Нашествие с севера - Сергей Станиславович Юрьев

До Холм-Итта оставалось два дневных перехода. Элл Гордог ехал верхом рядом с лордом, оба молча наблюдали суровую спину сотника Саура, который вдруг превратился в тысячника, да еще и в армии, против которой еще недавно собирался воевать. Спина напоминала грозовую тучу, и оба тихо удивлялись выносливости лошади, которая героически шла вперед.

– Сотник! – крикнул лорд и тут же исправился: – Тысячник Саур!

– Я, Ваша Милость! – откликнулся Саур, обернувшись, и лицо его почему-то перекосилось. – Извиняюсь, мой лорд, но когда я говорю «Ваша Милость», меня блевать тянет, как после варварской настойки из коры.

– А кто ж тебя заставляет, – вмешался эллор из Пальмеры.

– Привычка, – как всегда, угрюмо отозвался Саур. – Как вижу какого лорда, так сразу на «Вашу Милость» тянет…

– Прикажи своим остановиться, – распорядился лорд. – Хвост отстал, надо подтянуть.

Саур сорвался с места в галоп и вскоре был уже далеко впереди. Войско шло медленно, гораздо медленней, чем рассчитывал лорд. Давно уже по Каменной дороге не двигалось такой массы народу. Конница постоянно уходила вперед и подолгу ждала отставшую пехоту, а обоз нередко подтягивался только к ночи, и воины подолгу дожидались, когда можно будет поставить шатры и начать готовить скромный ужин. А еще приближалась зима, время, когда обычно даже мелкие военные стычки затихают, потому что холодно… Лучше всех устроилась храмовая дружина – Служители поверх кольчуг носили войлочные рясы, и в них было гораздо теплее, чем в коротких телогрейках, в которые было одето остальное войско. Эллоры и прочие, кто побогаче, старались сторговать во встречных селищах тулупы из овчины, но землепашцы не всегда даже за хорошую плату соглашались снять с себя последнее. Порой, когда поблизости случались большие селища, к дороге подъезжали возчики с товарами, продающие самые разнообразные вещи – от конских сбруй до горячих хлебцев. Вот и сейчас на обочине стояло несколько повозок. Какой-то коротышка стоял прямо на одной из них и размахивал руками, но что он предлагал купить, издалека слышно не было.

Лорд с Гордогом направились в хвост колонны, чтобы остаток сегодняшнего пути провести в повозке с войлочным верхом, не продуваемой холодным ветром и обогретой бронзовой печуркой, которую кузнец Клён сделал перед самым выступлением. Ее легко было отыскать среди сотни других по белому клубящемуся дыму, и запряжена она была не парой лошадей, как остальные, а четверкой. Лорд подумал, что если бы у них было сотен пять таких повозок, воевать зимой было бы гораздо легче, и, может быть, стоит остановиться в Холм-Итте и там заняться тем, что получше подготовиться к походу, послать разведчиков посмотреть, как лучше перебраться через Северную Гряду, ведь той карте, которая у Элла за пазухой, уже семьсот с лишним лет исполнилось, а за это время и горы сдвинуться могли… Может быть, и Юма удастся уговорить остаться, а то ведь любая шальная стрела…

И тут он заметил, что Сольвей, откинув полог повозки, без толку разбазаривая драгоценное тепло, смотрит на него почти с ужасом.

– Сольвей, что случилось? – спросил он и не узнал собственного голоса. Он вдруг почувствовал, что смертельно устал, и если сейчас же не ляжет на что-нибудь мягкое, накрывшись теплой шкурой, то может просто вывалиться из седла. – Сольвей, что со мной?!

Элл поддержал его за локоть, а сам он схватился за борт повозки и прямо из седла перевалился вовнутрь. Чьи-то руки подхватили его, и… погасло солнце.

Солнце погасло, исчезла повозка, исчезли руки, которые его подхватили, исчезло всё… И сам он исчез, оставалось только его ослепшее сознание, безвольно повисшее среди великой Пустоты, лишенной света и звука. Он попытался вызвать хоть какое-нибудь видение, услышать хотя бы отзвук собственной мысли, но черная вата небытия поглощала всё, что он пытался сотворить. Прошло мгновение, год, вечность стремительно приближалась к концу, любуясь своей величественной неподвижностью… А потом он увидел город спиральных башен и куполов, вывернутых наизнанку, легких мостов, ничего не соединяющих, и лестниц, никуда не ведущих. Город был соткан из застывшего дыма, смешанного с пустотой. Она сидела на обломке черной скалы, обнаженная, прекрасная и страшная, уставившись на него глазами, лишенными зрачков. Эрл попытался нащупать рукоять меча, но тут же явственно осознал, что меча здесь нет, как нет и его самого. Она захохотала, и изо рта ее повалил дым, замирая новыми башнями и пирамидами. И душа его превратилась в камень, не желая впустить рвущийся в нее ужас. А потом… А потом вечность стала мгновением, оставшимся в прошлом, стремительно покидающим память, как внезапно прерванный сон… Но вечность сама собой переломилась где-то посередине, перед глазами стали плясать бесформенные тени, которые ничего не выражали и ничего не означали, но они были. А потом откуда-то издалека послышался еле слышный голос: «Мой лорд, очнитесь…»

Сольвей растирала его обнаженное по пояс тело какой-то пахучей мазью, Герант неподвижно сидел возле борта повозки, и веки его были опущены. Возле его ступней стоял на коленях Олф, книжник Ион держал перед собой два серебряных оберега, а снаружи, просунув головы под полог, на лорда смотрели Элл Гордог и сотник Ингер, самый молодой во всём войске, если, конечно, не считать Юма, который со своей сотней отправился вперед готовить место для лагеря и заготавливать дрова для многочисленных костров.

– Кажись, очнулся… – сказал Олф и облегченно вздохнул.

– Надо же было так сглазить, – посетовала Сольвей, с каждым движением всё яростней втирая в него мазь. Хоть печурка успела погаснуть, но по капельке пота на ее гладком лбу было видно, что ей жарко.

– Конечно, не мое дело, но, по-моему, следует прочесать округу и задержать всех посторонних, которые попадутся, – посоветовал Ион.

– Ингер, распорядись! – приказал Олф, и голова сотника мгновенно исчезла из-под полога.

– Там странный карлик среди торговцев толкался! – крикнул ему вслед Гордог.

– Пусть хватают всех, – сказала Сольвей. – Тот, кто это сделал, может скрываться под любой личиной, но, скорее всего, он уже далеко отсюда.

Лорд тем временем почти окончательно пришел в себя, сел, преодолевая сопротивление ведуньи, которая как раз растирала его полотенцем, и благодарно кивнул Олфу, накинувшему на него полушубок. Ион тут же бросился воскрешать огонь в печурке, и только Герант продолжал сидеть, не меняя позы и выражения лица. Было заметно, что он еще не здесь.

– Что со мной было? – спросил лорд, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Что было, это вам видней, – ответила Сольвей, наливая в кружку из бересты какое-то снадобье с таким решительным видом, что было совершенно ясно: лорд это выпьет немедленно.

– Сольвей заботилась о вашем теле, мой лорд. – Ион говорил, подбрасывая полешки в топку. – А Герант еще не вернулся… Я слышал, как он молил Творца выпустить его душу за пределы сотворенного мира и еще о подмоге в странствии своем. Он-то нам и скажет…

В этот момент Герант очнулся. Он тряхнул головой так, что его длинные волосы упали на его лицо, а головная повязка сбилась набок. Он обвел всех взглядом и остановил его на лорде, который как раз допивал приготовленное ведуньей питье. Потом он взял из рук Олфа кружку с полуостывшим грогом и начал пить мелкими глотками, казалось, будто он хотел лишний раз убедиться, что всё происходящее вокруг – реально, в том числе и вкус напитка.