Алексей Константинович Толстой - Владимир Новиков

Личность Ивана IV не давала покоя Алексею Толстому. В письме Якову Полонскому (январь — февраль 1863 года) он спрашивает, как в публике воспринимают «Князя Серебряного», и сообщает, что начал работать над трагедией в стихах о последних днях Ивана Грозного: «…два акта уже написаны и, говорят, вышли хороши». По-видимому, таково было мнение Каролины Павловой, его постоянной слушательницы, которая сразу же перевела их на немецкий язык и опубликовала в журнале «Russische Revue»[59] (1863. Т. 2). Тогда же Каролина Павлова не особенно удачно скаламбурила, что «Толстой на Ваньках выезжает». Однако каламбур Алексею Константиновичу понравился; помимо Ивана Грозного он вспомнил и Иоанна Дамаскина.

А. К. Толстой работал над драмой «Смерть Иоанна Грозного» на протяжении всего 1863 года и завершил своё творение к его концу. Иван Александрович Гончаров был одним из первых, кого Толстой познакомил с драмой; тот пришёл в восхищение и сказал, что в русской литературе ничего подобного не было за исключением пушкинского «Бориса Годунова», и прибавил, что появление нового произведения Алексея Толстого очень многие ждут с предубеждением и даже со злобою, так что автору придётся услышать не одно неприятное слово. Другим энтузиастом был Николай Костомаров. Он сказал польщённому автору, что десять раз перечитал «Смерть Иоанна Грозного», находя в пьесе всё новые и новые красоты.

Стоит ли удивляться, что остановить своё перо А. К. Толстому было уже невозможно. Едва поставив точку на последней странице «Смерти Иоанна Грозного», он принялся за новое произведение. Уже 12 января 1865 года он писал Каролине Павловой: «Знаете новость? Вы ведь думаете, что перевели трагедию в 5 действиях под названием „Смерть Иоанна“? Ничуть не бывало! Вы перевели только пролог к большой драматической поэме, которая будет называться „Борис Годунов“. Прошу прощения у Пушкина, но ничего не могу поделать. „Царь Фёдор“, которого я в настоящее время пишу, средняя часть этой поэмы; конец будет называться „Дмитрий Самозванец“». Не исключено, что в таком обороте дела свою роль сыграло и то, что Каролина Павлова в это время трудилась над переводом трилогии о Валленштейне Фридриха Шиллера. Составляющие её пьесы закономерно вытекали одна из другой. Немецкий поэт, завершив первую из них — «Лагерь Валленштейна», понял, что только подошёл к реализации своего замысла. Вероятно, нечто подобное чувствовал и Алексей Толстой. Перед его умственным взором уже вырастала стройная драматургическая конструкция.

Как и при работе над «Князем Серебряным», главным источником Толстого была «История государства Российского» Н. М. Карамзина. Впрочем, в то время (до С. М. Соловьёва и В. О. Ключевского) это был единственный авторитетный труд, из которого русский образованный человек черпал сведения о прошлом своей страны. Вместе с тем Алексей Толстой не педантичный историк, а поэт, и, говоря словами Пушкина, сам себе суд. Важнее для него было создать атмосферу напряжённого исторического действа. С этой целью Толстой намеренно сближает события, в действительности отдалённые продолжительным временным интервалом. «Смерть Иоанна Грозного» начинается с заседания Боярской думы, где должен быть решён болезненный для России вопрос. Убив в припадке гнева старшего сына и наследника престола Ивана, царь во второй раз (как и перед учреждением опричнины) решил сойти с престола и, не видя в другом сыне Фёдоре качеств правителя, обратился к высшим боярам с требованием избрать из своей среды нового царя. Конец возникшим спорам кладёт Борис Годунов:

В это время приходят вести из-под Пскова, что штурм города войсками Стефана Батория отбит и поляки сняли осаду. Иван IV сразу же меняет своё решение и якобы смиренно покоряется просьбе бояр нести и далее тяготы правления:

Алексей Толстой специально оговаривает время действия началом 1584 года (точнее: с января по Кириллов день, 18 марта); между тем все указанные события имели место во второй половине 1581 года. Однако они представляют собой великолепную экспозицию дальнейшей трагедии. Надо сказать, что подобное «сжатие» стало уже традиционным приёмом исторической драматургии. А. К. Толстой сознательно следовал тому, что было неоднократно апробировано на сцене. Он писал в статье «Проект постановки на сцену трагедии „Смерть Иоанна Грозного“»: «Поэт… имеет только одну обязанность: быть верным самому себе и создавать характеры так, чтобы они сами себе не противоречили; человеческая правда — вот его закон; исторической правдой он не связан. Укладывается она в его драму — тем лучше; не укладывается — он обходится и без неё. До какой степени он может пользоваться этим правом, признаваемым за ним всеми эстетическими критиками, начиная от Аристотеля до Рётчера[60] и Белинского — это дело его совести и его поэтического такта». Итак, А. К. Толстой новатором отнюдь не был; но он показал себя замечательным мастером, в совершенстве наделённым «чувством сцены».

Мысль не ограничиваться одной пьесой, а продолжать работу с тем, чтобы до конца высказать свои взгляды на исторический путь России, зародилась у Алексея Толстого, когда большая часть «Смерти Иоанна Грозного» была уже написана. Волей-неволей, вторым лицом пьесы становился Борис Годунов, как своеобразный антипод царя. От сцены к сцене его роль неимоверно возрастает. На самом деле в последние годы жизни Ивана IV Борис Годунов ещё был достаточно далёк от престола и отнюдь не являлся первым советником сурового и непредсказуемого в своих необузданных порывах самодержца, сумевшим отговорить его от брака с англичанкой — гастингской принцессой: