Мастер по нечисти - Алексей Буцайло

– Ну, с Рождеством, брат Арсентий! – Он вынул из седельной сумки баклажку с водой, вынул пробку. Посмотрел на ворона, который с гордым видом сидел на голове кобылы. – И тебя, братишка, с Рождеством!

Арсентий сделал большой глоток и чуть не закашлялся, потому что в рот хлынула огненная жидкость, сваренная из липового меда умелыми руками. Проглотив медовуху, он откинул слева плащ и задумчиво посмотрел на рукав. Прореха, оставленная на стеганке когтем волколюда, была аккуратно зашита маленькими стежками.

– Вот оно как, – по-доброму ухмыльнулся Арсентий. А потом пришпорил лошадку, которая потрусила, быстро перебирая копытами. Настроение его в этот миг полностью соответствовало окружающей природе – было таким же солнечным и теплым. И совсем не хотелось думать о грустном.

Послушник не мог видеть, как позади, в туманном мареве, ненадолго проявились очертания большого деревянного дома, окруженного высоким частоколом. И фигурка женщины в ярком зеленом платье, с темными волосами, стоящая перед воротами и смотревшая ему вслед с доброй улыбкой.

Когда едешь по пустынной лесной дороге, а на ее окраине на валуне сидит высоченный широкоплечий мужчина с дубиной в человеческий рост, да еще и улыбается во весь рот, в котором отсутствует половина зубов, – это не самая хорошая примета. Именно поэтому Арсентий положил ладонь на рукоять меча и чуть пришпорил лошадку, глядя при этом вроде бы вперед, но краем глаза держа здоровяка в поле зрения.

Впрочем, человек, больше всего похожий на разбойника, очевидно, не хотел ссориться. Когда послушник поравнялся, незнакомец встал и поднял раскрытые ладони, показывая, что у него мирные намерения.

– Здрав будь, брат Арсентий! – пробасил незнакомец. – Поговорить бы надо.

Неожиданное вежливое обращение удивило и заинтересовало послушника. Поэтому он натянул поводья, останавливая лошадь.

– И тебе не хворать! – ответил Арсентий, смотревший на чужака с легким прищуром. – Ну, давай поговорим, раз надо. Только побыстрее, а? Очень есть хочется, а до постоялого двора еще ехать и ехать.

– Так это мы зараз, – еще шире улыбнулся незнакомец, достал из-за камня наплечный мешок, вынул из него краюху хлеба и большой шмат ветчины, положил на расшитое полотенце, которое заботливо расстелил на валуне. – Вот и не надо спешить никуда.

– Ладно, уговорил. – Послушник спрыгнул с лошади, подошел поближе к незнакомцу, по прежнему держа руку на оружии. – Давай поснедаем. Только один вопрос – откуда ты знаешь, как зовут меня?

– Описали. – Здоровяк вынул из-за пояса длинный нож, принялся резать ветчину. – Одет как монах, но с мечом на поясе. Глаза темно-серые, волосы и борода рыжие, половина морды сожжена. Да и поодиночке сегодня здесь еще никто не проезжал.

– И кто же меня тебе так точно описал, а, дядька лесной? – Арсентий привычно потер пальцами шрам от ожога.

– Быстро сообразил, догадливый.

– Так а что тут соображать? Вот моя лошадка, например, – послушник указал вначале на кобылицу, а потом ей под ноги, – а вот тень от моей лошадки. Вот я стою, а вот моя тень на дороге. Даже у камня этого есть. А где твоя тень, спрашивается? А? Ну про то, что у тебя одежда на другую сторону запахивается, уже и говорить незачем.

Здоровяк расхохотался, закинув голову назад, даже слезы из глаз потекли.

– Да, так мне про тебя и сказали. – Леший вытер глаза рукавом косоворотки. – Что ты глазастый и сообразительный не в меру. Поэтому постоянно в неприятности и попадаешь.

– Кто это такое сказал?

– Было кому. Ты вот что, человече, – сейчас либо поворачивай назад, либо вперед поспешай. Но на постоялом дворе, куда путь держишь, не останавливайся на эту ночь. – Леший протянул Арсентию большой кусок хлеба с мясом, и у послушника даже слюни потекли от вкусного запаха.

– А что же так?

– Не надо тебе туда, не будет там добра. – Лесной дядька отстегнул от пояса берестяную сулею[29], положил на камень и пояснил: – Свежий, березовый, сам добывал.

– Ты загадками заканчивай говорить, дядька! Кто послал, зачем, почему?

– Вот же ты любопытный! – Леший забросил в рот еду, пожевал и шумно проглотил. – Одно тебе скажу – есть вещи, которые ты не в силах изменить никаким способом. А вот голову сложить можешь вполне.

– И какое же тебе дело до моей головы?

– Знаешь, послушник, на тебя, надо признать, очень многие из наших зуб имеют. У кого-то ты родню пожег и порубил, кого-то с насиженных мест согнал. Но также многие тебе благодарны, потому что в обиду не дал. Вот и я тебе благодарен.

– И за что же?

– А помнишь, как три года назад одного лешего крестьяне поймали да к попам свели? Те его сжечь хотели, а ты не дал?

– Было дело. Он ничего плохого им не сделал, свой лес берег от вырубки. И попался по глупости.

– Вот! Это был мой родной брат. Он и рассказал про тебя, и описал, как ты выглядишь.

– Ладно, одной загадкой меньше. А то, что я тут поеду сегодня, тоже он тебе сказал?

– А вот это уже совсем другое дело. Тут я тебе больше ничего сказать не могу, кроме того, что нельзя тебе там ночевать.

– А если я с тобой не соглашусь, силой будешь удерживать? – Арсентий указал на дубину лешака.

– Да больно надо! – опять засмеялся лесной дядька. – Я тебя предупредил, дальше твое дело, как ты с моим советом поступишь. Если человек неглупый – а про тебя и такое говорят, – послушаешься.

– Спасибо за угощение, хозяин! – Арсентий стряхнул крошки с бороды и повернулся к лошади. – Только вот не обессудь, не послушаюсь. Я от беды и опасности никогда не бегал, а твое предупреждение меня уж очень заинтересовало.

– Смотри сам, Арсентий. – Леший убрал в суму остатки еды, забросил ее на плечо, взял в руки дубину. – Есть в этом мире силы, с которыми даже у тебя тягаться никак не получится.

Лесной хозяин исчез в одно мгновение. Не было ни хлопков, ни всполохов – просто только что стоял рядом, и вот уже нет никого. Только ветер резко хлестанул Арсентия, поднял дорожную пыль – и всё.

К постоялому двору послушник подъехал, когда уже начало смеркаться. Ненадолго замер перед воротами, колеблясь, не стоит ли последовать предупреждению лешего, но потом все-таки решился, двинулся к дому. Навстречу сразу же выбежал парнишка-конюший, подхватил под уздцы лошадку. Арсентий спрыгнул с седла, бросил парнишке пару монет на уход за кобылой, а сам пересек большой двор и направился к трапезной.

За последние годы он сотни раз останавливался на ночлег на постоялых дворах, расположенных на больших дорогах, и все они были во многом похожи друг на друга. Этот не был исключением. Рядом с конюшней стоял большой гостевой дом, в котором могли с условными удобствами переночевать три десятка путников, к нему примыкала трапезная зала, которую порой грубо называли едальней, чуть в стороне размещались хозяйственные постройки.