По закону сломанных ногтей - Елена Лабрус

Макс думал, что после бессонной ночи свалится ещё до обеда, но даже и не заметил, как это обеденное время наступило.

Он принёс в королевскую столовую обед, как обычно на четверых, но за столом сидело трое: Ири, Бри и Буратина, как в последнее время он называл их мать. Мун, как он и думал, спала. Но он не успел ещё освободить поднос, когда, вальяжно поднявшись по ступеням, она у всех на виду бросила на диван его рубашку.

— Ты забыл её у меня, — она демонстративно зевнула и устало опустилась на стул. — Да, та ещё выдалась ночка.

Она игриво состроила ему глазки, и послала воздушный поцелуй. Бри посмотрела на него со смесью восторга и удивления, лицо Буратины вытянулось, а лицо Ири словно ещё больше окаменело. Только куда уже больше. Мун глупо хихикнула, словно потешаясь над сестрой. И всегда невозмутимая Ири вдруг поднялась и выскочила прочь из комнаты.

Макс не знал почему чувствовал себя виноватым, не понимал, что заставило его броситься за ней, не думал, что ему не за что оправдываться, но не спрашивая разрешения, он забежал за ней в комнату и захлопнул за собой дверь.

— Уйди прочь! — ещё успела крикнуть она, но голос её уже дрожал и всё то нервное напряжение, что скопилось в ней все эти дни, хлынуло потоком слёз.

Он прижал её к себе, стараясь не сильно тревожить висящую на косынке руку, и она сама обняла его одной рукой за спину. Он гладил её по голове, а она громко рыдала у него на груди в голос, судорожно всхлипывая.

Какой бы железной леди она не казалась, какую бы жестокую фурию не изображала, она совсем ещё девочка, на хрупких плечах которой лежало неподъёмное бремя власти и забот. И ей не с кем его разделить. Просто не с кем.

Вот что бы там не говорили всякие похотливые кобели, что после женских слёз секс бывает особенно страстным, но залезть к ней под юбку – это последнее чего сейчас хотел Макс. Он взял в руки её маленькое лицо, вытер большими пальцами остатки слёз, и наклонившись, поцеловал в лоб.

— Ты сильная, умная, независимая. Ты со всем справишься.

— У меня нет другого выбора, — улыбнулась она.

— Тебе нужно отдохнуть.

— Да, наверно, — вздохнула она. — В последние дни я практически не сплю. Не могу.

— Тогда ложись, я знаю рецепт одного волшебного чая. Сейчас сделаю.

Он вернулся с небольшим керамическим чайничком и кружкой. К его удивлению, Ири действительно забралась в постель. Запах от этого грязно-зелёного напитка, конечно, стоял лекарственный, но на вкус Макса приятный. Пахло детством, микстурой от кашля, тёплым шарфом на шее. Они придумали его вместе с Нуби, и дородная абика храпела с него ночами как уставший богатырь.

— До дна, до дна, — уговаривал Ири Макс.

Она протянула ему пустую кружку, он поправил лёгкое одеяло, но прежде чем успел встать, она остановила его:

— Это, кажется, твоё, — на протянутой ладони лежал его кулон.

Он принял его с благодарностью. Если бы она только знала, как он ему дорог!

— Я отремонтировала цепь, да всё не было повода отдать, — скромно потупилась королева.

— Спасибо! Теперь он мне вдвойне дорог. — Он прижал зажатый в кулак подарок к груди. — Если я могу чем-то помочь…

— Ты уже помог, — перебила она. — Спасибо! И прости.

Он не понял почему она извиняется.

— Я хочу, чтобы вы знали, — снова начал он, — с Мун вышло…

— Случайно, — добавила она и улыбнулась. — Я понимаю.

— Нет, нет, не случайно…, — он осёкся, понимая, как всё это неправильно звучит.

— Я действительно устала, — сказала она.

— Да, конечно. Приятных снов! — он кивнул и закрыл дверь с той стороны.

На остров опускался вечер. Солнце стояло так низко, что лучи его лишь мягко скользили по поверхности воды, не давая ни света, ни тепла. Теплом веяло от спокойного нагретого за день океана, и Макс, провожая этот день, уже собрался уходить, когда внимание его привлекло движение в воде.

Он пристально всматривался в тёмные контуры, не веря своим глазам — прямо из воды выходили лошади с наездницами на блестящих спинах.

Его так заворожила эта картина, что он едва успел отпрянуть, когда конский топот раздался совсем рядом с ним.

Коня осадили так резко, что он заржал и окатил Макса грязью.

— Привет, красавчик! Мы за тобой!

Солнце слепило, и он не видел её лица. Она протянула ему руку и освободила стремя, чтобы он смог забраться. И принимая её молчаливое приглашение, он оттолкнулся и перекинул ногу через круп лошади.

— Ииииха! — крикнула она и засмеялась, когда Макс чуть не упал и судорожно схватился за девушку.

К знакомому запаху полыни и степных трав примешивалась вонь коня, но пьянящее чувство скорости и опасности, которое он почти забыл, от этого только усиливалось.

Они неслись по кромке прибоя, поднимая брызги, оглашая побережье победными криками и не важно, как и зачем. Он знал с кем и куда.

Мэга увозила его в свои каменные пустоши.

День в подводном городе прошёл неплохо. Только Арина чувствовала себя там неприкаянной и одинокой, несмотря на то, что её ни на секунду не оставляли одну.

В женской компании Сирены, блондинок-икринок и их недалёкой и некрасивой матушки Арина едва сдерживала зевоту за разговорами о светской моде, украшениях и завидных женихах королевств.

В мужской компании она откровенно скучала, слушая лекции об экономической политике, правильном расчёте себестоимости товара и трудностях торговли, связанных с перенасыщением рынка однотипным товаром. При этом и Андрей, и принц Ричард, и король Соль казались ей одинаково нудными, а принц Эберт так просто отвратительным. Он говорил больше всех, громче всех, брызгал слюной, отчего его розовые губки ещё сильнее блестели, и Арина изо всех сил старалась скрыть своё презрение, бросая на него взгляды как на самую раздражающую вещь в области её зрения.

Эта комната называлась курительной, туда переместились мужчины после обеда, чтобы выкурить по сигаре и поговорить. Арина увязалась за ними и ей не отказали. В клубах сигарного дыма, она разглядывала инкрустированные тёмным деревом стены и изучала Эберта как мерзкий экспонат кунсткамеры.

К тому времени как она поняла, что старший королевский отпрыск истолковал её взгляды по-своему, она уже исчерпала весь свой запал презрения, и надышалась дымом до тошноты. Она вышла в небольшой внутренний садик дворца. В беседке, увитой диким виноградом она наслаждалась тишиной и гармонией искусно сделанных узоров из стриженного самшита, когда принц Эберт нашёл её там.

— Я, как наследник короны Песчаных акул, могу заявить права на ваши руку и сердце, — сказал он так, словно делал ей, туземке-замарашке, одолжение.