Бьющееся стекло - Нэнси-Гэй Ротстейн

Единственное такси, которое Джуди удалось поймать на вокзале в Комо, свернув, остановилось перед трехэтажной, окрашенной в персиковый цвет виллой. Перед ней выстроились в идеальный ряд магнолии: их листья сверкали в лучах полуденного солнца так, словно каждый был отполирован вручную. Сквозь вращающиеся стеклянные двери и овальные окна Джуди увидела не только интерьер, но и — за точно такой же дверью на противоположной стороне узкого фойе — темную синь озера и поднимающиеся над ним покрытые густой зеленью пологие холмы. С лепного потолка между двумя снежно-белыми мраморными колоннами свисала вычурная хрустальная люстра в форме тюльпана. Заинтригованная этим зрелищем, Джуди вышла из «фиата» и вошла в здание.

Консьерж был занят с очередной гостьей.

— Нет, я и слышать не хочу о номерах, которые не выходят прямо на озеро! Это совершенно неприемлемо! Будь со мной муж, вам бы и в голову не пришло предложить мне что-нибудь в этом роде. Я хочу видеть менеджера!

Эти слова принадлежали черноволосой женщине с округлыми формами, простоватыми чертами лица и не отличавшимся богатством оттенков голосом. Одета она было в экстравагантное модное и дорогое платье из ярко-красного крепа, ее шею обвивало тяжелое золотое ожерелье. Раздраженные жесты ее правой руки сопровождались позвякиванием золотого браслета о мраморную стойку. Позади нее выстроились колонной дамская сумка и три внушительных чемодана, принадлежавшие к одному дорожному гарнитуру. Рельефный золотой листок, вытисненный на каждом предмете багажа, превосходил блеском золоченые ключики, красовавшиеся на лацканах стоявшего напротив человека в униформе. С дорожным набором от Лу Ваттона соседствовал небрежно брошенный на стойку глянцевый пакет от Валентино со скрепленными лентой ручками. Длинные красные ногти постукивали по полированной поверхности.

— Прошу прощения, мадам, менеджер отеля отсутствует… — ответ прозвучал сдержанно и спокойно: видимо, человек за стойкой привык к подобным требованиям, и лишь легкий румянец на щеках выдавал некоторую досаду. — У меня есть план отеля: если синьоре будет угодно выбрать другой номер, я могу показать.

— Хорошо.

Он извлек большой план гостиницы и, поскольку почти вся стойка уже была занята, разложил его поверх пакета. Женщина принялась изучать расположение апартаментов со вдумчивостью полководца, рассматривающего карту страны, которую он намерен завоевать.

— Я хочу, чтобы мне показали вот этот номер… и этот… и еще этот. — Каждое требование сопровождалось постукиванием длинных ногтей по ламинированному покрытию схемы. — Они ведь у вас самые лучшие?

— Да, мадам, — с готовностью подтвердил консьерж, и в каждой его руке появилось по связке ключей. Он подозвал носильщика, дожидавшегося у подножия одной из двух одинаковых мраморных лестниц, и распорядился: — Покажите синьоре Тэлбот номера люкс 203, 205, 207 и 208. Багаж синьоры Тэлбот может остаться здесь, пока она не сделает выбор… Серджо покажет вам номера.

Последнего он мог и не говорить. Синьора уже направилась к лифту, не дослушав его, и вместо благодарности оставив ему весь свой багаж.

— Синьора Крюгер, — обратился консьерж к Джуди, все еще глядя вслед удалявшейся гостье. — Добро пожаловать в «Итаро». Надеюсь, у вас было приятное путешествие… — Он говорил экспансивно, но и не подумал извиниться за задержку, словно она только что подошла к стойке регистрации. — Мы приготовили для вас малый люкс, номер 112, если не возражаете.

Джуди не возражала, ибо отметила про себя, что та женщина, с которой ей вовсе не хотелось оказаться в соседстве, отправилась осматривать номера 203 по 208.

В номере 205 Диди захотелось поселиться с того самого мгновения, как носильщик открыл дверь. Уютная прихожая, в дополнение к стандартным двойным дверям, обеспечивала надежную защиту от шума. Лепнина на потолке выглядела еще более изящно, чем та, которую они с Джорджем заказали для своего дома, а с номерами, показанными ей до этого, нечего было и сравнивать — там вовсе не имелось никакой лепнины. Мебель здесь была подобрана лучше, чем в других номерах: канапе в стиле ампир с обивкой из оранжевого бархата, стул с высокой спинкой, миниатюрный письменный столик и кровать с изголовьем в виде золотого листа явно принадлежали к одному гарнитуру. Голубые стены прекрасно гармонировали с антикварными предметами. И расставили мебель должным образом, так что открывался вид на озеро. Спальню от гостиной отделяли бархатные шторы, свисавшие с бронзового карниза — несколько тяжеловато, но безусловно эффектно. Это создавало ощущение интимности. Туалетный столик с дугой, обрамленной кружевом кисеи, хоть и относился к другому периоду, прекрасно сочетался с остальной обстановкой. И даже был предусмотрительно поставлен в уголок рядом с окном, чтобы на него падал естественный свет.

В стенном шкафу очень много места. Им даже хватило ума снабдить его замком и ключом. Зеркало в полный рост — еще одно дополнительное преимущество.

Диди пробежала рукой по покрывалу — осмотр других номеров до этой стадии не доходил — и удовлетворенно кивнула. Так она и предполагала — добротное ирландское полотно.

— Принесите мой багаж. Немедленно, — велела она носильщику, ненавязчиво ждавшему у двери.

Она почувствовала себя вернувшейся на родину. Во всем: от лепнины в номере отеля до постриженной пышной зелени чувствовалась Европа — подлинная, изысканная роскошь. Даже вот таких хрустящих, накрахмаленных полотняных простыней у себя дома она не могла купить ни за какие деньги. Мир этих вещей был ее миром. Она привыкла узнавать, принимать и ценить их.

Возможно, так сложилось потому, что в первый раз она попала в Европу еще совсем юной. В семнадцать лет… или даже в шестнадцать. Она путешествовала с родителями: останавливалась на месяц в одном гранд-отеле, потом на месяц в другом… Мраморная ванная, сводчатый потолок и ваза, где ежедневно менялись только что распустившиеся и тут же срезанные цветы. Шелковый белый коврик рядом с кроватью. Еда на чистом костяном фарфоре с гербом отеля, всегда подававшаяся официантом с подобающей подобострастностью. Страну пребывания можно было определить разве что по тонким различиям в построении некоторых английских фраз и легкому намеку на акцент у обслуживающего персонала.

Июль, как правило, проводили во Франции. В Париже ее отец обычно останавливался в отеле Бристоль, чтобы избежать городского шума, снимал эксклюзивный люкс, выходивший во внутренний дворик. Они делали покупки на авеню Джордж Вашингтон, заглядывая лишь в салоны Живанши, Баленсиага и Диора, а на авеню Монтень лишь к Нине Риччи и Шанель. На Ривьере они предпочитали Канны, люкс в Карлтоне с видом на набережную Круазье.

Во Флоренции, на «Вилле Медичи» с ее тремя консьержами, их ждал люкс, выходивший на тихий монастырский сад. Вдвоем с матерью они обходили ювелиров, поколениями державших лавки на Понте Веккио, где она училась отличать подлинную флорентийскую филигрань ручной работы от искусных подделок. Пока мать занималась покупкой, она из окна личного кабинета хозяина порой любовалась тем, как снуют по Арно лодки с ярко одетыми гребцами. Иногда они посещали Виа Торнауони, где продавались вещи из коллекций лучших кутюрье Милана.