Лорд Безупречность - Лоретта Чейз

«Нет! Стукни же меня! Наступи на ногу! Ведь ты умеешь сопротивляться и драться!»

Но Батшеба доверчиво прильнула и крепко держалась тонкой рукой за его плечо.

Голоса рассудка и чувства долга громко выкрикивали правила – одно за другим, – однако она заглушала их едва заметным поглаживанием пальцев свободной руки. Гладила его руку, которой он упирался в дверь – чтобы та не вздумала открыться до тех пор, пока он не найдет в себе силы убрать вторую руку с изящной талии.

Вот ее ладонь оказалась на его запястье, и он не смог удержаться, чтобы не повернуть руку ладонью вверх и не переплести свои пальцы с ее. Интимность прикосновения доставила боль, а боль рассердила. Батшеба создана для него. Так почему же нельзя ее получить?

Бенедикт прервал поцелуй и уткнулся лицом в белоснежную шею. Жадно пил вкус кожи, впитывал ее аромат. Казалось, он все помнил, все вспоминал вопреки решительному намерению забыть.

Руки больше не могли сохранять неподвижность. Они принялись гладить спину, исследовать изящный изгиб талии и легкую волну бедер. Прикосновение взволновало, заставило ответить, и ее ладони тоже немедленно пришли в движение, не позволяя успокоиться ни на мгновение. Они скользнули под сюртук, потом под жилет и принялись дразнить через тонкое полотно рубашки. Неужели волшебница знала, что он умрет, если она сейчас же не прикоснется?

Бенедикт провел ладонью по спине, но застежек не обнаружил. Они оказались спереди. Хватило мгновения, чтобы расстегнуть крючки, сдвинуть прочь тонкую сорочку, засунуть ладони в корсет и наконец-то добраться до груди. Кожей ощутить сладость кожи.

Батшеба перестала дышать.

«Прикажи мне остановиться! Нет, молчи, не запрещай!»

Она на мгновение отстранилась и потянула за тесемки корсета. Шнуровка ослабла, и она взглянула потемневшим, вызывающим взором. Потом обняла его за голову и заставила наклониться. Губы ощутили шелковистую сладость нежной кожи. Она едва слышно вздохнула от наслаждения.

На этом мысли оборвались.

Осталось лишь безумное «хочу», «немедленно», «мое».

Зверь проснулся.

Он поднял ее юбки – как можно выше. Нижние юбочки шуршали и шелестели, пока наконец рука не скользнула по краю чулка и не отправилась дальше.

Он потянулся было к застежке на брюках, но Батшеба опередила, и ему пришлось прижаться ртом к ее плечу, чтобы не закричать, словно впервые познавший удовольствие мальчишка.

Он испытывал безумное нетерпение. Но мучительное наслаждение не позволяло уступить нетерпеливому желанию. Он почувствовал, как расстегнулась сначала одна пуговица, потом вторая. Бенедикт начал помогать Батшебе, помогать себе – он больше не мог ждать. Но в это мгновение она вскрикнула и отпрянула, а потом негромко, но яростно выругалась по-французски.

Безжалостный приступ боли, вот что привело Батшебу в чувство.

Она вырвалась из объятий и отвернулась. Лицо пылало.

– Что случилось? – растерянно спросил Бенедикт осипшим от страсти голосом. – В чем дело?

Она была готова и заплакать, и засмеяться.

– Рука. Что-то с рукой. Идите к черту, Ратборн. Вы же знаете, что мы делали то, чего нельзя делать.

– Идти к черту? – возмушенно переспросил он. – Это мне идти к черту?

Потом уже спокойнее и мягче поинтересовался:

– Что же вдруг приключилось с вашей рукой?

– Думаю, она разбила чей-нибудь нос. И теперь жутко болит.

– Дайте-ка посмотрю.

Ей хотелось отойти подальше, привести себя в порядок и позволить ему сделать то же самое. Грудь покинула корсет, подол нижней юбки застрял за поясом, а юбка сбилась в беспорядочный ком.

Но за всю жизнь Батшеба так и не научилась стесняться, а тем более стыдиться собственного тела, и сейчас ее совсем не заботило, какое именно зрелище предстало перед глазами лорда Ратборна. Она была готова не только позволить ему видеть все, что он хотел видеть, но и отдать все, что он хотел получить. Причем сделала бы это с радостью.

Потому что влюбилась до полного безумия, до безнадежности. То есть безнадежной оказалась она сама. Кровь Делюси делала свое дело, хотя благонравная миссис Уингейт упорно пыталась противостоять ее тлетворному влиянию.

Она протянула руку.

– Пальцы заметно распухли, – взволнованно заметил Бенедикт. – Говорите, стукнули кого-то по носу?

– Да.

– И все из-за меня.

– Разумеется, из-за вас. Не могла же я позволить вам сражаться в одиночку. Да и вообще драться не следовало. Глупо было раздувать историю из-за того, что какой-то нелепый пьяница схватил меня за ногу. Я и сама могла как следует пнуть нахала, полезь он дальше. И все же сразу броситься на помощь даме было очень мило с вашей стороны. Очень по-рыцарски.

– Ничего милого. Просто смешно и глупо, – возразил виконт. – Не поведи я себя необдуманно, совсем как Руперт, мы уже давным-давно ехали бы туда, куда должны ехать. И никто из нас не страдал бы от ран, и никто не волновался бы, что другой страдает от ран. А главное, нам и в голову бы не пришло делать то, что, как обоим прекрасно известно, мы делать не должны.

– А мы ничего и не сделали, – заметила Батшеба. Она даже не попыталась говорить спокойно. Больше того, у нее даже не хватило самообладания прогнать из голоса сожаление.

– Не сделали.

Он посмотрел на больную руку. Поднес эту бедную руку к губам и нежно поцеловал каждый пальчик, каждый распухший сустав. Потом выпустил руку и окинул Батшебу внимательным взглядом – с головы до ног. Грустно вздохнул.

– Это я растрепал ваш костюм. Очевидно, привести его в порядок следует тоже мне.

– Я и сама могу это сделать, – независимо ответила она.

– Но вы вскрикнули от боли, едва попытались расстегнуть пару пуговиц. Так разве вам удастся справиться со всеми этими крючочками и тесемочками?

Хороший вопрос.

Как предупреждала Батшеба, результаты драки сказались не сразу. Однако испытал неприятные последствия вовсе не Бенедикт. Боль досталась ей самой. Жаль только, что острый приступ не проявился хоть немного раньше. Тогда не пришлось бы смотреть в глаза тому очевидному факту, что вдова Джека Уингейта оказалась всего лишь очередной шлюхой из рода Делюси.

– Да, скорее всего процесс займет несколько часов. И будет сопровождаться изрядным количеством проклятий и воплей, – признала Батшеба. – Так что, наверное, действительно будет лучше, если вы возьмете дело в свои руки.

Она упорно смотрела ему в плечо, а он тем временем ловко водрузил корсет на место, расправил сорочку, вернул умопомрачительный бюст в надлежащее положение и привел в порядок шнуровку.

Потом занялся нижней юбочкой. Миссис Уингейт тяжело вздохнула: