, а вот со Стирзом позволяю себе больше. Вчера вечером, когда он помогал мне одеваться, я заметил, что изобретаю предлоги, чтобы подольше удержать его в комнате. Больше так делать не стоит. Нельзя, чтобы слуги заподозрили, будто что-то не в порядке.

С нервами помогает справиться бренди, а также тоник старины Г. Наверное, он прав, и я слишком углубился в работу над Пайетт. Передохнуть несколько дней, и все пройдет.

Проблема только в том, что я плохо сплю. Я все время просыпаюсь и зажигаю свечу, чтобы выглянуть в окно, хотя понятия не имею, что я ожидаю там увидеть. Хуже всего ожидание. Ужасное предчувствие, сосредоточенное на этом окне. Страх того, что случится дальше.

16 сентября

Дождь все льет и льет, и это действует мне на нервы. Много дней подряд в доме слышится эхо журчания, капания и булькания. Шторы влажные, мои книги мягкие на ощупь. Все пахнет плесенью. Свет в окна пробивается тускло-зеленый, будто мы под водой, и у меня от этого сводит зубы.

Я настоял, чтобы камины горели в каждой комнате, хоть для этого еще и недостаточно холодно, но эту адскую сырость ничем не прогнать. Неудивительно, что я плохо сплю. Надо удвоить обычную дозу лауданума, пока погода не улучшится.

Позже

Меня разбудил тонкий пронзительный крик с болот, словно там кто-то охотится. Выдры и горностаи таких звуков не издают. Из птиц так кричат только стрижи, но они давно улетели на юг. Кроме того, то, что издало крик, охотилось ночью.

17 сентября

Не могу избавиться от ощущения, что оно приближается. Но что я имею в виду под «оно»?

Я снова проснулся ночью, не знаю, то ли из-за этого крика, то ли из-за чего-то еще, что я не смог опознать. Я лежал полусонный и смотрел, как ветерок раздувает шторы. Потом я резко проснулся, потому что окно было открыто. Этого быть не могло — я десять раз его проверил, перед тем как лечь спать. Но я все-таки слышал, как шелестят плюшевые шторы, и видел, несмотря на темноту, как они колышутся. Потом, пока я торопливо зажигал свечу, шелест резко прекратился. При свете спички я увидел, что шторы висят неподвижно. Они перестали двигаться так внезапно, будто чьи-то руки схватили их и дернули, заставив замереть.

Когда свеча разгорелась, я оглядел комнату, но ничего необычного не заметил. Внезапно я почувствовал на лице слабое дуновение, повернулся и увидел, что шторы чуть-чуть пошевелились: их легонько потянуло к окну и отпустило обратно. Все это выглядело почти насмешкой, которую мне трудно было