Белый квадрат. Захват судьбы - Олег Рой

Товарищи балагура сдержанно загоготали.

Спиридонов тоже улыбнулся:

– Отчего же, угощу, – дружелюбно ответил он, доставая из галифе пачку «Люкса» и разглядывая парней. Одеты они были приблизительно одинаково – серые толстовки, серые парусиновые штаны (у одного с большой заплатой на бедре), серые дерюжные картузы. На ногах у двоих – стоптанные квадратные ботинки, помнящие, если судить по заношенности, штурмовые ночи Спасска и волочаевские дни, у заводилы – лаковые штиблеты, некогда щегольские, а ныне пришедшие в не лучшее здравие – левый откровенно просил каши, так что в дыре просматривались босые пальцы.

Зато Виктор Афанасьевич с удивлением заметил у него значок ГТО третьей степени. Пока он доставал папиросы, заводила что-то шепнул корешам.

Но Спиридонов услышал:

– «Московской» тянет, тепленький… и «Люкс» духачит, надо мочить лебедя.

Виктор Афанасьевич обучал эркаэмовцев едва не со времен основания этой почтенной организации, а в былые годы практиковался с учениками, разгоняя воровские малины, и смысл сказанного, и обстановку уловил мгновенно. Но как ни в чем не бывало поплотнее запахнулся в пиджак, скрывая значок ОГПУ.

– А нет ли у тебя, дядя, чего поосновательнее, вроде фантиков с портретом Ильича? – полез по нарастающей заводила. – А то ты, я вижу, отдохнул уже, а нас-то трое, и нам тоже бы отдохнуть…

Пока он все это лепил, двое его напарников обходили Спиридонова справа и слева. «Ровно волки на охоте», – подумалось Спиридонову. На слове «бы» подпевалы бросились вперед… и в следующее мгновение улеглись на брусчатке, качественно об нее приложившись. Поскольку Виктор Афанасьевич был не на татами, он не особенно заботился о сохранности бренных тел нападавших, а столкновение человеческой физиономии с брусчаткой вызывает характерные нарушения здоровья в виде разбитого лба, носа, губ…

Шпанюки приложились отменно, обильно обрызгав галифе Спиридонову кровушкой. Один совсем отключился, другой откатился на бок, стеная, и прикрыл руками лицо. По его пальцам струилась кровь.

– Ну вот, вымазали мне красивые новые синие галифе, – укоризненно проворчал Спиридонов, распахивая пиджак, под которым на кармане рубахи-френча взблеснул значок НКВД. – А еще нормы ГТО сдаешь.

– Да я тебя сейчас на ремни порежу, мусор! – взвизгнул заводила, как от ожога, и выхватил откуда-то выкидной нож, уже не называвшийся навахой, но еще не ставший финкой. Впрочем, порезать он успел только себе пальцы – Спиридонов точным приемом заломил ему руку назад.

– Ночь-то какая хорошая, – лирически проворковал он, удерживая в полусогнутом положении вооруженного ножом задиру. – Пойдем-ка пройдемся тут неподалеку…

– Куд… куд… кудку… тьфу… куда? – заикаясь, завыл урка.

– В отделение, куда ж еще. – Не выпуская задержанного, Виктор Афанасьевич двумя пальцами поднял с земли нож и сунул в карман пацану. – Это пока ты поноси, мне без надобности. Да не трусь ты. В отделении быстро разберутся, где тебе лучше будет постигать науку пролетарской сознательности – в Мордлаге или еще где…

– Дяденька, не губите!!! – на высоких октавах запричитал хулиган. – Я ж молодой совсем, мне на крытку попасть – это ж совсем пропасть…

– А вот об этом надо было раньше думать, – назидательно заключил Спиридонов. – Кстати, заодно и разберемся, откуда у тебя значок. Поскольку знак ГТО – советская символика, носить его кому ни попадя запрещено законом. Так что, если ты нормы не сдавал, то тут, брат, светит тебе что похуже, чем два-три года перевоспитания несознательного элемента.

– Сдавал, крест на пузе, сдавал! – истерически заблажил шпанюк. – Мамкой клянусь! У нас в клубе нормы принимают, все хотят значок получить! Со значком-то бабы на тебя лучше глядят! Вот только не больно просто сдать-то его, холера!.. Ну отпусти ты меня… Я больше не буду!!!

– Идем-идем, «больше не буду»… – почти ласково, словно родной батька сынка журит за незначительную провинность, проговорил Спиридонов. – Скоро выясним, на законных основаниях бабы на тебя лучше глядели или же нет…

1934

Остановив машину у гаража, Спиридонов пошел открывать гаражные ворота. На скрип петель вышел Михалыч, кутаясь в неизменную шинель – снимал он ее только тогда, когда наступало календарное лето.

– Виктор Афанасьевич, здравия желаю, – поздоровался он. Михалыч здоровался всякий раз, как видел Спиридонова, даром, что это могло быть три раза на дню.

– И тебе, Михалыч, не хворать, – ответил Спиридонов, садясь за руль. Он загнал машину в гараж, вышел из нее и привычно передал ключи завгару. – Будет время, загляни под капот моему коню. Что-то постукивает, а что – ума не приложу.

– Да, верно, палец, – тоном знатока отозвался Михалыч. – Гляну, конечно. Штука неприятная, не ровен час, клин поймать. А вы откуда так рано?

– С кладбища, – невесело отвечал Спиридонов.

– Что, опять? Вы ж в том еще году все уладили…

– Да нет, я с Красной площади, – усмехнувшись, уточнил Спиридонов. – Ты ж газеты читаешь, не знал, что ли, что сегодня Менжинского хоронили?

Со дня свадьбы Ощепкова прошел год. За это время Виктор Афанасьевич ни разу его не видел, но слышал о нем постоянно. Ощепков развил бурную деятельность: кроме работы в ЦСКА и Институте физического воспитания он еще курировал спортивное общество «Авиахим». Ощепков рос, но нельзя сказать, что Спиридонов при том умалялся.

Просто у Виктора Афанасьевича год выдался действительно тяжелым, и Михалыч знал почему. Собственно, он-то невзначай и сообщил Спиридонову, что Дорогомиловские кладбища – еврейское и купеческое – власти Москвы решили снести, а кладбищенское место застроить. У Спиридонова все внутри оборвалось – застроить место, где нашли покой его родители, тесть с тещей и, самое главное, Клавушка?

Он бросился в горисполком, чтобы решить вопрос перезахоронения, но наткнулся на уйму препятствий. Во-первых, пробиться к нужному начальнику было очень сложно – тысячи граждан ежедневно «висели на аппарате», осаждая чиновников своими проблемами. Когда же Спиридонов все же пробился, выяснилось, что «перед советскими законами все граждане равны, и вопрос об эксгумации и перезахоронении будет решаться общим порядком».

Что означало «общим порядком» в Советской России, обросшей Аппаратом, как старый осокорь омелой? Это значило, что «вопрос должен пройти все инстанции согласования». И все бы ничего, но снос кладбищ, в отличие от куда менее физически трудоемкого вопроса согласования, шел с завидным опережением сроков…

Ситуация осложнялась нежеланием Спиридонова обращаться за помощью к своему вышестоящему начальству. Он вполне мог заручиться поддержкой того же Ягоды или Власика, не говоря уж о Сашке Егорове, который окончательно перебрался в Москву, поскольку начальник штаба РККА, которым его назначили не так давно, не может сидеть в Белорусском военном округе. Но Виктор Афанасьевич был щепетилен и полагал, что не имеет никакого права отвлекать этих людей своими личными нуждами. А должность самого Спиридонова на московское городское начальство впечатления не производила, как и значок отличника ВЧК – ОГПУ. Мало ли отличников? Много в столице таких же значков. Вот был бы он главным майором госбезопасности, тогда бы и поговорили. А так у нас в очереди люди и поважнее стоят, даже делегаты съезда. Вы, товарищ Семенов… простите, Спиридонов, не делегат? Так становитесь в очередь!