Женщина со шрамом - Филлис Дороти Джеймс

— А пожилой человек, который открыл нам ворота, он у вас работает на полной ставке? — спросил Дэлглиш.

— Это Том Могуорти. Я получил его в наследство, когда купил Манор. Он проработал здесь садовником больше тридцати лет. Мог родом из древней дорсетской семьи, он считает себя экспертом по истории, традициям и фольклору графства, и чем все это кровавее, тем лучше. На самом же деле его отец уехал отсюда в Лондон еще до рождения Мога, жил в Ист-Энде, и Мог вернулся к «своим корням» — как он это называет, — когда ему уже исполнилось тридцать. Насколько я могу судить, он никогда не проявлял никакой склонности к убийству, и если не принимать в расчет всадников без головы, ведьминских проклятий и призрачных армий марширующих роялистов, он правдив и надежен. Живет он в деревне, вместе со своей сестрой. Маркус Уэстхолл и его сестра занимают Каменный коттедж, который тоже часть поместья.

— А Рода Грэдвин? — спросил Дэлглиш. — Как случилось, что она стала вашей пациенткой?

— Я увидел ее впервые на Харли-стрит, 21 ноября. Она пришла без рекомендательного письма от ее лечащего врача, как это обычно делается, но я с ним переговорил. Она пришла, чтобы убрать глубокий шрам на левой щеке. Еще один раз я видел ее в больнице Святой Анджелы, куда она приходила, чтобы ей сделали необходимые анализы, и — очень коротко — когда она приехала сюда в четверг, перед вечером. Она приезжала сюда 27 ноября с предварительным визитом, пробыла двое суток, но в тот раз мы с ней не виделись. Я никогда не встречался с ней до ее появления на Харли-стрит и не имею ни малейшего представления о том, почему она предпочла Манор. Я предположил, что она проверила репутацию косметических хирургов и, имея возможность выбирать между Лондоном и Дорсетом, выбрала Манор, потому что хотела укрыться от любопытных глаз. Я ничего о ней не знаю, кроме ее репутации как журналистки и — разумеется — ее истории болезни. Во время нашей первой беседы я нашел ее очень спокойной, очень прямодушной и ясно представляющей себе, чего она хочет. Интересным мне показалось только одно. Я спросил ее, почему она так долго ждала, почему давно не избавилась от этого уродства и почему решилась именно сейчас? Она ответила: «Потому что нужды в нем у меня больше нет».

Воцарилось молчание. Потом Дэлглиш сказал:

— Мне придется спросить вас вот о чем. Есть ли у вас какие-то предположения о том, кто может быть причастен к убийству мисс Грэдвин? Если у вас есть подозрения на этот счет или что-то такое, о чем мне следует знать, скажите мне об этом сейчас.

— Значит, вы предполагаете, что это — внутреннее дело, как у вас, по-видимому, принято это называть?

— Я ничего не предполагаю. Но Рода Грэдвин была вашей пациенткой, и убили ее в вашем доме.

— Только не кто-то из моих сотрудников. Я не беру на работу маниакальных убийц.

— Очень сомневаюсь, что это — работа маньяка, — возразил Дэлглиш, — и не предполагаю, что кто-то из ваших сотрудников несет ответственность за это убийство. — Затем спросил: — Была ли мисс Грэдвин физически способна выйти из палаты и спуститься на лифте на первый этаж, чтобы отпереть дверь западного крыла?

— Это было бы вполне возможно, — ответил Чандлер-Пауэлл, — после того, как она полностью пришла в сознание, но ведь она постоянно находилась под контролем аппаратов в реанимационной палате, а когда ее в четыре сорок перевезли к ней в номер, то поначалу ее навещали каждые полчаса. Это стало бы возможно сделать только после десяти, когда ее уже уложили спать. Тогда, на мой взгляд, она физически была бы способна выйти из номера, хотя в этом случае ее вполне мог бы кто-то увидеть. Кроме того, ей понадобился бы набор ключей. Она не смогла бы взять ключи из специального шкафчика в офисе — включился бы сигнал тревоги. На плане Манора видно, как работает сигнальная система защиты. Главный вход, Большой зал, библиотека, столовая, офис — все под защитой. Но западное крыло — нет. Тут мы полагаемся на ключи и засовы. Я отвечаю за то, чтобы на ночь включать систему; когда меня нет, это делает мисс Крессет. И я же задвигаю засов на двери западного крыла, если только не знаю, что кто-то остался снаружи. Вчера я запер дверь в одиннадцать часов, как обычно.

— А мисс Грэдвин получила ключ к двери западного крыла, когда приехала в Манор с предварительным визитом?

— Разумеется. Как и все пациенты. Мисс Грэдвин, когда уезжала, по забывчивости забрала ключи с собой. Такое случается. Через два дня она вернула их с извинениями.

— А в этот приезд?

— Она приехала в четверг, было уже темно, так что она сказала, что у нее нет желания выходить в сад. При нормальном ходе событий ей дали бы ключи сегодня утром.

— Вы часто проверяете наличие ключей?

— В разумных пределах. У нас шесть номеров для пациентов и соответственно шесть пронумерованных наборов ключей плюс два лишних. Я не могу поручиться за каждый из наборов. Пациенты, особенно те, что остаются здесь на длительный срок, свободно входят и уходят — у меня ведь здесь не психиатрическая лечебница. Западная дверь — именно та, которой пользуются пациенты. И конечно, у всех живущих в доме тоже есть ключи и от главного входа, и от западной двери. Эти ключи строго учитываются, как и те, что у пациентов. В офисе есть специальный шкафчик для их хранения.

Ключи находились в небольшом шкафчике красного дерева, укрепленном на стене рядом с камином. Дэлглиш убедился, что все шесть пронумерованных наборов и два лишних — на своих местах.

Чандлер-Пауэлл не спросил, какой могла быть предполагаемая причина у Роды Грэдвин назначить какую-то встречу после операции, не стал приводить никаких возражений по поводу возможных теорий, основанных на такой невероятной гипотезе, а Дэлглиш не стал дальше развивать эту тему. Но ему важно было задать такой вопрос.

— Из того, что сказала доктор Гленистер на месте преступления, — заговорил Чандлер-Пауэлл, — и из того, что я сам мог наблюдать, вас, несомненно, заинтересуют хирургические перчатки, которые здесь находятся. Те, что мы используем при операциях, хранятся в помещении для хирургических принадлежностей в операционном блоке, который всегда на запоре. Кроме того, латексными перчатками пользуются, когда это необходимо, сестры и домашняя обслуга; их запас содержится в чулане уборщиц на первом этаже, рядом с кухней. Перчатки покупаются коробками, и одна коробка всегда стоит открытой, но ни эти перчатки, ни те, что в операционном блоке, никогда не пересчитываются. Это предметы одноразового пользования, их используют и сразу же выбрасывают.

«Значит, любой из живущих в Маноре знает, что перчатки — в чулане, — подумала Кейт. — Но чужак об этом не мог бы знать, если бы ему не сказали заранее». Пока еще не было доказательств, что убийца использовал хирургические перчатки, но их, несомненно, выбрал бы тот, кому о них было известно.

Чандлер-Пауэлл принялся складывать карту и план Манора. Он сказал:

— Личное дело мисс Грэдвин у меня здесь. В нем имеются сведения, которые могут оказаться вам нужны. Я уже сообщил их старшему инспектору Уэтстону. Это имя, фамилия и адрес матери мисс Грэдвин, именно ее она назвала как свою ближайшую родственницу, а также ее поверенного. И здесь находится еще одна пациентка, миссис Лора Скеффингтон, которая провела у нас эти сутки. Она, я думаю, может оказаться полезной. По ее просьбе я принял ее для проведения небольшой процедуры, хотя собирался закрыть клинику на долгие рождественские каникулы. Ее номер рядом с номером мисс Грэдвин, и она утверждает, что ночью видела на участке свет. Вполне естественно, она торопится уехать, так что было бы полезно, если бы вы или кто-то из вашей группы мог опросить ее первой. Она уже вернула свои ключи.