Самое гордое одиночество - Анна Богданова

Родительница ее, после того как запульнула в своего бывшего мужа фальшивым ребром и выгнала его из дома, опять принялась за свое. Три недели кряду она обивала пороги самых различных инстанций в надежде добиться эксгумации трупа Николая Васильевича Гоголя. И только спустя три недели поняла, что хождения ее совершенно бессмысленны. Платок с драгоценным плевком потомка великого русского писателя – Миколы Тарасовича Яновского, который она чудом умудрилась поймать на лету, когда они еще с Аполлинарием Модестовичем ездили на хутор, что близ Диканьки, где и по сей день живет отпрыск (впрочем, родство его с великим писателем пока не доказано) автора «Мертвых душ», был постиран самым что ни на есть безответственным образом: вместе с остальными носовыми платками, не имеющими никакой ценности, вместе с полотенцами и постельным бельем. Страшно сказать даже, с чем еще – с лифчиками и трусами вместе он был погружен в стиральную машину! Так что анализ ДНК не может состояться в данный момент ни при каких обстоятельствах: попросту нет материалов для исследования как со стороны потомка, так и со стороны Николая Васильевича: плевок отстиран, ребро оказалось фальшивым. Нужно было начинать все сначала.

Поездку в одиноко стоящую от хутора, что близ Диканьки, хату Вероника Адамовна отложила на потом – к Яновскому можно поехать в любой момент – он там прожил сорок лет, никуда не вылезая, и еще столько же проживет. Главное – ребро! И она снова пустилась в поиски таинственно пропавшего при перезахоронении великого писателя ребра. Все пути сходились к тому самому Леониду Михайловичу Протычкину, который год назад рассказал супругам-гоголеведам о потомке и связал все воедино (то есть ребро с таксидермистом Миколой Тарасовичем). Больше об этом темном, канувшем в историю деле не знал никто, вернее, о тех важных подробностях, какими располагал литературовед, специализирующийся на творчестве В.А. Жуковского и у которого некоторое время прожил супруг Вероники Адамовны после развода.

Пулькиной матери ничего не оставалось, как встретиться с Леонидом Михайловичем, и встреча эта не прошла даром – так сказать, принесла свои плоды.

– Ваш бывший супруг – олух! – кричал Протычкин.

– Совейфенно, совейфенно с вами согласна, – Вероника Адамовна действительно так думала и не могла не согласиться с жуковедом.

– Помимо того что он до невозможности умалил вклад Василия Андреевича в русскую литературу, еще и перепутал Кишковерстск с Кишковерзстском! Он поехал за ребром в совершенно другой город! Надо было ехать не в тот, название которого происходит от слова, обозначающего русскую меру длины – 1,06 км, то есть не от слова «верста», а туда, где второй корень после соединительной гласной проистекает от слова «верзила»! Чего ж ожидать! Это и понятно, что он привез не то ребро! – усмехнулся Леонид Михайлович.

– Ба-атюфки! – только и смогла пролепетать Вероника Адамовна и без сил плюхнулась на стул.

– Вот вам и батюшки! Кишковерзстск-то совсем в другой части нашей необъятной страны находится! Н-да-с! Совсем, замечу, не там, где Кишковерстск! Поблизости с Кишковерзстском никакого Кишковерстска нет! И никогда не было!

Пулькина родительница сначала страшно разозлилась на бывшего супруга своего, но потом поняла вдруг, что перед ней раскрылись новые возможности – вдалеке, в конце тоннеля спасительным светом мерцало вожделенное ребро.

– Тепей я займусь этим! – горячо воскликнула она. – Я поеду туда!

– Я могу вас, уважаемая, сопровождать, – вдруг предложил Протычкин и добавил: – У меня в Кишковерзстске тоже кое-какие дела.

Однако Пулька не верила, что у литературоведа, специализирующегося на творчестве Жуковского, могут быть дела в городе, где хранится ребро Гоголя.

– Врет он все! По-моему, у них с мамашей роман. Я целыми днями только и слышу от нее: «Леонид Михалыч такой умный!», «Леонид Михайлович такой добрый!», а вчера вообще ляпнула: «Ленечка самый хоофый, самый чудесный!». Уже Ленечка! – Пульке явно было неприятно, что ее отвергнутый отец ютится в каморке сторожа при институте, а какой-то Ленечка (который, между прочем, выгнал Аполлинария Модестовича!) оказался самым лучшим. Но, с другой стороны, подруга моя с нетерпением ждала, когда мамаша уедет из Москвы и квартира (пусть временно) будет в ее полном распоряжении:

– Хоть Алика пригласить смогу, – раскололась она позавчера (Алик и есть тот самый студент из медицинского института, что проходит практику у них в отделении).

* * *

Касательно моих разведенных и одиноких родственниц, то тут все очень сложно и не однозначно.

Мисс Бесконечность, став президентом партии «Золотого песка», первое время петушилась и хорохорилась – мол, мне некогда – столько дел, столько дел! Надо Россию восстанавливать! Мне звонила редко, о любви своей с Панкратом Захаровичем и думать забыла. Вообще, по-моему, не помнила, что был такой в ее жизни – искусственный осеменитель коров, почетный зоотехник. Может, от того, что действительно в ее памяти образовались некоторые провалы, а может, потому что боялась испортить этим фактом безупречную биографию лидера.

Только недели полторы назад стала замечать я в бабушке некоторые изменения во взглядах на дело партии, а вернее, на ее членов:

– Никто ничего делать не хочет! Меня никто не слушает! Как будто я не лидер! Говорю, сделайте то и се. Они ни то ни се не делают! Лоботрясы! Бездельники! Им бы только у селедки этой – Петрыжкиной – сидеть, чай пить да сплетни распускать! Рожковы тоже от рук отбились! Видите ли, к ним дочь из монастыря должна через месяц пожаловать, им, видите ли, нужно подготовиться к ее приезду! Сбыли девку с рук, а сейчас к ее приезду готовятся, изверги! – жаловалась мне отличница народного просвещения. Не так она себе представляла свое лидерство, совсем не так, однако еще пыталась направить силы партии на восстановление страны. Еще горячо было желание избавить Россию от злокачественной опухоли.

Адочка за последнее время превратилась в настоящую отшельницу – никуда из дома не выходила, с членами содружества не встречалась – моделирование формы для аптеки «Моторкина и Сº» поглотило ее окончательно, правда, где она достала деньги на материал, одному богу известно. Икки ей ни копейки не давала, а на мой вопрос, откуда у нее средства на ткань, кузина выкрикивала в трубку:

– Неважно! Неважно! Это совершенно неважно! Накопила! Накопила я! Свои трачу! Не своровала! Пока, сестрица, у меня совершенно нет времени! – Тем разговоры и ограничивались.

А вчера я случайно позвонила ей в девять утра – она берет трубку.

– Ты почему не на работе? – удивилась я.

– А зачем ты мне звонишь, если знаешь, что я должна в это время полы драить да в туалете за Васюковым подтирать?! Зачем? Зачем? Ты меня проверяешь? Проверяешь? Контролируешь?

– Что ты, Адочка! Как тебе такое могло в голову прийти?! Я случайно, случайно набрала твой номер, без всякой задней мысли! – Я не оправдывалась, я говорила правду.

– А я вообще с работы уволилась! Совсем! Нужно мне больно за Васюковым в туалете по три раза на дню подтирать! Нужно больно! Я себя не на помойке нашла! Я талантливый модельер, а вовсе себя не на помойке нашла! – прогремела она и бросила трубку.