Малороссийские исторические шахматы. Герои и антигерои малорусской истории - Александр Семёнович Каревин

в эмигрантском Русском народном университете. Принимал участие в подготовке «Талергофского альманаха» – издания в память жертв австро-венгерского террора во время Первой мировой войны. А также противодействовал по мере сил «тлетворной пропаганде» украинства в Закарпатье, присоединенном после войны к Чехословакии.

Умер Яворский в 1937 году.

Еще в одной из своих ранних статей, проживая в австрийской Галиции, Юлиан Андреевич призвал к борьбе за «освобождение бедного нашего народа от ига всяких паразитов». И названной борьбе посвятил всю свою жизнь. Уже хотя бы поэтому его стоит помнить. Тем более, что иго-то остается реальностью и сегодня.

Калиф на час по-закарпатски. Августин Волошин: известный и неизвестный

Исторического персонажа, о котором пойдет речь, называют на Украине выдающимся политиком, видным ученым, крупным педагогом, талантливым публицистом и, пожалуй, самое важное, «еще одним украинским президентом». Правда, несмотря на обилие хвалебных эпитетов, знают об этом деятеле мало. Всеукраинской известности сей «украинский президент» никогда не имел. Был он фигурой сугубо регионального масштаба. Но вспомнить о нем нужно. К тому же повод есть соответствующий. Недавно отмечалась очередная «круглая» дата со дня рождения Августина Волошина. И вот что примечательно: ныне, когда Украина стремительно превращается в тоталитарное государство, многие СМИ приурочили к юбилею хвалебные материалы. Героизация фашистского диктатора Закарпатья пошла полным ходом. И это вполне логично. В свете сегодняшних обстоятельств сей деятель выглядит предтечей некоторых современных политиков. Потому и рассказ о нем будет своевременным.

Родился он 17 марта 1874 года в закарпатском селе Келечин, в семье греко-католического священника. В современных панегириках Волошину можно прочитать, что родители воспитывали его патриотом, у мальчика с детства сформировалось «украинское национальное сознание» и т. п. На самом деле никакого «украинского национального сознания» в Закарпатье тогда не было и быть не могло.

В административном плане край принадлежал к венгерской части Австро-Венгрии и это существенно сказывалось на развитии местного общества. Если австрийские власти, стремясь денационализировать подведомственные русские земли – Червонную (Галицкую) и Зеленую (Буковинскую) Русь – прибегали к взращиванию украинского движения, то венгры в Угорской (Закарпатской) Руси действовали менее изощренно. Они откровенно мадъяризировали подконтрольную территорию, пытаясь превратить местных русинов в венгров (мадъяров).

Пытались, впрочем, не очень успешно. Какие бы принудительные меры не использовало правительство, коренные жители Закарпатья, в своем большинстве, все равно относили себя к единой русской (велико-, мало- и белорусской) нации.

Волошин исключением не являлся. Окончив Высшую педагогическую школу в Будапеште и приняв, по примеру отца, духовный сан, он тоже считал себя русским. Это доказывается его ранними произведениями. Сочиняя в молодости учебники грамматики для начальных школ, Августин Иванович называл там русский литературный язык общим для всей Руси (Угорской – в том числе).

А вот по поводу создаваемого галичанами украинского литературного языка писал, что тот «не соответствует ни малороссам в России, ни нам». Не надо думать, что таким образом Волошин проявлял гражданское мужество. Он просто повторял распространенное среди закарпатцев мнение (иначе его писания просто не восприняли бы в народе).

Что же касается патриотизма, то Августин Иванович всегда был патриотом того государства, в котором жил. Но лишь до тех пор, пока это государство являлось сильным.

Крушение Австро-Венгрии вызвало в душе молодого педагога смятение. К кому примкнуть он не знал. Налаживал контакты и с русскими, и с украинскими организациями. Когда край вошел в состав Чехословакии, стал заядлым чехофилом. Даже утверждал, что закарпатские русины по языку и культуре ближе к чехам, чем к украинцам (малорусам).

Однако новые правители Закарпатья, поначалу возжелавшие превратить его жителей в чехов, сообразили затем, что быстрая чехизация населения невозможна. И тогда официальная Прага обратилась к старому австрийскому опыту. Она стала поддерживать украинское движение, резонно полагая, что украинизация будет лишь переходным этапом к окончательной денационализации русинов. Несколько позже сей поворот в политике пояснил в узком кругу министр просвещения Чехословакии Вавро Шробар. «Никто не согласился бы променять русский литературный язык на чешский или словацкий, – говорил он. – Но с украинским языком мы можем конкурировать».

Вот тогда (и только тогда!) Волошин стал «национально сознательным украинцем». Он занялся политикой. Занялся без особого успеха. Возглавляемая им Христианско-народная партия (ХНП), выступавшая в блоке с Чехословацкой народной партией (ЧНП), неизменно оказывалась на выборах в числе аутсайдеров. В 1925 и 1929 годах благодаря особенностям чехословацкой избирательной системы (позволявшей «перебрасывать» полученные голоса из одного региона в другой) Августин Иванович все же получал депутатский мандат. В 1935 году выборы закончились для него сокрушительным поражением. Блок ЧНП-ХНП получил всего 2,2 % голосов, заняв последнее место. Волошин остался за бортом парламента. Его политическую карьеру можно было бы считать завершенной, но…

Со второй половины 1930-х годов над Чехословакией начали сгущаться тучи. Стремительно усиливавшаяся гитлеровская Германия становилась все более агрессивной. Угроза нападения гитлеровцев приобретала реальные очертания. Августин Иванович, улавливая политическую конъюнктуру, поспешил тайно завязать отношения с немцами. И получил от них поддержку. В 1938 году, преданная в результате Мюнхенского сговора, Чехословакия превратилась в послушную марионетку Адольфа Гитлера. Волошин же, по настоятельной рекомендации из Берлина, был назначен премьер-министром правительства Закарпатья, получившего статус автономии.

Он сразу взялся устанавливать в крае тоталитарный режим, по образцу гитлеровского. Украинские политические организации были сведены в единую партию «Украинское народное объединение» (УНО) во главе с самим Волошиным. Остальные политические партии, прежде всего русские – наиболее влиятельные в Закарпатье, запрещались (исключение сделали для Немецкой партии, организованной «на основах национал-социалистических»), Закрыты были и все оппозиционные газеты. Ликвидировалось местное самоуправление. Избранных населением сельских старост заменили на правительственных комиссаров.

И, конечно же, проводилась тотальная украинизация. Украинский язык объявили государственным. На него, в приказном порядке перевели работу всех учреждений, преподавание в учебных заведениях. В городах спешно меняли вывески и таблички с указанием улиц (раньше они были на русском языке). Все ответственные посты замещались украинскими «национально сознательными» деятелями. Поскольку таковых в Закарпатье не хватало, их (преимущественно членов Организации украинских националистов) в большом количестве «импортировали» из Галиции. Угорскую или (как ее называли в Чехословакии) Подкарпатскую Русь переименовали в «Карпатскую Украину».

Разумеется, подавлялось инакомыслие. С недовольными не церемонились. По краю прокатилась волна арестов. 18 ноября 1938 года приказом Волошина на горе Думен (возле Рахова) был создан концентрационный лагерь. Первый концлагерь в истории Закарпатья. Без судебного приговора бросали туда всех, кого по тем или иным причинам волошинцы считали опасными. Свободы лишали не только оппозиционных политиков и журналистов. За колючую проволоку попадали обычные крестьяне, рабочие, представители интеллигенции, посмевшие нелестно отозваться о новоявленном «вожде» и «отце» народа (так называла новоявленного правителя официальная пресса).