Ленин - Роберт Пейн

В те дни Вера Засулич уже не была той молодой, красивой женщиной, какой была в пору, когда дружила с Нечаевым. В возрасте двадцати девяти лет она стреляла в петербургского градоначальника Трепова, и ее имя напечатали крупными буквами газеты всего мира. С годами она растолстела, перестала за собой следить, небрежно одевалась и вдобавок страдала глухотой. Ей было около пятидесяти, но она выглядела старше своих лет; во внешности Засулич было что-то, что делало ее похожей на старуху-прачку из татарок — увы, с возрастом явственнее проступил монгольский тип ее лица.

Очевидно, Ленин провел в обществе Веры Засулич не более одного дня. Они обсуждали план издания газеты. Вера Засулич особенно была озабочена финансовой стороной дела и настаивала на том, что сбор средств, необходимых для издания газеты (а это были немалые деньги), должен осуществляться в России. Кроме того, они решали, какую из местных партийных организаций можно привлечь к этой затее. Для Ленина Вера Засулич была тем звеном, которое связывало его с Плехановым, основоположником русского марксизма, и одновременно с Нечаевым, создателем философии разрушения, которая будет владеть его сознанием всю оставшуюся жизнь.

Вернувшись в Псков, Ленин сделал вид, что взялся за ум и намерен заняться юридической практикой, оставив увлечение политикой. Он понравился князю Оболенскому, влиятельнейшему лицу в городе, и тот даже устроил ему встречу с местными адвокатами, — господин Ульянов должен был получить о них представление, прежде чем решит, с кем из городских законников он желал бы работать. Поначалу знакомство шло, как надо, но вот только Ленин не мог ни о чем говорить, кроме политики, и кончилось тем, что по какому-то поводу он произнес антиправительственную речь. Встреча была сорвана. Князя Оболенского это не слишком огорчило. Он продолжал знакомить Ленина с видными людьми города, и все единодушно пришли к заключению, что, несомненно, молодой человек со временем остепенится и станет образцовым законопослушным гражданином.

Но Ленин вовсе и не собирался остепеняться. В начале июня они с Мартовым, прихватив с собой несколько чемоданов, битком набитых нелегальной литературой, отправились в Петербург. Они задумали попасть в столицу окольными путями, через Гатчину и Царское Село, делая пересадку на каждой остановке. Все как будто получалось. Они даже успели передать весь свой груз по назначению еще до того, как приехали в Петербург. Ночевали они в квартире в Казачьем переулке, вполне довольные собой и успехом своего предприятия. Но утром, когда Ленин и Мартов вышли из дома, они были схвачены полицией. Им скрутили руки, чтобы они не могли выбросить из карманов или сунуть в рот и сжевать предположительно имевшиеся при них нелегальные бумаги, и доставили в отдельных каретах в участок.

Ленин ужасно беспокоился, потому что у него в кармане было письмо Плеханова, в котором тот подробно излагал план издания нелегальной революционной газеты. Письмо было написано на квитанции невидимыми чернилами, но он знал, что иногда полицейским удавалось проявлять тайнопись; кроме того, бумага могла нагреться от тела, и буквы стали бы видны. В участке их обоих обыскали. Полицейские нашли квитанцию, но не обратили на нее внимания. Ленина и Мартова заперли в камере и вскоре вызвали на допрос.

— Хотелось бы знать, чем вы здесь занимаетесь, — сказал начальник полиции. — Вы прекрасно знаете, что вам запрещен въезд в столицу.

Очевидно, благодаря покровительству князя Оболенского, имевшего связи в соответствующих учреждениях, Ленин получил паспорт, который давал ему право выезжать за границу. Паспорт был при нем. Это было самое ценное, чего ему не хотелось теперь терять, но он предвидел уже не только его утрату, хуже — еще один срок сибирской ссылки.

Офицер полиции посмеивался.

— Вы невозможный человек! — воскликнул он. — Мы следили за вами все время. Вы даже имели наглость сделать пересадку в Царском Селе, где наших агентов по десятку за каждым кустиком. Неужели вы и вправду думали, что мы вас упустим?

В Царском Селе жил государь с семьей; Ленину грех было не знать, как охраняется царская вотчина.

Судебного дела заводить не стали, Ленина просто держали в тюрьме. Было начало лета, в камере стояла духота, нещадно кусали мошкара, комары, мухи, блохи. Условия были несносные. Он жаловался, что стража под дверью камеры по ночам играет в карты и не дает ему спать. Но после двухнедельного пребывания в тюрьме его неожиданно выпустили и направили под конвоем в Подольск, где жила его мать. Опять сработали ее знакомые и родственники — он был на воле.

В Подольске его прежде всего доставили в полицейский участок. Важный полицейский чин попросил у него паспорт, повертел его в руках и небрежно бросил в ящик стола. Ленин пришел в ярость и потребовал, чтобы ему немедленно вернули его паспорт, но ему ответили, что документ вернут, однако со временем, потом когда-нибудь.

— В таком случае я заявлю в Департамент полиции, — сказал Ленин. — Я подам жалобу.

Он повернулся и решительными шагами направился к выходу. Полицейский крикнул ему в спину:

— Постойте, господин Ульянов! Можете получить свой паспорт, если он вам так нужен!

Эту историю он рассказал родным, когда добрался до дома. При этом он сиял: все-таки победа, хоть и небольшая. Подобных побед у него будет много, очень много.

Ленин был вправе ожидать к себе самого сурового отношения. Кто он был такой в то время? Политический, побывавший в ссылке, снова схваченный, отсидевший две недели в тюрьме; поднадзорный, находящийся под постоянным наблюдением полиции; в охранке на него имелось уже солидное досье, и оно росло. Вместе с тем к нему без конца проявляли снисходительность. Даже когда он попросил разрешения повидаться с Надеждой Константиновной, продолжавшей отбывать ссылку, ему это было позволено с тем единственным условием, что его будет сопровождать Мария Александровна.

Решили, что большую часть путешествия они совершат по реке. С ними поехала и Анна. Спустя некоторое время она оставит в семейных хрониках описание этого идиллического вояжа. Целые дни они проводили на верхней палубе. Пароход их плыл, не спеша, по Волге. Затем они пересели на небольшой пароходик и опять поплыли, сначала вверх по Каме, а потом по реке Белой прямо до Уфы. Марии Александровне тогда было около шестидесяти пяти лет. Это была маленькая, седая женщина, похожая на птичку. Здоровье ее было сильно подорвано, но она держалась, сохраняя свою былую бодрость. События последних лет измотали ее. Пока Ленин находился в сибирской ссылке, арестовали младших: сына Дмитрия и дочь Марию. Дмитрия выслали в Тулу, Марию — в Нижний Новгород. Так что Мария Александровна постоянно была в дороге и хлопотах, металась между Тулой, Нижним Новгородом и Санкт-Петербургом. Когда Ленин был арестован вместе с Мартовым, она ринулась в Санкт-Петербург, где, по словам Анны, «разбила лагерь» прямо на ступеньках полицейского участка. И вот теперь на пароходе она могла, наконец, немного забыться и насладиться видами полноводной реки и красотой берегов, поросших густыми лесами. Анна вспоминала, что к вечеру Мария Александровна сильно уставала и рано отправлялась спать. Сказывалась усталость от тяжких испытаний, выпавших на ее долю, долю матери мятежных детей, революционеров.