Хевен, дочь ангела - Вирджиния Клео Эндрюс

Но я уже ничего не могла знать и понимать.

Казалось, мы с Томом быстрее прошли бы сотню миль в солнечную погоду, чем добирались в этот день накануне Рождества до коптильни. Мы шли, держась друг за друга, ветер завывал в ушах, бросая в лицо снег и слепя нас. Но зато, возвращаясь назад, несли в карманах с дюжину лучших дедушкиных резных фигурок, которых он никогда не хватится, потому что они уже давно лежали в коптильне.

С облегчением почувствовав под ногами порог дома, я в первый раз за время нашего маршрута по-настоящему открыла глаза и увидела, что все кругом белым-бело. Это был не свежий снег, а уже выпавший и поднятый в воздух ураганным ветром. Том не без труда открыл дверь, подтолкнул меня внутрь и сам залетел в дом.

Когда мы ввалились внутрь, я первое время не могла ничего разглядеть от залепившего лицо и глаза снега. Фанни с чего-то радостно визжала, да и вообще шума было предостаточно. Несколько опешив, я стала озираться кругом и, вздрогнув от неожиданности, замерла, и во мне вспыхнула искорка надежды.

Отец! Приехал домой на Рождество?.. Наконец-то наши молитвы услышаны, наконец-то!

Он стоял, освещенный светом печи, и смотрел на прижавшихся друг к другу, чтобы согреться, Кейта и Нашу Джейн. Они продолжали спать, несмотря на поднятый Фанни радостный шум. Дедушка тоже спал в своей кресле-качалке.

Отец, казалось, не видел нас с Томом, и я постаралась держаться от него подальше. Что-то в его взгляде, каким он смотрел на своих меньших, насторожило меня.

– Папа! – радостно закричал Том. – Ты вернулся! Отец с безразличным видом повернул голову в его сторону, словно не узнал этого крупного парня с огненно-рыжими волосами.

– Я приехал с рождественским подарком, – глухо промолвил отец без тени радости в глазах.

– Пап, а где ты был? – спросил Том, в то время как я, стоя за спиной у отца, не думала здороваться с ним, как и он не собирался даже взглянуть в мою сторону.

– Тебя это не касается, где я был.

Это единственное, что он успел сказать, прежде чем свалился на пол рядом с креслом дедушки. Только тогда дедушка проснулся и слабо улыбнулся своему сыну, но через короткое мгновение оба уже храпели.

На столе лежали пакеты, сумки, мешочки и коробки с едой. Значит, опять живем, опять есть пища. Но и ложась спать, я еще не знала, что же такое привез нам отец среди этого огромного количества всякого добра. Ткани? Игрушки? Игрушки и конфеты он нам никогда не привозил, но я все надеялась.

А завтра наступало Рождество.

– Спасибо тебе, Господи! – шептала я с благодарностью, встав на колени рядом с кроватью. – Ты прислал его в самое время, спасибо тебе.

Рождественским утром я готовила грибы, которые Том нашел в мелкой лощине среди деревьев, когда отец встал с пола и вышел в дальний домик, потом вернулся, небритый, несвежий, и подхватил на руки Нашу Джейн и Кейта, выдернув их из теплой, уютной постели. Он без труда держал их на сильных руках, с чувством глядя на детей, а они смотрели на него широко открытыми глазами и с некоторым испугом, точно не узнавали. Теперь они были моими детьми, а не его. Он не любил их так, как я, иначе он не оставил бы их надолго без еды. Мне стоило неимоверных усилий ничего не сказать отцу и продолжать заниматься готовкой.

Я решила подать на завтрак яйца, а вот свинину мне хотелось оставить на потом, когда отец уедет – мне не хотелось тратить на него ни кусочка свинины.

– Поспеши там с едой, – проворчал отец, – а то сейчас приедет компания.

Компания?

– А где рождественский подарок? – поинтересовался Том, войдя в дом после колки дров.

Отец легкой походкой приблизился к окну и взглянул в него, не заметив даже сияющей чистоты стекол.

– Одень их обоих, и быстро! – приказал он, не глядя в мою сторону и поставив Нашу Джейн и Кейта на пол.

Что это у него так странно горят глаза? И что за компания? Сара? Неужели Сара? Это и есть подарок нам? Просто удивительно!

Наша Джейн и Кейт подлетели ко мне, словно я была их матерью, защитой и надеждой. Я быстренько умыла их, а потом одела в лучшие одежды, которые на самом-то деле выглядели убогими.

Теперь жизнь немножко наладится, подумалось мне. Я по-прежнему была полна детского оптимизма, который крепнет при свете дня, полна надежд, несмотря на странное выражение глаз отца, неуловимую напряженность, витавшую в доме, и какие-то предчувствия – смутные и недобрые. Он бросил холодный, твердый взгляд в мою сторону, потом оглядел Тома, Фанни и, в конце, Кейта и Нашу Джейн.

Из всех своих детей он отдавал предпочтение Тому, за ним – Фанни.

– Ну как, дорогая? – обратился он к Фанни с ласковой улыбкой. – Ну-ка, обними своего папу.

Фанни засмеялась. Она всегда была готова улыбнуться и обнять того, кто обратит на нее внимание.

– Пап, я молилась днем и ночью, чтобы ты вернулся. Я так по тебе скучала. – Потом она выпятила нижнюю губу и спросила, где он был.

За окном послышался звук автомобиля, остановившегося возле дома. Я подалась к окну и заметила в машине дородного мужчину с женой. Они сидели и, как мне показалось, ждали сигнала от отца. Взглянув на отца, я заметила по его лицу, что он принимает в данный момент какое-то важное решение. Он посадил Фанни на колени и погладил по голове.

– Сейчас, дети, вам придется столкнуться с неприятными фактами, – отрывисто заговорил отец вдруг охрипшим голосом, и в его глазах я увидела боль. – Ваша мама никогда не вернется домой. У них все в роду такие. Если им что втемяшилось в голову, то они будут гнуть до конца, их только смерть остановит. Да и не только это. Я больше не хочу ее видеть. Если она сунется сюда – возьму ружье и пристрелю.

Отец не улыбался. Видно было, что он не шутит. Мы все молчали.

– И вот я нашел хороших богатых людей, которые не могут иметь детей, но так хотят, что готовы заплатить большие деньги. Им нужны маленькие дети. То есть это может быть или Кейт, или Наша Джейн. Только не возражайте и не говорите нет, потому что так оно и будет. Если вы хотите, чтобы они выросли крепкими и здоровыми и имели красивые вещи, которые я не могу им дать, держите язык за зубами, и пусть эта пара выберет кого им надо.

У меня внутри все похолодело. Все мои надежды разом развеялись, как только я услышала о намерениях отца. Папочка есть папочка, и его никогда, никогда не переделаешь. Развращенный, грязный, пропившийся Кастил. Человек без души и сердца, даже в отношении родных ему людей.

– Я по-своему решил сделать Кейту и Нашей Джейн рождественский подарок – и чтобы без криков и слез, смотрите не испортите дело! Вы думаете, что я никого вас не люблю. Нет, люблю. Вы думаете, меня не волнует, что происходит в этой хибаре. Волнует, и еще как. Я и сам болел, и душа у меня болела о вашей судьбе. И вот однажды темной ночью, когда я был такой больной, что последний бродячий пес не позавидовал бы, мне это пришло в голову.