Первач - Кирилл Юрченко

Главный в их группе, единственный, имел автомат. Он перевел оружие на стрельбу очередями. Следуя за ним, встревоженные сборщики дошли до края поселка. Только по обугленным кускам срубов Тихон узнал место, где они с Аминой прятались в подвале дома.

Неожиданно ветер донес голоса. Сборщики вышли за край деревни и у самого леса увидели, наконец, людей. Издали нельзя было понять, что там происходит. Но у многих были горящие головешки в руках. Их силуэты образовывали большой круг, в центре которого находилась светлая фигура, неподвижно лежавшая на земле. Очевидно было, что люди боятся к ней приблизиться, но и расходиться не намерены.

— Что у них там? — взволновался главарь сборщиков. — Кого-то поймали?

Держа наизготовку автомат, он начал спускаться с холма. За ним цепочкой потянулись остальные. Тихон позади всех. Он искал взглядом Амину и Нусупа, но не обнаружил их в толпе. Людей там было не так много. И в основном поселенцы, те, кого он спас. Значит, остальные где-то в другом месте. Убедившись в отсутствии Амины и Нусупа, Тихон окончательно успокоился, и это позволило вновь нащупать нить предчувствия. Голос внутри твердил об опасности, ощущалось зависшее в воздухе гнетущее напряжение.

— Что у вас там? — крикнул главарь сборщиков.

— Мы албасту поймали! — ответил кто-то.

Их тревожные, злые лица искажал отсвет огня от головешек.

— Она ранена! — раздались другие голоса. — Не знаем, как подойти к ней! Не позволяет!

Это действительно была албаста. Она лежала в странной позе, будто что-то прижимала к груди. Тихон присмотрелся и заметил, что это ребенок.

— Как он попал к ней? Чей это ребенок? — спросил главный сборщик.

— Мой! — воскликнула одна из женщин.

— Не ее! Она умалишенная! Ребенок был у албасты, когда мы ее поймали.

— Это мой ребенок! — кричала женщина.

— Тронулась! — произнес кто-то. — У нее давно ребенка нет! Албасты украли.

— Не у нее одной! — воскликнула другая женщина.

— Как нам еще удалось ее настигнуть!

— Это потому что она ранена!

— Мы пытались забрать ребенка, но она не подпускает нас.

— Да, невозможно сделать хоть шаг ближе. Она напускает на нас боль!

— Как это? — спросил главарь сборщиков.

Он засмеялся. Заставив людей расступиться, он оказался ближе всех к албасте. Сделал еще шаг, улыбаясь, но вдруг лицо его исказила гримаса, он резко остановился. А затем быстро попятился. Улыбка исчезла с его лица.

— Теперь понял? Мы бы закидали ее камнями, но боимся ранить младенца!

— Что же делать?! — истерически завизжала женщина. — Верните мне ребенка!

— Позвольте мне, — сказал Тихон.

Все разом замолчали, обернувшись к нему.

— Видали идиота? — усмехнулся кто-то, но на него шикнули.

Тихон шагнул к распластанному на земле существу. Он действительно почувствовал какое-то препятствие. Что-то не позволяло сделать следующий шаг. Но боли не было. И все же Тихон пока не рискнул приближаться. Он смотрел на албасту. В прошлый раз он хорошо запомнил эти длинные лапы, похожие на руки, с острыми ногтями на пальцах. Серебристую шерстистую кожу. Морщинистое лицо.

Глаза существа были закрыты. Тихон сосредоточил взгляд на ребенке. Тот был совсем голенький и лежал на груди албасты ничком, прижимаясь к волосатому телу существа. Похоже было, что младенцу нисколько не холодно. Он спал.

Глаза албасты вдруг открылись. Толпа испуганно подалась назад. Тихон переборол искушение отвести взгляд, и, после некоторого сомнения, уверенно заглянул в глаза албасты. Его вдруг пронзила боль. Не собственная — чужая. Он понял, насколько больно существу.

Да, вовсе не демон был перед ним, а странное создание, преследующее какую-то цель, не укладывающуюся в пределы человеческой логики. Но более всего казалось невероятным, что он, Тихон, готов был сострадать существу.

Возникло странное ощущение нереальности происходящего. Фигуры людей растворились в черноте и остались видны лишь ставшие тусклыми пятна факелов. А в центре круга, в котором лежала албаста с ребенком на груди, был свет, и он становился все ярче. Возникло ощущение тепла. Исчез ветер и холод. Остался один только свет. Казалось, будто тело Тихона, как и тело албасты, подвешено в пустоте. И он парит в этой пустоте, повинуясь какому-то неизвестному закону.

Более ничего вокруг. Только существо, ребенок с ним, и он — Тихон.

И свет.

Тихон более не обращал внимания на ребенка, понял уже, что тот вне опасности. Все его внимание было приковано к странному существу, что лежало перед ним. Впервые он мог видеть албасту при ярком свете и предельно отчетливо. Наверное, так мог бы выглядеть снежный человек, о котором столько талдычили уж сотню лет, но которого так никто и не видел.

Существо пошевелилось. Протянув к Тихону лапу, албаста достаточно членораздельно произнесла:

— Первач!

Это было лишь отчасти похоже на то «Пер-р-руаччь!», которое Тихон услышал в странном сне. Но это было именно то слово, каким себя назвал Алекс Эджертон.

«Откуда ты взялась?» — обратился Тихон к албасте с немым вопросом, понимая, что существо умирает на его глазах, и он ничем не может ему помочь.

Ребенок вдруг захныкал, определенно что-то предчувствуя. И тотчас албаста, словно заботливая мать, погладила его лапами, желая успокоить и обращаясь к нему со странным звуком, напоминающим журчание воды в ручье. Злотников не уверен был, что слышит этот звук ушами, скорее он проникал в его сознание напрямую.

Он сделал шаг ближе. Албаста восприняла его действия спокойно, ничем не воспротивилась. Он сделал еще шаг, затем еще, пока не приблизился на расстояние вытянутой руки. Смотря на голые ножки младенца, на его розовые пяточки, он почувствовал острое желание коснуться их. Когда он так и сделал, ребенок отдернул ножку, но лишь на миг, словно от щекотки, и позволил Тихону обнять ладонью свою крохотную пятку. Кожа младенца оказалась теплой. Он был сыт, согрет и определенно счастлив. Но скоро этот сладостный миг для него закончится.

Тихон вдруг ощутил толчки в сознании, будто существо что-то хотело сказать ему.

Вспышка света, еще более яркого, чем тот, что окружал его, заставила зажмуриться. И, раскрыв глаза, Тихон на миг, всего лишь на миг увидел странную картину. Фантастический мир раскинулся вокруг него и под его ногами, как будто на прозрачные стены и прозрачный пол спроецировали картинку. Диковинный лес расстилался под лучами ослепительного солнца. А перед лесом — океан, уходящий в бесконечность. А над океаном и лесом в невозможно синем небе плыли огромные и прекрасные кучевые облака. И где-то далеко за лесом, на линии горизонта, под облаками — странные здания, похожие на поднимающиеся ввысь пирамиды.

Взгляд Тихона, как через необычно сильное увеличительное стекло, приблизил к себе эти пирамиды, и ему показалось, что в окнах зданий он видит множество человеческих фигурок. И прежде, чем он сообразил, что видеть так далеко не свойственно человеческому взгляду, он понял, что это дети. Те самые дети, которых, как рассказывают, похищают албасты.