Карта неба - Феликс Х. Пальма

Аллан слабо улыбнулся. Затем отвел от него глаза, уставив их в какую-то точку на потолке, и со вздохом едва ли не облегчения расстался с жизнью, ставшей для него такой мучительной. Рейнольдса удивила простота смерти и то, что он не увидел, как душа Аллана вылетает из его тела, словно голубка, отправляющаяся в полет. Скорее из-за растерянности, чем из приличия, он на несколько минут задержался у постели умершего, все так же сжимая бледную руку артиллериста в своих ладонях, а затем осторожно положил ее ему на грудь. По иронии судьбы все-таки именно он стал единственным свидетелем смерти Аллана, раз уж это не случилось близ Южного полюса.

— Надеюсь, мой друг, что ты наконец обретешь покой, — сказал он на прощанье.

Он прикрыл лицо Аллана простыней и вышел из палаты.

— Он умер, — коротко сообщил Рейнольдс доктору Морану и его студентам, ожидавшим у дверей. — Но его творения будут жить вечно.

Блуждая по коридорам больницы в поисках выхода, Рейнольдс размышлял, было бы творчество Эдгара Аллана По иным, если бы на его жизненном пути не встретился марсианин, или же мрак, окутывавший его душу, все равно не позволил бы ему писать по-другому. Впрочем, этого никто не может знать. Рейнольдс, конечно, ошибался: я — могу, ибо мой взгляд способен проникнуть сквозь все возможные и невозможные преграды. Но Рейнольдс был всего лишь обычным человеком с таким же ограниченным кругозором, как у всех ему подобных людей. Выйдя из дверей больницы, он остановился перед ведущей вниз лестницей, щурясь от яркого утреннего солнца, окинул взглядом расстилавшуюся перед ним панораму: по булыжной мостовой катили экипажи и тележки бродячих торговцев, по тротуарам сновали взад-вперед пешеходы — то есть все то, что вместе составляло трепетную симфонию жизни, и вздохнул. Как бы то ни было, а звездный монстр в конце концов убил его друга. В некотором смысле марсианин победил их, нельзя не признать. Теперь он был единственным оставшимся в живых участником экспедиции на «Аннаване», единственным, кто знал, что в действительности произошло в Антарктике. Способен ли он дальше хранить эту тайну? Да, конечно, ответил он себе. Потому что у него нет выбора. Да и чем бы его утешила теперь возможность поделиться ею с кем-то? С кем? Со своей практичной и очаровательной Джозефиной? Кому нужно знать, что люди — не единственные обитатели Вселенной? Кучеру, правящему его экипажем, продавщице фиалок на углу, хозяину трактира, разгружающему бочки на противоположной стороне улицы? Пусть случится то, что должно случиться, подытожил он, следуя своему неподкупному здравому смыслу, надел шляпу и спустился вниз по каменным ступеням. Он не станет лишать человечество возможности и дальше безбоязненно наслаждаться манящей красотой звездного неба.

Но, по крайней мере, в последующие девять лет, а именно такой срок был отпущен Рейнольдсу, человечество не получило никаких подтверждений существования марсиан. Ну а о том, что произойдет позднее, он уже, разумеется, не мог знать. Возможно, его детям или внукам доведется увидеть, как с небес спускаются странные летательные аппараты. Но в ответе за это уже не будут ни он, ни Аллан, ни капитан Макреди, ни храбрец Петерс и никто из матросов, отдавших свою жизнь в Антарктиде, чтобы покончить со звездным демоном. Бороться с пришельцами придется другим. Они же сделали что смогли. После его смерти не останется в мире человека, который незаметно, пока его супруга созерцает вечернее небо, старательно пытаясь выделить на нем созвездия, опустит голову и переведет взгляд на странный шрам от ожога на своей руке, потому что боится, заглянув в звездную бездну, уловить направленный на него взгляд.

Рейнольдс не мог знать, — а если бы узнал, то, как говорится, перевернулся бы в гробу, — что через двадцать с лишним лет после его смерти новая экспедиция к Южному полюсу наткнется на обугленные останки «Аннавана», отплывшего из Нью-Йорка в 1829 году на поиски прохода к центру Земли. Они найдут обломки судна в зловещем окружении человеческих скелетов, а чуть поодаль, возле гряды гигантских айсбергов, обнаружат погребенный в снегу удивительный летательный аппарат. Но самым поразительным открытием станет закованное в лед странное существо, не похожее ни на одно из населяющих Землю. Для подробных исследований его под строжайшим секретом перевезут в Лондон. Потому что, не будем забывать: в этой истории никакой загадочный матрос по имени Гриффин никогда не плавал на «Аннаване». Следовательно, никто не взрывал марсианина и его тело не разлеталось на мелкие куски. Звездный монстр просто погрузился под антарктический лед на маленьком затерянном островке, который после женитьбы Джереми Рейнольдса стал отмечаться на картах как остров Джозефины.

Однако, если считать последствия неучастия матроса Гриффина в жизни Рейнольдса и Аллана единственной целью этого маленького эксперимента, то он не стоил подобных усилий, вы не находите? К счастью, цель эта более амбициозна, и состоит она в попытке продемонстрировать, как любой, даже самый простой, факт в конце концов влияет на жизнь большего числа людей, чем мы могли предположить вначале. Гриффин не плавал на «Аннаване», и это затронуло Рейнольдса и Аллана, но не только их, а еще и многих других персонажей этой истории, которые, словно трепещущие устрицы, сгрудившиеся на подносе, ожидают своей очереди доставить вам удовольствие. Правда, чтобы познакомиться с ними, нам придется перенестись во времени на несколько десятилетий вперед, а также переместиться в пространстве и очутиться жарким июньским полуднем 1898 года в Лондоне, в то время самом большом и высокомерном городе мира. Точнее, в одном из самых любопытных его районов — в Сохо, по которому шагает молодой мужчина, чрезвычайно худой и бледный, с птичьим лицом, по имени Герберт Джордж Уэллс. Обратите на него внимание. Вглядитесь в светлые усы, призванные придать больше взрослости его полудетскому лицу, в тонкий изгиб почти женских губ, в его светлые живые глаза, в которых невозможно не разглядеть биение острого, но непрактичного ума. Не пропустите ни одной детали, поскольку, несмотря на свой вполне обычный и не слишком героический вид, он-то как раз будет сопровождать нас до самого финала этой истории, хотите вы того или нет.

Уэллс направлялся в трактир «Корона и якорь», где у него была назначена встреча, которая, если все получится, пройдет совсем не так, как того ожидает пригласивший его господин. Речь шла о североамериканском писателишке по имени Гарретт П. Сервисс, имевшем наглость написать продолжение «Войны миров», его последнего романа, даже не поставив Уэллса об этом в известность и, видимо, полагая, что писателя этот факт порадует. Не то чтобы Уэллс считал свой роман шедевром, чьи достоинства неизбежно пострадают от того, что кто-то состряпал вторую часть. Нет, дело не в этом. Просто Уэллсу нравилось думать, что он живет в справедливом и внушающем уважение мире, где существует своего рода мораль художника, запрещающая использовать чужие идеи себе во благо, и бессовестные люди, совершающие подобное, заслуживают одного: чтобы их возможный талант вдруг иссяк, обрекая их зарабатывать себе на жизнь тем же неблагодарным трудом, что обычные люди. Хотя, если быть с вами откровенным, на самом деле ему было неприятно, что кто-то сумел не просто воспользоваться его идеей, но может извлечь из нее больший доход, чем извлек он сам. Вероятность того, что это произойдет, будоражила его, как мало что могло взбудоражить в этой жизни, вызывая сильное волнение на всегда спокойном пруду, с которым он любил сравнивать свою душу.