Тёмный рыцарь - Пол Догерти

Де Пейн ощутил укол жалости к себе, смешанной с завистью: у него в детстве не было ни товарищей, ни братьев, ни сестер — только Теодор и суровая Элеонора. Он быстро прочитал молитву, возблагодарив Бога за эту встречу, раскрыл висевший на поясе кошель и достал оттуда еще два блестящих образка. Затем снял плащ, расстелил его прямо на тропинке, положил на середину образки и развязал мешок. Детишки, лиц которых было и не различить под копнами нечесаных черных волос, подошли и опустились на колени напротив него. Эдмунд показал им рукой на образки, вытащил кинжал и, не обращая внимания на их испуганные возгласы, разрезал хлеб, сыр и мясо на четыре части. Протянулись худые ручонки, схватили положенную долю, взяли и образки. Де Пейн закрыл глаза, осенил себя крестным знамением и прочел «Benedicite». Когда он снова открыл глаза, все трое ребятишек жадно заталкивали в рот все сразу: яблоки, хлеб, сыр, мясо; на лицах было написано блаженство. Де Пейн засмеялся. Он попытался разговорить малышей, но они его не понимали. Вместо того чтобы поговорить, они перекрестились и стали набивать рты сливами. Покончив с едой, вытерли губы тыльной стороной кисти и похлопали себя по животу. Де Пейн поднялся. Наскоро благословил их, накинул плащ, вскочил на коня и продолжил свой путь. Когда он обернулся, чтобы помахать им на прощание, на тропинке уже никого не было.

Вскоре де Пейн доехал до другой поляны, и ветерок донёс до него далекий звон тяжелых колоколов аббатства. Рыцарь решил возвращаться той же тропой, что привела его сюда. Солнце, тонкими лучиками пробиваясь сквозь листву, светило ему в глаза. Доехав до того места, где он накормил детей, де Пейн натянул поводья и посмотрел на землю, и тут его насторожило громкое хлопанье крыльев. Рука рыцаря метнулась к мечу, и в то же мгновение мимо его лица, едва не задев кожу своим оперением, просвистел арбалетный болт. Другой прошел чуть выше головы. Эдмунд сильнее натянул поводья, конь попятился. Третий болт, жужжа, как целый рой пчел, вонзился в шею жеребца; тот жалобно заржал, упал и забился в предсмертной агонии. Де Пейн высвободил ноги из стремян, отполз в сторону от яростно бьющего копытами коня и осмотрелся. Сильно болела левая нога, при падении он также ушибся спиной и локтями. Выхватив из ножен и меч, и кинжал, Эдмунд с жалостью взглянул на выносливого и резвого скакуна, распростертого в луже крови и уже слабо подергивающего ногами. Бросив взгляд на тропу, он заметил движущиеся тени. Это не были обычные разбойники — у тех не могло быть оружия, с каким они решились бы напасть на хорошо снаряженного рыцаря. Более того, засада явно была тщательно подготовлена. Они выжидали, когда он будет возвращаться, а солнце станет бить ему в глаза. Нанятые кем-то профессиональные убийцы, четверо или пятеро, — слишком уж быстро и ловко они выпускали болты из арбалета. Пока он пытался доползти до дерева, чтобы хоть спина была защищена от удара, затрещали кусты: убийцы подходили ближе. Вдруг запел рог — пронзительно, протяжно. За спиной Эдмунда зашуршал подлесок, чад головой пропели стрелы, нацеленные в затаившихся впереди убийц. И снова затрубил рог. Слева и справа от де Пейна замелькали среди деревьев фигуры людей, вооруженных копьями и дубинами. Один повернул и заспешил к нему, подняв руку в знак мирных намерений.

— Pax et bonum,[98]тамплиер!

По темно-коричневой рясе, висевшему на шее кресту и аккуратно выбритой тонзуре де Пейн узнал в нем священника. Тот подошел и склонился над рыцарем, изборожденное морщинами лицо выражало озабоченность, добрые зеленые глаза отыскивали рану на теле тамплиера.

— У тебя наверняка есть враги, тамплиер! — сказал священник на лингва-франка, принятом на берегах Срединного моря. — Да-да, — он усмехнулся. — Я был капелланом в войске благородного Балиана.[99]Служил в Храме Гроба Господня, а теперь, по грехам своим и во искупление гордыни — приходской священник церкви Святого Ботульфа в Лесах, относящейся к этому аббатству. Так что, — он потрогал ногу де Пейна, — ты ранен?

— Нет, лишь ушибся и подвергся унижению, — ответил де Пейн. — В остальном все в порядке. Что мой конь?

— Бедное животное! — Священник протянул руку, и де Пейн пожал ее. — Меня зовут Джон Фицуолтер, священник, как я уже сказал, и бывший войсковой капеллан.

Он помог Эдмунду подняться на ноги, они подошли к мертвому коню и остановились. Стали возвращаться жители леса, качая головами, быстро рассказывая что-то священнику на своем гортанном наречии.

— Мои возлюбленные дети, — объяснил Эдмунду священник Джон, — говорят, что напавшие на тебя — профессиональные убийцы, в лесу они чувствуют себя, как дома.

— Кто мог таких нанять? — спросил у него де Пейн.

— До нас доходили слухи, — священник скривился, — о тебе и других тамплиерах, прибывших в большое аббатство. Вы были в свите принца Евстахия. Что же до твоего вопроса, так ты ведь в Англии, в любом графстве множество таких людей. Изо всего Писания они признают лишь один стих: не боятся они ни Бога, ни человеков. Благодарение Господу, что ты по-доброму отнесся к детям. Это они углядели твоих врагов и прибежали с этой новостью в деревню. Вот только коня твоего жаль. — Он похлопал де Пейна по руке. — Читал ли ты великого Ансельма?[100]Он учит, что жестокость по отношению к животным проистекает непосредственно от прародителя Зла. Да что говорить! — Священник нагнулся, помог де Пейну снять седло и уздечку. — Оставь коня здесь, тамплиер. Бедняки съедят. Из содеянного зла проистечет хоть малое добро. Небольшая награда для твоих спасителей.

Де Пейн распрямился. Один крестьянин осторожно взял из его рук седло, другой принял сбрую. Рыцарь развязал кошель, вынул оттуда оставшиеся монеты и образки и вложил в руку священнику. Потом рассмотрел повнимательнее своих спасителей, жителей леса, одетых в зеленые или коричневые драные рубахи, подпоясанные веревками; на ногах — грубые башмаки. Молодых было мало, возраст большинства определить было трудно из-за нечесаных черных волос, кустистых бород и густых усов. Все заулыбались ему и стали что-то быстро говорить священнику.

— Они благодарят тебя. Всякий раз, когда ты будешь приезжать сюда, они станут тебя сопровождать.

— Почему?

— Объясню, — строго сказал священник. — Детишки были приманкой, но ты проявил настоящую доброту. Пойдем, — он взял де Пейна под локоть, — мы проводим тебя до ворот аббатства.

Они зашагали по тропе. Священник рассказывал о своей сельской церквушке, о том, как ремонтировал ее, какими яркими красками распишут стены, чтобы прихожане могли увидеть сцены из Писания, в особенности же картины Страшного Суда.

— Одному Богу известно, что будет происходить в тот день. А теперь послушай меня, — Джон заговорил медленно, чеканя каждое слово. — Как я уже говорил, мы знаем о принце. Слышали о смерти его и тех, кто был с ним. Мы очень встревожены, тамплиер. В наших лесах появились чужаки, по виду разбойники. Это опасные люди, воины-бродяги. Они хорошо вооружены, шлемы у них с забралами, на головах капюшоны. Они разбили лагерь в этом лесу и следят за аббатством.