Синдром властного негодяя - Катя Водянова

Надя договорила, а потом окончательно осела на пол и прикрыла глаза. Какая умелая игра! Просто десять из десяти! Я почти готова была аплодировать, как Маша резко рванула к Наде и положила той руку на пульс.

— В скорую звони, срочно!

Я схватила телефон сестры и тут же набрала сто двенадцать. Это все моя вина. Почему нельзя было поговорить спокойно, наедине, и ещё с год назад, когда я впервые задумалась над тем, не загостились ли родственники. Нет, решила довести ситуацию до края, а потом огорошить Надю. И та бы не лежала сейчас посреди грязи и ободранной побелки в неизвестно каком состоянии.

Диспетчер задавал какие-то глупые и ненужные вопросы про возраст, кто я такая, номер для связи и прочее, затем бросил равнодушное "ждите" и отключился.

Время сразу исчезло, растворилось, превратилось в суету и тихую панику.

Нужно собрать вещи и документы, только куда они распиханы в таком бардаке?

Нужно позвонить маме и попросить забрать девочек из сада, только где слова, которыми можно рассказать о случившемся?

Нужно следить за состоянием сестры, а не сваливать все на Машу, но я боялась подойти и прощупать пульс. А вдруг уже поздно? Вдруг случилось непоправимое? И последними словами, которые я сказала сестре, будет вот это нелепое разоблачение ее мужа. Да мне-то какое дело, как они живут? Может, Игоряша гигант в спальне? Через стенку, гиганта бы я точно расслышала, но мало ли, вдруг он тихий, но крышесносный?

Пока же Маша трясла Надю, говорила той о чем-то, совала под нос ватку, на которую щедро брызнула духами, под предлогом, что не нашатырь, но действует не хуже, Выдра выбирал. И после этого по парфюмерным магазинам второй Дубровский не ходит. Сестра изредка приходила в себя, еле заметно улыбалась и спрашивала о дочках, затем снова закрывала глаза, как от сильной усталости. Потом просто лежала и смотрела на нас с Машей.

Когда в дверь наконец позвонили я так быстро понеслась открывать, что споткнулась и упала, расшибив коленку.

— Та-а-ак, а вот множить число пострадавших есть дело неблагое и местами преступное.

Фельдшером или врачом, не знаю, как правильнее, оказался совсем молодой парень, по виду — мой ровесник, может чуть старше. Уже очень усталый и вымотанный. Он сразу же подошел к Наде, измерил ей давление, спросил обо всех обстоятельствах произошедшего, ее возрасте, перенесенных болезнях, отказался от принесенного мной чая, зато на стул сел с удовольствием.

— Обморок обычный, а вы тут панику развели, будто в самом деле умирает кто. Сейчас сделаю укол, будем решать вопрос с госпитализацией. Эх, красивые же барышни, ногти под гелем, ресницы наклеены, брови нарисованы, а развели такой бардак! — вздохнул он. — Оттого и перепады давления и прочие проблемы. Кто ремонт перед Новым годом делает? Весна ж есть и лето. Или бригаду можно нанять, они все быстро и чисто сделают.

— А вот уж точно не ваше дело!

Я пихнула бестактному парню Надины документы и скрестила руки на груди. Что за манера такая — лезть в чужую жизнь? Его дело — оказывать первую помощь, а не давать консультации на тему ремонта.

— Не со злом же говорю, а для поддержания беседы, — невозмутимо продолжил он.

— Тогда ногти у вас неопрятные, край неровный и кутикула не обрезана. А волосы вообще криворукий парикмахер паяльником выжигал, а не стриг, — богиня хлопнула жвачкой и ещё раз снизу вверх оглядела парня, будто подыскивая тему для продолжения беседы. — Подмышки хоть выбриты? — и после некоторой паузы добавила: — Ну что, продолжаем болтать или воскурим тишину?

Фельдшер тяжело вздохнул, дал Наде расписаться в нескольких местах, а после ушел. От госпитализации сестра отказалась, а после с моей помощью встала, умылась и переоделась, чтобы не пугать девочек.

Вопрос об их переселении так и повис в воздухе. У меня бы духу не хватило поднять его снова, а Надя, кажется, слишком сильно переживала из-за выходки Игоря.

Тот позвонил поздно вечером, когда девочки собирались идти спать, а мы заканчивали наводить порядок. Спросил, как у Нади дела, пожаловался на гадкую Фиру и пообещал завтра навестить жену в стационаре. Сестра внезапно покивала ему и попрощалась, а мне стало неудобно, что из-за дефектов Надиного телефона слышно весь разговор, а сразу выйти из комнаты не додумалась. И еще неприятно кольнуло то, что сестра ни разу не одернула Игоряшу, как бы тот ни поносил меня.

Ден, кажется, видел это, потому как просто сжал мою руку и тайком подмигнул. Он появился в квартире как-то внезапно. Вначале позвонил, спросил где я, после приехал, переоделся и молча взялся за уборку и разгребание наших завалов. На все поыптки отговорить отвечал: “буду мешать — говори, уеду”. Но как бы он мне мешал? Кажется, только с появлением Дубровского я и начала успокаиваться, отпускать от себя ситуацию с Надей и Игоряшей. В конце концов, не хотят проблем с Фирой — пусть живут отдельно. А лучше — в другом городе.

Мама тяжело вздыхала и укоризненно смотрела на нас обоих, а после обоих же и обняла. И пригласила Надю пожить у них с дядей Толей. Сестра пыталась отказаться, напоминала, что оттуда далеко возить детей до садика и забирать обратно, но отчим сразу же предложил оставить тех дома на несколько дней, подышать воздухом и поиграть с собакой. А я притворилась глухонемой и умственно отсталой, абсолютно непонимающей намеков девой, а когда Надя обратилась напрямую, не буду ли скучать в одиночестве, я с придурковатой улыбкой обняла Дениса и заверила, что хочу сделать небольшой ремонт к вселению сюда моего пупусика. Дубровский напрягся, но спорить не стал, а я не стала уточнять, что под пупусиком имела в виду щенка. Из-за Надиных намеков я побоялась уезжать, хотя порядок был восстановлен, а мама с дядей Толей пообещали прямо с утра вернуться за племяшками и Надей. Просто чувствовала: дам слабину — и расстаться с родственниками будет в разы сложнее.

Денис тоже не захотел уезжать, а на мои попытки выдворить напомнил о договоре, расположился, как у себя дома и бесцеремонно улегся на мою кровать. Еще и разделся до трусов. Пусть не тех самых семейников. Нет. Как жаль, что не до тех самых семейников, тогда бы можно было спать спокойно.

— Ты зачем улёгся?

— Соблазнять тебя буду, — пробурчал он отворачиваясь к стенке. И одеяло на себя натянул, до самого подбородка. А мне оставил только плед.

— Нельзя никак: за стенкой Надя и девочки!

— Это особенная техника соблазнения от Дубровского: ты просто игнорируешь объект, а спустя какое-то время он уже сам на тебя вешается. К тому времени мы уже будем в квартире одни.

Я недоверчиво приподняла бровь, после тоже переоделась в пижаму, максимально длинную и закрытую, затем легла на самый край кровати. Ден не шелохнулся и не подумал поделиться одеялом.

За стенкой же прыгали и повизгивали племяшки, у которых после отбоя просыпалось второе дыхание и подключался дополнительный генератор. А через полчаса запасы энергии заканчивали и начиналось паломничество к холодильнику. Та ещё романтическая обстановка, в общем.