Тень Великана. Бегство теней (сборник) - Орсон Скотт Кард

Как ты знаешь, я возражал против любых незаконных действий в отношении Таиланда, его граждан и его правительства. И теперь я стараюсь воспользоваться первой же возможностью, чтобы исправить как можно больше последствий причиненного вреда.

По внутриполитическим причинам я не могу сейчас передать Парибатру организации Амбала, Свободному Таиланду, хотя рассчитываю, что его группа станет ядром нового правительства, и ожидаю скорого восстановления дружественных отношений.

Когда мы освободим Парибатру, передав его под опеку Гегемона, выглядит вполне разумным, чтобы его принял именно ты, приложивший столько трудов для спасения Таиланда.

Прибыв в Хайдарабад, Вирломи собственными руками построила хижину перед воротами военного комплекса, где она когда-то работала практически в плену, составляя планы войн и вторжений, в которые сама не верила.

Каждый день она ходила к колодцу набрать воды, хотя почти в любой индийской деревне имелся водопровод. Каждое утро она закапывала накопившиеся за ночь нечистоты, хотя в большинстве поселений имелась работающая канализация.

К ней приходили с вопросами сотни индийцев. Утомившись, она покидала хижину, плача и умоляя их идти по домам. Они уходили, но на следующее утро ее ждали другие.

Солдаты ее не посещали, так что мусульман в военном комплексе она открыто не провоцировала. Естественно, она контролировала индийскую армию, сила которой росла с каждым днем, с помощью шифрованных мобильных телефонов, которые ежедневно меняли на свежезаряженные ее люди, маскировавшиеся под обычных просителей.

Иногда к ней приходили иностранцы. Ее помощники шепотом сообщали им, что она не станет говорить ни с кем, если он не пришел босиком, а если они были одеты в западные деловые костюмы, она предлагала им подобающую одежду, которая им вряд ли понравилась бы, так что лучше было сразу облачаться в индийском стиле.

За одну неделю ее бдения к ней явились трое.

Первым был Тикаль Чапекар. Император Хань освободил его, как и многих других индийских пленных. Если он ожидал каких-то церемоний по возвращении в Индию, то его постигло разочарование.

Сперва он полагал, что молчание прессы вызвано наложенным мусульманскими завоевателями запретом на любые упоминания плененного премьер-министра, и отправился в Хайдарабад пожаловаться самому халифу, который теперь правил своей обширной мусульманской империей из-за стен тамошнего военного комплекса. Чапекару позволили войти на территорию комплекса, однако, пока он стоял в очереди к пропускному пункту, его внимание привлекла находящаяся в нескольких десятках метров хижина, очередь к которой была значительно длиннее, чем та, в которую выстроились желающие встретиться с правителями страны.

– Что это за хижина? – спросил он. – Прежде чем пройти через ворота, обычные граждане должны сперва зайти туда?

Часовые у ворот рассмеялись:

– Вы индиец – и не знаете, что именно там живет Вирломи?

– Вирломи? Кто это?

Часовые подозрительно взглянули на него:

– Ни один индус такого не скажет. Кто вы?

Он объяснил, что еще несколько дней назад был в плену и не слышал новостей.

– Новостей? – переспросил часовой. – Вирломи нет в новостях. Она сама творит новости.

– Жаль, что нам нельзя ее просто пристрелить, – пробормотал другой.

– И кто тогда защитит тебя, когда нас будут рвать на куски? – криво усмехнулся первый.

– Так кто она все-таки такая? – спросил Чапекар.

– Женщина – душа Индии, – сказал тот, который хотел ее пристрелить. Слово «женщина» он произнес с крайней степенью презрения, а затем сплюнул.

– Какой пост она занимает? – поинтересовался Чапекар.

– Индусы больше не занимают никаких постов, – ответил второй часовой. – Даже вы, бывший премьер-министр.

Чапекар облегченно вздохнул. Кто-то все-таки его знал.

– Потому что вы запрещаете индийскому народу выбирать свое правительство?

– Мы ничего не запрещаем, – возразил часовой. – Халиф объявил выборы, но никого не нашлось.

– Никто не пришел голосовать?

– Никто не выдвинул свою кандидатуру.

Чапекар рассмеялся:

– В Индии уже сотни лет действует демократия. Люди выдвигают свои кандидатуры. Люди голосуют.

– Только если Вирломи не просит их не занимать никаких постов, пока мусульманские властители не покинут Индию.

Чапекар все понял. Она была харизматичной личностью, как Ганди столетия назад. Причем личностью достаточно печальной, ибо имитировала примитивный индийский образ жизни, давно уже не являвшийся правилом в большей части страны. И все же в старых образах имелась некая магия, а поскольку на Индию обрушилось множество катастроф, люди искали кого-то, кто мог бы захватить их воображение.

Ганди, однако, никогда не был правителем Индии. Для этого хватало более практичных людей. Если бы только Чапекар мог как-то сообщить о своем возвращении… Наверняка халиф нуждался в законном индийском правительстве, которое могло бы помочь в поддержании порядка.

После некоторого ожидания его провели в здание. Подождав еще немного, он оказался в приемной. И наконец его пригласили в кабинет.

Вот только увидел он перед собой своего старого врага Гаффара Вахаби, премьер-министра Пакистана.

– Я рассчитывал увидеть халифа, – сказал Чапекар, – но рад, что первым вижу вас, мой старый друг.

Вахаби улыбнулся и кивнул, но вставать не стал, а когда Чапекар попытался шагнуть к нему, его удержали чьи-то руки. И все же ему не помешали сесть на стул без подлокотников – что было не так уж плохо, поскольку Чапекар в последнее время быстро уставал.

– Рад, что китайцы вняли голосу разума и освободили своих пленных. Их новый император – слабак, всего лишь мальчишка, но слабый Китай лучше для всех нас, вам не кажется?

Чапекар покачал головой:

– Китайский народ его любит.

– Ислам втоптал Китай в грязь, – сказал Вахаби.

– Разве ислам не втоптал в грязь и Индию? – спросил Чапекар.

– При прежнем военном руководстве случались эксцессы. Но халиф Алай, да хранит его Аллах, не так давно положил этому конец. Теперь предводительница индийских мятежников сидит за нашими воротами и ее с ее последователями никто не трогает.

– Значит, теперь мусульманское правление милостиво, – сказал Чапекар. – И все же когда возвращается индийский премьер-министр – по телевидению ни слова, никаких интервью. Его не ждет ни автомобиль, ни кабинет.

– Мой старый друг, – покачал головой Вахаби, – неужели вы не помните? Когда китайцы окружили и разбили ваши войска, прокатившись волной по всей Индии, вы выступили с публичным обращением. Если я правильно помню, вы сказали, что никакого правительства в изгнании не будет и что правителем Индии теперь… говорю без ложной скромности… становлюсь я.