Волчья тень - Чарльз де Линт

– И тебе нравится? – спрашивает она.

– Не знаю… надо же чем-то заниматься.

А на самом-то деле мне понравилось. Та лавочка работала двадцать четыре часа, и мне досталась ночная смена: с двенадцати ночи до восьми утра, со среды до воскресенья. Я надевала мешковатые штаны и тапочки без каблуков, носила свободную футболку или свитерок и лицо не мазала. И волосы не укладывала, а просто связывала в пучок на затылке. Выглядела этакой серой мышкой, маленькой и тихой. Никто на меня внимания не обращал. Черт побери, в Городе Ангелов, где на каждый квадратный дюйм по красотке, меня не замечали, и мне это нравилось.

Так прошло лет, наверно, семь, когда к нам поступил парень по имени Гектор Ривера, и стал он работать вместе со мной в ночную смену. Он был вроде меня, только мужского пола: такой же маленький и серый, в мешковатой одежде и все такое, но соображал как черт, особенно в компьютерах. Мне нравилось его слушать, когда он рассказывал обо всех этих программах, которые писал, и о том, как в будущем во всех устройствах будет по маленькому компьютеру, которые станут отдавать им приказы. В тостерах, стиральных машинах, телевизорах – что ни возьми. А потом придет время, когда в головы новорожденных будут засовывать крошечные чипы, как только те высунутся на свет.

Я слыхала, как кое-кто обзывает Гектора испашкой и вроде того, и это меня заедало, но что я могла поделать. Меня едва хватало, чтоб самой на ногах удержаться, где уж тут заступаться за других.

Но мы поладили, он и я. Он тоже вырос в грязной канаве, только тут, поблизости, в латинском квартале. Я его спрашивала, где он так навострился в компьютерах, и он рассказал, как там было у них в школе. Как он прятался в компьютерном классе от старшеклассников, а потом и от своих, которые хотели втянуть его в банду. Он там столько времени провел, что к выпускному уже знал о компах все, что только можно знать.

В типографии в его обязанности входило работать с компьютером: составлять клиентам информационные бюллетени и резюме, и, похоже, работенка была – золотой дождь. Но если у него было время – а времени, скажу я вам, у нас бывало хоть завались, особенно на рабочей неделе, – он еще работал на себя. У него был такой маленький компьютер – не больше книжки в твердой обложке, когда его закроешь. Приходя в типографию, он первым делом подключал эту машинку и каждую свободную минуту стучал на ней. У него там все было: все файлы и программы, над которыми он работал.

Поначалу мне это казалось чем-то вроде колдовства, но он мне кое-что показал, и у меня тоже стало получаться, хотя я еще долго ковырялась с клавишами, как слепая курица: выискивала и клевала их по очереди двумя пальцами. Но потом научилась, и машинная логика мне пришлась по душе: они делают, что им скажешь, и ничего больше. Конечно, эти машинки и умные, и быстрые, и все такое, но в то же время они тупее фонарных столбов, потому что стоит пропустить одну запятую или букву, и твоя программа не заработает. Не то что люди. Но с людьми никогда не знаешь, чего ждать в следующую минуту. Машины не станут помыкать тобой, как Дэл, и не раскиснут в кашу, как я раскисла. Они просто делают, что им велено. А когда я научилась выходить в Интернет, тут уж для меня целый новый мир открылся и кое-что от прежней уверенности Рэйлин Картер ко мне вернулось.

Примерно через год после того, как мы начали работать вместе, Гектор помог мне сделать для Рози веб-сайт. Мы, можете поверить, обгоняли время. На несколько лет опередили остальной мир. Но Гектор говорил, что порнография всегда служила двигателем прогресса. Если бы не порнуха, не было бы видака в каждом доме. То же самое и с Интернетом будет.

Когда мы начинали, сайт у Рози был довольно примитивным по сравнению с тем, что вы можете увидеть теперь. Посмотреть особо не на что: просто кадры-приманки, но и их хватало. Мы распечатывали их на цветном принтере, на глянцевой бумаге, и высылали тем олухам, которые готовы были выложить пять или десять зеленых за кусочек Рози. Могли получить и с подписью, если хотели, хотя за Рози расписывались обычно я или Гектор. Мы пробовали выпускать и футболки с картинками, но они не расходились. По большей части нашим клиентам требовалось что-то такое, что можно держать в руке, пока другая занята. Мы и ролики собирались продавать, да только те склизкие фирмочки, на которые Рози работала, слишком уж задирали цены. Мы подумывали отснять собственный ролик – с компьютерными эффектами, монтажом и всякой такой туфтой, – но тут жизнь взяла и лягнула меня прямо в лицо.

После того как сбежала моя сестричка, я дала слово никогда никого близко к себе не подпускать – кроме Рози, конечно, но мы с ней вроде как срослись: то есть, я хочу сказать, Рози была со мной с того времени, когда мы с ней ростом были не выше колена, и мне казалось, она всегда здесь будет. А больше я впускать в свою жизнь никого не собиралась.

И ошиблась по обоим пунктам.

Не знаю, как это вышло с Гектором. Он вовсе не походил на тех ковбоев, к которым меня обычно тянуло, а я в те дни вообще вряд ли могла кому понравиться. Помню, я думала, что надо бы мне малость расфуфыриться – понравиться ему настолько, чтоб он научил меня всему с компьютерами. По моему разумению, у компьютерного маньяка наверняка никого не могло быть, и он должен был проявить благодарность за небольшой флирт. Только мне уже не хотелось возвращаться к мини-юбкам и декольте. Не спрашивайте почему. Я по-прежнему чувствовала себя «белой швалью», и не больше того – то есть внутри, – но выглядеть так больше не могла. Не знаю, сумела бы я сыграть эту роль или нет.

Но играть и не пришлось.

Гектору я понравилась как была, надо же! И самая настоящая чертовщина была в том, что и он мне понравился. Нет, еще большей чертовщиной было, что я с ним оказалась застенчивой недотрогой. Не нарочно так держалась, имейте в виду. Просто так выходило. Но мы с ним ладили. Все больше разговаривали – вот уж чем я в жизни с мужчинами не занималась.

Думаю, мы переговорили обо всех глупостях, какие могут прийти в голову, но больше всего о компьютерах. Он был по уши влюблен в свои машинки, и мне они тоже нравились, так что я была не против. Он мне всякое показывал на своем компе, и в систему научил входить, так что я теперь понимала, как он пишет программы. Черт побери, до того дошло, что я и сама кое-что придумала.

По большей части мелкие усовершенствования, такие, от которых старая программа работает чуть быстрее или чуть глаже. Мы занимались такими штуками по ночам, когда только полному идиоту взбредет в голову что-то там распечатывать в нашей конторе. Спустя какое-то время мы научились обниматься. Целовались и все такое целыми часами. Не припомню среди своих знакомых парня, с которым у нас не доходило бы до секса через час, от силы два после знакомства. А с Гектором мы только через полтора года до этого добрались – прямо за прилавком и даже дверь не подумали запереть.

В тот первый раз он кончил чуть ли не раньше, чем я ему штаны расстегнула, но скоро научился, как сделать, чтоб и мне было хорошо. Клянусь, я и не знала, что так бывает. Так… пожалуй, тут подошло бы слово «нежно». Нам досталось восемь месяцев – лучшее время в моей жизни, и мне следовало бы знать, что кончится все плохо, однако это застало меня врасплох.