Девяностые приближаются - Дмитрий Валерьевич Иванов

стук в дверь, потом женские голоса «немецкой женской речи», растерянный басок Мишки и строгий голос Антона:

— Комрады! Камрадки, билять! Я — Анатолий. Что вам надо? Я не голый! Я у себя в номере, поэтому и голый по пояс! Ниче не пойму! Другой Анатолий в душе! Нет, к нам нельзя! Да не ломитесь вы! Руки, руки! Хенде хох! — под конец вспоминает кое-что из немецкого языка наш чекист.

Нас, кажется, берут штурмом! Натягиваю плавки и вылетаю на помощь своему товарищу, которого языковой барьер может завести не туда.

— Девушки! Пожалуйста, нам нужно время для личной гигиены! Давайте поговорим утром!

— Я хотеть менять значки, — говорит Ирма.

— Я хотеть позвать гулять Миша, — говорит Ирма, и неожиданно добавляет, оглядев меня и тезку, — или кто другой.

Я внезапно понимаю, что видок у нас с тезкой ещё тот. Оба по пояс голые, только мой старший товарищ в шортах, а я в плавках, и мечты о Марте не прошли даром. Моё естество выпирает очень заметно. Ирма вон вообще покраснела, хотя ей ничего не светит, по крайней мере, от меня, но и Толя-«старшой» тоже раздевает взглядом третий размер Марты.

— Через минуту буду готов! — подмигивает Тоха.

— А я уже готов! — быстро обувается Мишка.

Исчезают они за минуту, оставляя меня наедине с хищницей Ирмой. Я растерян, меня ограбят или изнасилуют? Или — и то и другое! Да отдам я ей этот значок! Пусть отвалит! Барракуда! И зубки такие у неё меленькие и острые, — лучше бы ей не улыбаться.

— Толя. У меня есть обмен для твоих знаков, — перешла на родную речь Ирма, и протянула из-за спины фотоаппарат. Полароид!

Знаменитый Polaroid One Step 600. В комплекте она отдавала две кассеты и ещё одна была загружена в фотик уже.

— Кассеты можно купить тут, я видела, — добавляет Ирма и смотрит на меня.

Тут? Да ну, на..! Я вообще им пользоваться не собираюсь, продам или подарю кому нужному. Вещь удобная, но для богатых, а я бедный пока. Расстались мы удовлетворённые друг другом, не в том смысле как я привык, а в духовном. Я отдал ненужный хлам и взял адрес для отправки удостоверения к танковому ромбику, так как Мишка у себя не нашёл, «но оно было»! Ничего, он перешлёт мне, а я уже в ГДР коллекционерке.

Я-то был удовлетворен, а вот мои гулящие соседи — нет. Вернулись они поздно, и недовольные друг другом. Значит, та видео-кассета, которую я купил в девяносто первом году на радио-барахолке врала! И «даст ист фантастишь» Марта им не устроила. Хотя это очевидно. В Германии тоже знали об «облико морале». Но, в принципе, судя по плотоядному взгляду девушки на наши голые торсы, шансы у ребят были. Им бы разобраться, кто будет ухаживать, а кто отойдёт в сторону.

Виктор Николаевич уже дважды приходил к нам в комнату, и переживал, что парней нет. Что-то типа вечерней проверки? Разумно. Он своей головой отвечает за нас, да что там головой, карьерой!

— Анатолий! Михаил! Это что за самодеятельность! Уж на вас-то я рассчитывал! Завтра рано нам вставать, а вы гуляете черти где. Я ещё понимаю, Ира эта неугомонная дружить вздумала, но вы-то проверенные ребята, — одновременно стыдил комсомольцев и сливал нам Ирину наш шеф.

«Вас-то, вы-то. Тьфу! Косноязычный. Сказать толком не может, чего там Ирина натворила», — думая я засыпая.

Утром всё встало на свои места. Ира сидела за столиком с чистокровным арийцем, блондином с волевым подбородком, и милостиво позволяла за собой ухаживать. Точно! В делегации немецкого молодёжного союза были и парни, и защиты против русской красоты у них не было. Ира задружила с немцем, и как шепнул мне только что Антон, она не против брака с иностранцем, её даже сюда отпускать не хотели, но у Иры какой-то жутко заслуженный дед — генерал. Я думаю, ещё гонявший в свое время предков наших немецких товарищей.

Традиционно вкусный завтрак — блинчики с ореховой начинкой в шоколадной подливе с ромом! Нравится мне венгерская кухня! Едем мы с немцами в одном автобусе, сегодня с утра вместо развлечений предстояла работа по секциям. Я, оказывается, записан в немецкую группу, хотя знаю и английский язык. А вот остальные нуждаются в переводчиках, и парни идут с Виктором Николаевичем, а наша Катерина берёт с собой девушек. По глазам вижу, что Ирка лучше бы пошла со мной, а нельзя, переводчики у нас не предусмотрены. Кстати, а чего нет русской группы? Или есть?

В немецкой группе человек сорок, относительно немного, и начинает наше собрание седой ветеран, заставший не только вторую мировую войну, но и, явно, первую:

— Не должно повториться! … Как один человек! …

Слушать мне мешает Филипп, который бубнит про Ирину, о том, какая она волшебная. Ветеран уходит и на сцене появляется девушка — симпатичная брюнетка с причёской каре:

— За прошлый год нашей федерацией демократической молодёжи были проведены следующие мероприятия в поддержку мира… — начинает доклад она. — Мы все очень любим свою Родину…

— Анатолий! А как ты относишься к любви? — вдруг, наклоняясь к уху, спрашивает у меня Филипп.

— В каком смысле? К чему? К Родине? — отодвигаясь, спрашиваю я.

— Нет, к женщине! К Родине понятно, ты из СССР, вы — надёжные товарищи, я про девушек в СССР хочу спросить.

— Ах, про девушек, — облегченно вздыхаю я. — Она будет рада, если ты про Иру, а мне ещё рано, мне шестнадцать лет, я ещё погуляю … лет пятнадцать.

Знал бы ты, как мы ненадёжны, и скоро бросим вас одних за улыбки и похвалы от империалистов. Я помню, в частности, гонения на Штази, когда меченый сдал наших самых верных друзей в соцлагере.

— Я хочу жениться на ней, что скажешь? — не отстаёт прилипчивый немец.

— Что так сразу? Тебе сколько лет? Девушки были? Как ты думаешь твои родители отнесутся к этому?

— Мне двадцать лет, девушки нет, ну вот сейчас есть, Ирина. Родители понимают и доверяют мне, — отвечает Филипп.

— А дед с бабкой? — интересуюсь у влюблённого.

— Деды погибли у вас на войне, — грустнеет парень. — И бабушки ненадолго их пережили.

— Вот! А убил их возможно дед Ирины! Он военный в чинах, вот и подумай. А Ира отличная девушка, только она жадных не любит. Не жадничай с ней. Я знаю, вы немцы экономные, но мы, русские, не любим излишнюю экономию, — даю ценный совет я.

У меня племяшка в прошлой жизни рассталась с немцем из-за этого, не смогла привыкнуть к его скупердяйству, и