Под знаком Софии - Елена Раскина

– Но я никогда не забывал о тебе! – с достоинством заявил он и даже принял позу оскорбленной верности. – Я даже помню, когда впервые поцеловал тебя – там, на Хиосе. И я знал, что мы обязательно встретимся еще раз, благодаря нашим друзьям.

Упоминание о «друзьях» заставило сердце Софии сжаться от боли. Значит, Константин и не думал искать ее! Все это время он провел в горах Пелопоннеса и решил встретиться с девочкой, которую предал когда-то, только потому, что так приказала Гетерия… Первая любовь рушилась на глазах, рассыпалась, как карточный домик, и София с горькой улыбкой, полынью таявшей на губах, призналась себе, что никто и никогда не любил ее – даже там, на острове Хиос, в благословенных апельсиновых рощах памяти. Никто – кроме отца, погибшего в горах Пелопоннеса, матери и отчима Максима, расплатившегося жизнью за то, что приютил вдову клефта и осмелился назвать ее женой.

– Так вот в чем дело! – София резко вырвалась из рук Константина. – Ты пришел по их поручению! Чего же Гетерия ждет от меня на этот раз?

– Откуда этот гнев, София? – удивился Ригас.

Он так и не понял, в чем виноват перед этой женщиной, которая с такой легкостью бросилась в его объятия после стольких лет разлуки, а теперь разрушала долгожданное счастье выстраданными, тяжелыми обвинениями. – Ракоци говорил мне, что ты поклялась служить матери-Элладе!

– Да, я поклялась, – согласилась София, но в глазах ее Ригас прочитал боль и отчаяние неприкаянной души, лишенной родины и близких. – Но я не хочу быть игрушкой в их руках! Вспомни, они разрушили наше счастье!

– Они служат родине, София! – Ригас тщетно пытался убедить любимую в правоте пелопонесских братьев, а значит, и в своей собственной. – А наша родина повержена! Вспомни, что ради Эллады погиб твой отец!

– Мой отец… – с горькой улыбкой повторила София. – Что ж, расскажи мне, Константин Ригас, чего хочет Гетерия на этот раз…

– Теперь Гетерия намерена заручиться поддержкой Франции… – Константина несказанно тяготило враждебное молчание Софии, но он не мог не рассказать любимой то, ради чего Гетерия устроила их встречу. – Наши вожди предлагают использовать для этой цели твое влияние при французском королевском дворе.

– Каким образом? – нетерпеливо перебила его последняя из Палеологов.

– София, – с вычурной серьезностью начал Константин, сдвинув брови, – ты должна внимательно выслушать меня…

– Расскажи лучше, Константин, – прервала его София. – Как они убедили тебя расстаться со мной? Там, на Хиосе…

– А что сделала бы ты, София, – взорвался Ригас, – если бы ты была мужчиной, и мать-Эллада потребовала помощи от тебя? И если бы однажды вечером твой отец, его друзья-клефты и отец Захарий, чье имя священно для каждого грека, попросили тебя не посягать на наследницу константинопольского престола? Наследницу эту звали София Скарлатос Маврокордато Панталес де Челиче, ей было всего четырнадцать лет, и она так напоминала мне византийскую царевну… Я любил ее, но что я мог поделать? Я не годился ей в мужья. Так сказал отец Захарий… Но братья-клефты пообещали мне, что когда-нибудь я еще встречусь с тобой. Чего же ты хотела, София? Чтобы я стал предателем? Чтобы односельчане прокляли меня как изменника? А братья-гетеристы повесили на каком-нибудь дереве, словно Иуду?

– Боже упаси, Константин! – испуганно воскликнула София. – Я всего лишь хотела, чтобы ты вернулся за мной. Когда-нибудь… И предложил мне убежать с тобой на край света. Туда, где нам не придется воевать с Оттоманской Портой…

– Вот я и вернулся… – с горьким вздохом продолжил Константин. – Но бежать я не собираюсь. Да и некуда. Мы оба служим Гетерии.

– Тогда я слушаю тебя… И Гетерию, которая говорит твоими устами. – Константин оставался все тем же не по годам серьезным юношей, который рассказывал легкомысленной девчонке о поэте Гомере и братьях-клефтах. И она не могла слушать его без легкой, материнской улыбки…

– Благодаря поддержке и помощи Франции на другом континенте уже рождается независимость новой, очень молодой страны – Соединенных Североамериканских Штатов, – упоенно рассказывал Константин. – Прошло несколько лет с тех пор, как старик Бенджамин Франклин воплотил в жизнь свой трактат. Благодаря этому трактату версальский двор признал независимость американских колоний и пообещал им свою помощь. Ты знаешь, наверное, что из Франции через Атлантику отплыли десятки кораблей с оружием и добровольцами, которые хотят поддержать американских повстанцев.

– Какое мне и тебе дело до Соединенных Североамериканских Штатов, всезнайка Ригас? – не на шутку рассердилась София. – Я думала, ты будешь говорить мне об Элладе! В чем состоит связь между Гетерией и бывшими французскими и английскими колониями в Новом Свете?

– Сейчас сюда придет наш друг, который расскажет об этом! Прикройся, бесстыдница! – Ригас набросил покрывало на оголенные плечи подруги и стал торопливо одеваться. Как солдат, он привык подчиняться приказам братьев-клефтов и теперь предписывал повиновение и Софии.

– Да ты с ума сошел, Константин! – закричала София, сама не своя от гнева. – Какой друг? Кого еще ты пригласил сюда?

– А кого ты думала? Конечно, нашего друга, Ракоци… – жестковато засмеялся Ригас. – Оденься, София, скоро он будет здесь…

– Может быть, вместе с ним придут и другие братья-клефты? – язвительно спросила София. – Посмотреть, как ты предаешься любовным утехам с женой польского графа? Зачем только я пришла сюда?

– То, чем мы занимались с тобой наедине, не касается Гетерии! – отрезал Ригас. – А сейчас забудь об этом и вспомни, что речь идет о нашей родине…

В дверь постучали, когда София едва успела одеться. В тесном гостиничном номере появился тот, кого Константин называл Ракоци, а его подруга – Сен-Жерменом. Гость спокойно, не обращая внимания на царивший в комнате беспорядок и разбросанные повсюду предметы дамского туалета, присел на стул у крохотного столика и, не медля ни минуты, стал рассказывать… Возмущенной до глубины души графине Витт не осталось ничего другого, как внимательно выслушать того, кто устроил эту странную встречу.

– Эпоха anсien régime[16] неминуемо канет в Лету… – рассказывал Ракоци. – Франция переживает последние минуты своего могущества. Но, перед тем, как погибнуть, старая Франция могла бы помочь Гетерии, а не только американским повстанцам.

– К тому же, – прервал Ракоци Константин, – у нас налажены тесные связи с заговорщиками из третьего сословия во Франции. Если монархия падет, мы поручимся перед ними за тех аристократов, которые дадут нам деньги.

– А чем здесь могу помочь я? – раздраженно спросила София. – Одолжить для вас пару миллионов у Дианы де Полиньяк? Или по старой памяти запустить руку в кошелек Марии-Антуанетты?

– Благодаря нашей помощи, София, – невозмутимо продолжил Ракоци, – ты сблизилась с Полиньяками, особенно с княгиней Дианой. Полиньяки ввели тебя в новые круги, рекомендовали самым знаменитым людям Франции. Ты приглашена, к примеру, в дом генерального сборщика налогов господина Гримо де ла Рейньера. Через тебя мы сможем вести переговоры с французской аристократией.