Русский флот на чужбине - Никита Кузнецов

Так, например, дредноут „Генерал Алексеев“ одно время шел 1 72 узла и его несло ветром как парусную лайбу. В лучшем состоянии находились подводные лодки и нефтяные миноносцы под командованием] к[онтр] — адм[ирала] Беренса.

Большие суда шли кругом Греции, заходя в Наваринскую бухту (где [отец] Алексий служил панихиду у памятника павшим в Наваринском сражении), а малые суда пересекали Коринфский полуостров Коринфским каналом. Все собирались у о[стро]ва Кефалония, где немного меньше чем 120 лет тому назад адмирал Сенявин своими победами на море высоко прославил Андреевский Флаг.

Во время моей прогулки к прибрежной деревне жители, узнав, что я адмирал русского флота, стоящего на якоре у их берегов, провели ко мне старика, который через переводчика рассказал мне, что он еще от своего деда слыхал о русском „Адмирале Сеняве“[37], который освободил их от турок и владычества Бонапарта. Увы, подумал я, какой контраст — Россия тогда и теперь, и тоже под Андреевским флагом у этих берегов. Я дал старику „на память“ 1000 рублей крымской бумажкой.

На переходе в шторм ночью погибла французская канонерка, оторвавшаяся от эскадры и наскочившая на камни к востоку от Коринфского канала[38]. Мы, к сожалению, не слыхали ее „S.O.S“ и не могли прийти на помощь; спаслось немного, но среди них все наши гардемарины, назначенные на нее для сигнализации и связи — поистине русские и в огне не горят и в воде не тонут».

О взаимопонимании между русским и французским морским командованием писал в своем рапорте и командир крейсера «Эдгар Кине» капитан 1-го ранга Бергас дю Пти Гуар: «Адмирал Кедров нанес мне ответный визит [15 декабря 1920 г. — Н.К.]. Новая беседа сблизила наши точки зрения. Основываясь на директивах, изложенных в секретной телеграмме командующего эскадрой, полученной сегодня, я считал, что моя роль заключается в том, чтобы для моего же блага укрепить авторитет адмирала Кедрова в моей эскадре и в основном действовать убеждением в отношении его таким образом, чтобы получить его поддержку и поддержку его штаба для общего управления конвоями. С сегодняшнего дня его концепция наших будущих операций более близка к моей, и я радуюсь той скорости, с которой он протелеграфировал своим различным эшелонам [отрядам. — Н.К.] с тем, чтобы подстегнуть отставших и обеспечить их снабжение». Такие взаимоотношения между командирами двух стран говорят как о том, что морякам, много повидавшим на своему веку и имевшим боевой опыт, всегда легче договориться между собой, так и о том, что на первых порах французское командование воспринимало Русскую эскадру как вполне суверенную боевую единицу. Но, увы, судьбу эскадры решали не моряки, а политики…

Из происшествий, случившихся во время перехода эскадры и не отмеченных адмиралом Кедровым, можно упомянуть следующие. В ночь с 14 на 15 декабря 1920 г. вблизи острова Кефалония между скалистыми мысами Манда и Капри на мель выскочил спасательный буксир «Черномор»[39]. Он оставался на песчаной отмели в течение двух дней, после чего был снят с нее с помощью крейсера «Генерал Корнилов». 19 декабря на переходе из Аргостоли в кочегарку посыльного судна «Якут» стала поступать вода. Вскоре топки погасли, а пущенная для откачки воды помпа забилась углем. С подошедшего французского конвоира «Араб» предложили снять команду «Якута» и оставить корабль в море. Гардемарины, приведшие с неимоверными усилиями «Якут» из Владивостока, гордо отказались. Вскоре удалось установить причину поступления воды — открывшийся из-за ветхости кингстон. Его сумел закрыть гардемарин К.К. Дорошенко, многократно нырявший в воду. Затем, после десятичасовой работы, воду удалось откачать, и «Якут» прибыл в Бизерту самостоятельно.

Несмотря на долгий переход и неприспособленность большинства личного состава эскадры к морской жизни, а также сравнительно большое количество женщин и детей среди пассажиров, заболеваний и несчастных случаев, вызванных условиями перехода, к счастью, не произошло. В конце декабря 1920 г. суда Русской эскадры начали прибывать в Бизерту. Первым 22 декабря пришел пароход «Константин» с семьями чинов эскадры. Затем, в зависимости от обстоятельств плавания, пришли эсминцы «Беспокойный» и «Пылкий», подводная лодка «Буревестник», посыльное судно «Алмаз», вооруженный ледокол «Илья Муромец», канонерская лодка «Грозный», транспорт «Добыча», подводные лодки «АГ-22» и «Утка», спасательный буксир «Черномор», буксир «Голланд», посыльное судно «Китобой», канонерская лодка «Страж», вооруженные ледоколы: «Гайдамак», «Джигит» и «Всадник», эсминцы: «Капитан Сакен», «Звонкий» и «Зоркий», посыльное судно «Якут», линейный корабль «Генерал Алексеев», крейсер «Генерал Корнилов», эсминец «Дерзкий», подводная лодка «Тюлень», транспорты «Кронштадт» и «Далланд», учебное судно «Свобода». Последним 2 января 1921 г. пришел эскадренный миноносец «Жаркий». Еще через некоторое время в Бизерту пришел пароход «Цесаревич Георгий», привезший из Константинополя больных и раненых, а также медицинский персонал. Прибывших разместили во временном отделении французского Морского госпиталя, впоследствии выздоравливающие переводились в лагерь Надор вблизи Бизерты.

В середине января 1921 г. командование эскадры отправило в Константинополь ледоколы «Илья Муромец», «Гайдамак» и «Джигит» с заданием привести оставленные там эсминцы «Гневный» и «Цериго». 17 февраля ледоколы вернулись в Бизерту. На переходе из Наварина эсминец «Цериго» оторвался от своего буксировщика — ледокола «Джигит». Последний из-за неисправности механизмов не смог вновь взять его на буксир. «Джигиту» пришлось уйти на Мальту, а оттуда — в порт назначения. «Цериго» же прибыл в Бизерту на буксире французского корабля «Риносеро». Вместе с этой группой кораблей пришло и нефтеналивное судно «Баку».

Тремя днями ранее своим ходом (именно так написано в документах, хотя, думается, данный факт маловероятен) из Константинополя прибыл «бывший линейный корабль» (по терминологии того времени), а в действительности — превращенный в блокшив старый эскадренный броненосец «Георгий Победоносец». Во время перехода на нем произошел несчастный случай. 13 февраля во время качки самопроизвольно отдались (выскочили из креплений) найтовы (тросы) стрел на фок-мачте. Размахами стрел были убиты два офицера — старший штурман лейтенант А.П. Ставицкий и армейский капитан А. Нестеров, исполнявший должность боцмана. Сброшенный с мостика командир корабля получил контузию. Погибших похоронили на кладбище Сиди-Абдалла близ Бизерты, открыв скорбный счет русскому некрополю в этом североафриканском порту.

К середине февраля русские корабли сосредоточились в Бизерте. Впереди было четыре года нелегкой, но славной жизни на чужбине…

Сразу после прихода русских кораблей в Константинополь из Крыма командующий эскадрой стал получать прошения от владельцев частных судов и от различных частных пароходных обществ, чьи суда мобилизовали перед эвакуацией Крыма, с просьбами о скорейшем возвращении их собственности. Как говорилось выше, в эксплуатацию Франции для покрытия расходов по содержанию русских армии и флота передавались только транспорты Морского ведомства, остальные подлежали возврату прежним владельцам. 27 ноября 1920 г. вышел приказ № 1549 французского штаба Восточносредиземноморской эскадры. Согласно приказу, частные суда передавались владельцам после окончания их службы, для которой они мобилизовались генералом Врангелем. С другой стороны, русский коммерческий флот находился под контролем Франции, и никакое движение этих судов не могло осуществляться без разрешения офицера — представителя Франции в Международном управлении порта Константинополь. Последнюю меру французы предприняли во избежание захвата судов большевиками, не признававшими российский национальный флаг, под которым ходили коммерческие суда.