Любовь не с первого взгляда - Вера Колочкова

В общем, надо было ей свою жизнь срочно пересматривать. Детей поднимать, за мужем-инвалидом ухаживать… И помощи ждать тоже было неоткуда – ни друзей, ни родственников обеспеченных вокруг нее как-то не образовалось. И потому встала она одним прекрасным утром, накормила свое семейство завтраком, как обычно, и заявилась на фирму к мужу. Руководить. Деньги зарабатывать. А что было делать? Другого выхода у нее и не было.

Встретили ее, конечно, очень настороженно. Мужицкими глумливыми ухмылками да женским возмущенным шепотком за спиной встретили. Пришла, мол, домохозяйка, курица слабоумная, нами командовать. Толку нет, а туда же. И знаний никаких по мужней специальности нет. И опыта тоже. А она все равно пришла, держа в руке мобильник для связи с мужем, как палочку-выручалочку. И руководить начала, не выпуская этот мобильник из рук и связываясь с ним каждую минуту. И даже худо-бедно вникать начала в дела фирмы, будучи неким проводником воли ее настоящего хозяина. И как ей трудно-невозможно было на первых порах, только она одна знает. Сколько слез было пролито ночью в подушку… И все время отчаяние нападало, так хотелось все бросить и сбежать от всего этого подальше, обратно, к привычному семейному очагу. Просто до невозможности хотелось! Однако возможности хотеть «до невозможности» у нее тоже не было. Забота о пропитании семьи выталкивала ее каждое утро из дома, прямо в спину выталкивала, вынуждая совершать свой женский подвиг, будь он трижды неладен, подвиг этот с опухшими и покрасневшими от ночных слез глазами…

А потом наконец проснулось в ней что-то самостоятельное, второе дыхание пришло. Надоело, видно, страдать да плакать. Смелость пришла. И решительность. И опыт какой-никакой. Только страх все равно остался. Страх не удержать, страх развалить, страх распустить коллектив донельзя. Очень она боялась анархии в коллективе, когда каждый сам за себя. Все ей казалось, что ее не уважают и серьезно не воспринимают, как в первые дни. И потому старалась придерживаться изо всех сил тех принципов взаимоотношений с подчиненными, которые на собственной шкуре испытала еще в глубокой молодости, когда распределилась после института в свой НИИ. Правда, поработать ей там пришлось всего два года, пока сын не родился, но страшилки дисциплинарные в ее память прочно запали: и выговоры за опоздания, и за отлучки с рабочего места, и нервно-паралитическое дрожание спины на утренних оперативках.

Однако успех на работе обернулся для нее трагедией, вовсе непредсказуемой: муж-инвалид запил так, что превратил семейный очаг в самый настоящий ад на сковородке. Оказывается, он до глубины души оскорблен был Леночкиной самостоятельностью. Вроде как отодвинула она его за ненадобностью. И ничего уже с этим поделать было нельзя. И развестись нельзя. И надо было изо всех сил терпеть его пьяные скандалы. Она бы и терпела, да детей было жалко.

– …Эх, Наденька, ты даже представить себе не можешь, что это такое… – вздохнула Елена Николаевна, махнув безнадежно рукой. – Это такой ужас был, что не всякая женщина и выдержать способна. Думала, с ума сойду. А потом еще дефолт этот на голову свалился… Кое-как тогда я из всего этого безобразия вырулила, на одном оставшемся нерве, наверное. Пришлось даже основное дело на фирме свернуть. Теперь вот только ремонтом занимаемся. Ну да что я тебе рассказываю, ты в курсе.

– А ваш муж? С ним что случилось?

– А муж умер. От алкогольной интоксикации и умер. Какой-то доброхот подсунул инвалиду из жалости паленую водку. У него, знаешь, видуха потом стала как у бомжа. Нервный, злой, следить за собой перестал… Да и я, если честно, рукой на него потом махнула. Ну что я могла сделать в этой ситуации, скажи? Вроде и так и этак к нему, и с добром, и с жалостью. А мне ведь еще надо было детей поднимать! Материнский подвиг за женским подвигом в очереди не стоит, он своего свершения тоже обязательно требует.

– И что? Свершили его, подвиг этот материнский?

– Ой, не знаю, Надь… Теперь уже ничего не знаю. Не могу сказать. Когда бабе кажется, что она в отношении своих деток подвиг совершает, ей все время обратная отдача от них требуется, понимаешь? В виде их счастья. Чтоб были обязательно счастливы, и все тут! А иначе и смысла в этом подвиге никакого вроде бы нет. И в своей самоотдаче тоже. И я, наверное, такой вот ошибкой грешна. А они, дети, собственного счастья хотят, тебя и не спрашивают.

– Ну да, наверное, – вздохнув, эхом откликнулась Надежда. – Только не все. Некоторые все-таки спрашивают. Как я, например. Всегда делала, что мама моя от меня хотела. Только все равно ничего хорошего из этого не получилось.

– И я… Очень уж я хотела, Наденька, чтоб мой Саша в семье счастлив был, – не слыша ее, продолжала Елена Николаевна. – И Алиска его мне поначалу понравилась. Уж как она его любила, как за него замуж хотела! Ну я подумала, отчего бы и нет… Алиска, она такая… приземленная очень. А потом смотрю – будто подменили его. Мается парень, и все тут. Вроде с чего бы? Молодая жена вся о нем в заботах, ухаживает-облизывает как теленка. А одновременно будто и с поводка его не спускает. Так же, как Петьку, друга Сашиного, около себя держит. И не в радость уже, смотрю, сыночку моему все это ухаживание-облизывание. В общем, чуть не сломала она его. Не девчонка, а прямо Муссолини какой-то! Шаг вправо, шаг влево – расстрел на месте. Он же добрый очень у меня, знаешь…

– Да. Я поняла, что он добрый. Хороший у вас сын, Елена Николаевна.

– Так и Олька тоже славная девочка, вертихвостка только. Я хотела ее при себе пока подержать, потому и тебя… Ну… сама понимаешь…

– Да. Я понимаю. И не обижаюсь. Да я и раньше про дочку вашу знала, что вы хотите ее на мое место пристроить. В общем, готова была ко всем событиям. И я бы, наверное, за свою дочку так беспокоилась.

– Так роди!

– От кого, Елена Николаевна?

– Постой… У тебя же муж есть, насколько я знаю!

– Нет. Нету уже мужа. Груш объелся.

– Вон оно что… Ну теперь мне все понятно… – задумчиво уставилась она на Надежду. – Знаешь, мы вот что с тобой сделаем, девушка моя дорогая. Выходи-ка ты прямо с завтрашнего дня на работу. Я снова тебя беру. Нет, не так – снова приглашаю!

– Да нет, спасибо, я себе найду работу.

– Конечно найдешь. Потом, попозже. А сейчас опыта пока набирайся. Без опыта юриста ни в одно место приличное не возьмут.

– Хм… А как же ваш материнский подвиг, Елена Николаевна? – улыбнувшись, повернулась к ней Надежда. – Вы ж вроде своему ребенку уже дорогу расчистили. Олю-то куда пристраивать будете?

– А что Олю? Оля в помощницы тебе пойдет! Ты у нас девушка соображучая, всему ее и научишь, чего сама знаешь. А там видно будет. Ничего, не обеднеем из-за одной лишней зарплаты. А насчет материнского подвига не очень-то ехидничай. Посмотрим еще, какая из тебя мать получится! Так что завтра же на работу давай выходи. Если честно, я без тебя с договорами зашиваюсь совсем.

– Спасибо, Елена Николаевна. Я и правда очень обратно хочу.

– Ну и ладно, завтра жду. И не опаздывай! А то уволю!