В индейских прериях и тылах мятежников. (Воспоминания техасского рейнджера и разведчика) - Джеймс Пайк

Хозяин дома — человек по имени Бидфорд, пригласил меня войти, а сам устроил мою лошадь. Я освободился от своего попутчика, а значит, выздоровел очень быстро. Тогда было около пяти часов вечера, вскоре подали ужин, которому я воздал должное, а затем, сразу же после того, как стемнело, я ушел спать. Дорога кишела мятежниками, некоторые из них заходили в дом Бидфорда, чтобы выпить воды и покормить своих лошадей. Той ночью, когда я спал в этом доме, его — со значительной свитой — посетил офицер, а поскольку комнаты были разделены очень тонкими перегородками, я слышал каждое его слово. Офицера звали Вуд, он был подполковником 1-го Луизианского кавалерийского, и направлялся в Мерфрисборо с приказами для капитана Моргана и Нэшвилл с депешами для генерала Бьюэлла. Он очень много говорил, и мне показалось, что с моим хозяином он находился в весьма близких и дружеских отношениях.

Утром, очень рано, я покинул дом и шел по дороге в Шелбивилл до тех пор, пока он не скрылся из виду, а потом, свернув на первую же боковую дорогу, отправился назад, в свой лагерь. В какой-то момент, на дороге в Лас-Касас, я увидел приближающийся ко мне отряд людей Моргана. Если бы не было иного повода для моего ареста, меня бы можно было обвинить в попытке сбежать на Север, а посему я свернул на едва заметную узкую тропу и пришпорил коня. Они гнались за мной и дышали мне в затылок примерно около мили, прежде чем я скрылся от них в густом кедровнике, но я сильно отклонился от своей дороги. После долгих блужданий я подъехал к дому и спросил женщину о том, как попасть в Лас-Касас, но тут за моей спиной раздалось цоканье копыт — я обернулся — и увидел одного из людей Моргана — ни о чем не беспокоясь, он совершенно спокойно подъехал ко мне.

Обратившись к нему, я сказал, что очень рад его видеть, и что я нуждаюсь в указаниях — как попасть на мельницу Брауна? Как идти далее, я знал достаточно хорошо, там мне помощи не требовалось. Он спросил меня, куда я направляюсь, и после клятвенного обещания крепко хранить вверенную ему тайну, я поведал ему, что я техасский рейнджер, что партикулярное платье на мне для того, чтобы обеспечить успех моего плана, и о том, что я хочу как можно ближе подобраться к янки, чтобы узнать, что стало с моим очень близким другом, который после нашей битвы с 4-м Огайским кавалерийским, словно сквозь землю провалился.

— Я хочу узнать, — сказал я, — где он, и что с ним случилось, чтобы сообщить об этом его людям.

— Как зовут вашего друга? — спросил он.

— Его имя — отвечал я, — Корниэл Уорфилд, он мой старый друг, и даже, если мне придется рисковать своей жизнью, я все равно выясню, что с ним стало.

— Корниэл Уорфилд, — медленно повторил он удивленно — он из моей роты. Конечно же, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам, сэр, он мой лучший друг, с милю или около того я провожу вас в сторону мельницы и укажу вам правильную дорогу, но вы не должны позволить янки схватить вас.

— Разумеется, нет, — сказал я, — я буду очень осторожен.

И в самом деле, этот малый действительно проехал со мной полторы мили, вывел меня на нужную мне дорогу, а затем, пожелав мне всяческих успехов, распрощался со мной. Я поблагодарил его, пришпорил своего пони, и как только мой провожатый скрылся за поворотом дороги, прямиком поскакал в Нэшвилл.

Этот самый Уорфилд лежал в нашем полковом госпитале, так что я хорошо знал, где он находился в ночь после боя.

Мне оставалось пройти лишь одно опасное место — Ла-Верн. Я слышал, как в Мерфрисборо рейнджер говорил, что тем вечером они соберутся в Ла-Верне, и знал, что на подходе к городу я должен быть настороже. Я ехал по обочине, по мягкой земле, и, поскольку уже стемнело, меня никто не замечал до того момента, когда нога моей лошади не ударила по одной из реек обшивки железнодорожной колеи, в том месте, где через нее можно было перейти, и тут почти сразу я услышал топот копыт нескольких лошадей, исходивший из рощи, на некотором расстоянии и слева от дороги. Я снова пришпорил пони, и мы ушли. Оглянувшись, я увидел, что мятежники следуют за мной. Я не стал медлить ни секунды и во весь дух понесся к своим. «Джонни» не прошли за мной и двух миль — они опасались натолкнуться на наши пикеты — но мне тоже было чего бояться — что наши люди будут стрелять в меня, если я вовремя себя не обозначу, но, к счастью, меня узнали, и парни в меня, конечно же, не стреляли.

Моя рекогносцировка Центрального Теннесси. — Я совершаю разведывательный рейд под именем капитана Бонэма, из 1-го Луизианского кавалерийского

Я вошел в комнату генерала и разбудил его — единственный раз, когда я когда-либо находил его спящим, хотя я посещал его комнату в любое время дня и ночи. Он был доволен тем, что я сделал, и, прежде чем дать мне новое задание, отправил меня для отдыха и сна.

Спустя несколько часов вперед выступил наш отряд — состоявший из кавалерии и пехоты, а также, ехавшего в фургонах 10-го Огайского, и я не сомневался, что мы не только поймаем Джона там же на месте, но и таким образом, придушить эмбрион в его собственной скорлупе, но, по счастливому стечению обстоятельств, мы встретили полковника Вуда, при котором были депеши Харди для Бьюэлла, и Моргана с его 30-тью людьми, выступавшего в качестве эскорта. Мы остановились, а затем вернулись и отнесли депеши генералу Митчеллу, который совершенно не был рад такой нашей встрече, поскольку «джонни» сразу же узнали, что намеревались напасть на них.

Пока генерал и полковник Вуд мирно беседовали, один из людей Моргана потихоньку отстал и во весь дух помчался в Мерфрисборо, но, предвидя нечто подобное, полковник Кеннетт втайне послал на дорогу несколько человек, чтобы они шли за мятежниками — один из которых поймал беглого «джонни» и вернул его в наш лагерь. Морган и Вуд были поражены таким поступком их человека, а разгневанный таким коварством генерал Митчелл обвинил в нем командиров этого солдата. Теперь у него имелся прекрасный повод взять в плен их всех. Генерал Бьюэлл не согласился с его решением и отменил его — а Моргану позволили вернуться к его команде, после чего он ни минуты не колеблясь сразу же смылся, и впоследствии причинил нам много головной боли и заставил пройти немало тяжелейших миль.

Вскоре после этого случая капитан Роби с ротой «A» из 4-го Огайского кавалерийского послали на разведку к Макминнвиллю, и я тоже входил в состав этого отряда. Остальная часть полка отправилась в Туллахому — туда же должны были прибыть как другие его подразделения, так и наш отряд тоже. В Макминвилле мы узнали о том, что в непосредственной близости от нас находятся несколько команд мятежников, причем каждый из них своей численностью намного превосходил наш. Но я не покинул лагерь вместе с капитаном — напротив, возглавил небольшую группу лично отобранных полковником Кеннеттом людей, а потом мне приказали двигаться быстро и как можно скорее догнать его. Капитан побывал в Макминвилле несколькими часами ранее меня, и пока я выяснял, по какой дороге он пошел дальше, мне сообщили о том, что ко мне приближаются мятежники — несколько человек, и многие из них — весьма сомнительной репутации. Я ответил, что мы бойцы, и мы будем рады встретиться с капитанами Бледсо и Мак-Генри, их людьми, и дадим им бой. «Мы станем на дороге тут, недалеко, — сказал я, — а вы окажете нам большую услугу, если сообщите этим людям наше решение».