Утонченный мертвец - Роберт Ирвин

Он производил впечатление человека приветливого и вполне дружелюбного, и Нед спросил, не встречался ли ему в Испании такой Оливер Зорг. Нам повезло. Оруэлл действительно встречался с Оливером и хорошо его помнил. Дело было в Мадриде, в книжном магазине.

– Он искал англо-испанский словарь. Он был какой-то растерянный, словно не понимал, что вообще происходит.

У него даже не было денег на словарь. Мы с ним встречались всего один раз. Я воевал в ополчении у троцкистов, а он был с анархистами. Насколько я понял, в анархизме он тоже не разбирался. Я так и не понял, что с ним творится. То есть, он был нормальный, вполне вменяемый, но какой-то излишне нервный и очень бледный, и что-то рассказывал о женщине, от которой пытается убежать. Впрочем, я сам был не в форме. Мы все были не в форме. Вы даже не представляете, что это такое. А тем, кто сражается вместе с троцкистами и анархистами, тяжелее вдвойне. Нас убивают не только фашисты, но еще и коммунисты. Если ваш друг уцелеет, это будет большая удача. Вы не знаете, что такое война. Но скоро узнаете, потому что нацисты придут и в Англию, и немецкие бомбы посыплются градом на улицы Лондона, и мы лишимся всех наших милых уютных пабов. Бомбардировщики всегда прорываются к цели. Но все в Англии старательно делают вид, что если мы будем и дальше сидеть и вообще ничего не делать, то война нас не коснется.

Оруэлл неожиданно вскинул руки, словно опрокидывая невидимый стол.

– Англия, просыпайся! Уже хватит спать! Посетители в баре, все, как один, обернулись на шум и тут

же смущенно отвели глаза.

Когда Оруэлл более-менее успокоился, Нед спросил, не знает ли он, где Оливер сейчас. Оруэлл покачал головой:

– Нет, не знаю. Я вернулся в Англию в июне, а с тех пор многое произошло. Я только помню, что он произвел на меня странное впечатление. Такой весь изнеженный, неприспособленный… декадентский…

И тут у него на лице отразилась пронзительная неприязнь.

– Я понял, кто вы такие, – сказал он с отвращением. – Вы «Серапионовы братья». А вы, – он ткнул пальцем мне в грудь, -вы рисуете эти пакостные картинки. И за каким, интересно, хреном?! Ваши так называемые произведения, это что-то немыслимое, нездоровое, мерзость как она есть, полное нравственное разложение. Но вы называете это искусством и хотите, чтобы мы вас считали художником. Буквально позавчера я видел в одной галерее ваш «Букинистический магазин № 4», и меня чуть не стошнило.

(В «Букинистическом магазине № 4» корешки книг сочатся кровью и спермой, которые стекают тоненькими ручейками на пыльный пол и собираются в лужицы.)

Оруэлл продолжал:

– Мне он напомнил Сальвадора Дали, его самые отвратительные поделки вроде «Великого рукоблуда» или этого мерзкого «Черепа, содомизирующего рояль». Вы, сюрреалисты -эстетические бандиты и паразиты. Существуете только за счет своих дойных коров, богатеньких дегенератов типа Эдварда Джеймса и Хорхе Аргуэльеса.

В ответ я заорал так же громко, как Оруэлл:

– Я буквально на днях вернулся из Германии. Вам, наверное, будет приятно узнать, что нацисты полностью разделяют ваши взгляды.

– Мне не надо рассказывать про нацистов и фашистов. Я воевал с ними в Испании. А что сделали вы для борьбы против фашизма?!

Теперь и Нед тоже кричал:

– Мы, к вашему сведению, тоже не принимаем фашизм. И если мы будем бороться, то будем бороться не только с фашистами, но и с такими вот самодовольными пуританами, типа вас, которые погрязли в своей ограниченности и хотят навязать ее всем и вся. Вы считаете, что все поголовно должны быть такими же скучными, серыми и унылыми, как вы сами. Хороший товарищ, он никогда не смеется. Вы считаете само собой разумеющимся, что политика, которой как раз и управляют такие, как вы, и которая есть чистой воды мошенничество, это самое важное в жизни, а все остальное вы просто не видите. Не замечаете ничего: ни любви, ни тайны. Ваша политика – смерть души. Пойдем, Каспар, мы уходим.

Еще через два паба мы оказались в «Пшеничном снопе» на Рэтбоун-плейс, и я принялся рассказывать Неду о своих безуспешных попытках держать под контролем гипнагогические видения и вступать в контакт с их обитателями.

– Я думал, она целиком в моей власти, но эта девушка, Трилби… но она меня обманула… во всяком случае, скрыла часть правды. Она должна была предупредить меня, что Кэролайн пропала, и что я не найду ее по возращении в Англию. И еще она должна была сказать, что у них с Клайвом не было ничего серьезного. Трилби следует наказать – и Трилби, и всю эту теплую компанию лживых образов из моего подсознания. Но я не знаю, как это сделать. Должен быть способ, как вытянуть из них правду. Пусть даже под пыткой. Но они слишком зыбкие и текучие, эти образы. Они всегда ускользают. И поскольку у них нет физических тел, они, вероятно, не восприимчивы к боли.

– Не увлекайся, Каспар. По-моему, ты сейчас не совсем в том состоянии, чтобы рассуждать здраво. И потом, было бы несправедливо наказывать Трилби, ведь, по сути, она тебя не обманула. Она дала тебе лучший совет из всех, что сумело найти твое собственное подсознание, полагаясь на ту информацию, которая была доступна на тот момент. Но твое подсознание – это вовсе не непогрешимый оракул, и в этом смысле на него полагаться не стоит. Нет, для того чтобы найти Кэролайн и понять, как ее завоевать, тебе следует подключить коллективное бессознательное.

– Замечательно, но как это сделать?

– Меньше думать и больше стараться. Главное, сосредоточиться.

– Но на чем? И, кстати, где оно обитает, это коллективное бессознательное? Где его можно застать? У тебя есть его адрес?

Нед долго молчал. Я очень надеялся, что он собирается с мыслями, чтобы ответить мне что-нибудь умное, но, честно сказать, я боялся, что он для этого слишком пьян и теперь просто пытается вспомнить, о чем мы только что говорили. Хотя, в конечно итоге, он все-таки выдал ответ:

– Нет, твой подход – в корне неверный. У тебя, как у отдельного индивидуума, просто по определению не может быть коллективного бессознательного. Оно общее, одно на всех. Ты его делишь со всеми, кто есть в этом пабе, и со всеми, кто есть в Лондоне и вообще во всем мире. Тебе нужно провести опрос, что-нибудь наподобие «Наблюдения масс» для коллективного бессознательного.

Нед заметно воодушевился. Ему явно понравилась эта идея, и он тут же пустился ее развивать:

– Разумеется, тебе не удастся отпросить все население земного шара, но что ты можешь и должен сделать, так это попробовать охватить по возможности больше народу. Начать можно с «Серапионовых братьев», но этого мало. Подходи к людям на улицах, предлагай им деньги, чтобы они разрешили себя загипнотизировать, и пусть они отвечают на твои вопросы в состоянии соприкосновения с их собственными гипнагогическими видениями. Это будет новаторская работа. Ты станешь первопроходцем. Магелланом или Пастером коллективного бессознательного.

Я не разделял его энтузиазма. То, что он предлагал, было в принципе неосуществимо. Во-первых, Нед даже не подозревал, сколько сил отнимает гипноз. Всякий раз, когда я пытался кого-то загипнотизировать, я буквально физически ощущал, как разряжаюсь. Вся заключенная во мне энергия – мое внутреннее электричество – вытекала наружу через глаза. При всем желании я не смогу загипнотизировать столько народу (несколько сотен, если не несколько тысяч), потому что умру от истощения еще в самом начале. Во-вторых, далеко не все люди способны увидеть гипнагогические картины. Этой способностью обладает примерно один человек из пяти. И, разумеется, прохожие на улицах явно сочтут меня за ненормального, если я буду хватать их за руки и предлагать деньги за то, чтобы они разрешили их загипнотизировать. Я не думаю, что кто-нибудь согласится. Маккеллар был прав. Нед – человек, безусловно, умный, но его суждения и вправду подчас поражают своей убогостью.