О голубка моя - Татьяна Тронина

Тайна, которую за всю жизнь не разгадаешь.

…Приземлились в Москве благополучно.

Иван «ловил» багаж на ленте транспортера, Лиза стояла рядом. Вдруг у нее в сумочке зазвонил телефон.

– Это твой? – дернулся Иван. – Ты его все-таки включила?

– Ну, а вдруг что-то срочное? Мы в Москве, я думаю, уже пора… – упрямо покачала она головой, доставая телефон. – Алло. Что?

Лиза стояла молча, бледная-бледная, и слушала, что ей говорят, прижимая трубку к уху.

Ивану стало не по себе. Он занервничал. Пропустил даже свой чемодан – тот пошел на второй круг. А, ладно, не убежит ведь.

– Лизочка, что случилось, детка? – ласково спросил Иван.

– С Егором беда. А я ничего не знала… – прошептала Лиза потрясенно.

Телефон выскользнул у нее из рук, упал на пол. Иван поднял аппарат, протянул его Лизе, но та, кажется, и не заметила этого. Просто стояла и глядела куда-то вниз, даже не моргая.

Вид у возлюбленной был такой, что Иван даже подумал – наверное, Егор умер, что ли?

* * *

Было темно.

Лишь где-то сверху, под перекрестьем деревянных балок, горела лампочка. Впрочем, «горела» – это слишком сильно сказано. Скорее – едва-едва тлела, озаряя тусклым светом небольшое пространство вокруг.

Мужчина лишь краем глаза видел это мутное сияние, лежа на животе, щекой на шершавой деревянной поверхности.

Откуда-то снизу из щелей тянуло сырым подвальным запахом, затхлостью. Где-то неподалеку капала вода.

Какой скучный, противный, раздражающий звук. Кап-кап. Кап-кап…

Мужчина застонал, хотел повернуть голову – чтобы переменить позу и, возможно, тем самым хоть немного избавиться от навязчивых запахов и звуков, но сил у него не было. И голова такая тяжелая, словно свинцом налитая.

Главное, совершенно непонятно, что он тут делает. Зачем лежит в столь неприятном месте, на грязных досках.

Кап-кап. Кап-кап. Кап-кап.

Тянет сыростью не столько снизу, а сбоку, именно с той стороны, куда повернута голова. Там тьма совсем сгущается, превращается в черноту, именно оттуда и несет подвалом. Наверное, если не совсем ловко повернуться, то можно скатиться с досок вниз, провалиться в эту щель. А там что? А там тот самый подвал и есть, что в каждом доме.

Скатиться в подвал мужчине совсем не хотелось. Если он туда попадет, то его уже точно не найдут. Ну кому в голову придет лезть в столь мрачное место? Люди не догадаются, что он там.

Он будет лежать в этом подвале, лежать… год, сто лет, тысячу. О нем все забудут. А это так скучно и противно – тысячу лет лежать в темном вонючем подвале.

Не найдут. Люди. Люди? Какие люди, кто именно? Кто должен его искать, почему? И кто он сам? И почему он тут, главное?

Тусклый, временами мигающий свет от лампочки чуть успокаивал мужчину. Вроде как можно отличить свет от тьмы. Уже хорошо. Хотя, смутно помнится, есть какой-то другой свет, сильный и приятный. Когда все видно, все окружающее, до мелочей… Вот только не вспомнить, что именно. Но точно что-то хорошее.

Мужчина изо всех сил напряг память, но у него ничего не получилось. Лишь смутные обрывки воспоминаний крутились в голове – какие-то цветовые пятна, чьи-то глаза, губы мелькали… И чей-то смех отдаленно слышался. И чьи-то теплые ладони. На щеках тоже расползались теплые островки – это отголоски чьих-то поцелуев.

Как бы все это изменить, как вернуться к свету, к тем самым ладоням, как вновь почувствовать эти поцелуи на щеках, от которых даже сейчас приятно щемит сердце?..

Мужчина лежал и пытался вспомнить. Ну, или хотя бы понять, как изменить эту ситуацию. Что, что именно ему надо сделать, чтобы вернуться… туда. Назад? Да, да, туда, где его ждали.

Только вот кто именно? Кто его ждал?

Мужчина опять застонал, чувствуя, что это единственное, что в силах сейчас сделать. А вдруг кто услышит, правда, и придет?

Опять застонал. И прислушался. Вроде какой-то шум?

Хотел сказать – я здесь, но не получилось, только стон очередной вырвался из груди.

Шум извне усилился. Точно, и доски под грудью как-то завибрировали, что ли. Словно кто-то шел сюда по деревянному настилу.

Шаги. Точно, шаги!

Мужчина опять застонал.

– Ой, кто здесь? – раздался рядом испуганный женский голос. – Милая, отойди пока, не надо подходить. Вроде лежит кто-то здесь.

Детский голос зашептал рядом.

– Что? – отозвалась женщина. – Нет, не знаю. Но это нехорошо. Ты только не бойся, милая.

Опять детский шепот – слов не различить. Какая-то женщина и испуганный ребенок переговариваются тут, неподалеку. Женщина с ребенком шли мимо по этому темному туннелю и наткнулись на него. На кого? Кто он сам?

– Вставайте! – сердито произнесла женщина. – Нечего тут валяться. Тоже мне, нашли место!

Мужчина хотел сказать, что не может встать, но вместо этого застонал. И, сделав над собой невероятное усилие, повернул голову. С другой стороны, как раз под лампой, стояли двое. Молодая женщина в светлом коротком пальто, с высокой прической из черных волос, и девочка-школьница – потому что с ранцем за спиной. Еще маленькая совсем, наверное, первоклашка.

Девочка смотрела на мужчину испуганно и вместе с тем с любопытством. Одной рукой она держала руку женщины, а другой крутила прядь волос.

– Вставайте, – уже не сердито, а властно произнесла женщина. – Немедленно вставайте, кому сказала!

«Как же я встану, если я и пошевелиться с трудом могу?» – хотел возразить мужчина.

– Вставайте! – опять хлестнул по ушам властный крик.

И лишь затем, чтобы возразить этой женщине (вот видите, я же не могу сделать то, что вы от меня требуете!), мужчина попытался опереться на руки. Но у него неожиданно – получилось.

Да, да, получилось! Он оперся руками, чувствуя ладонями шершавую занозистую поверхность. Напряг колени.

Девочка вдруг шагнула вперед, протянула руку – словно желая ему помочь. Но женщина оттолкнула ее назад и произнесла ласково, но строго:

– Милая, нельзя. Ты же знаешь, что нельзя. Не давай ему руки. Пусть он сам, все сам. Ну вот видишь, он справился.

Мужчина встал на ноги, держась за деревянный столб.

– Ку… куда идти-то? – хриплым голосом спросил он.

Женщина вдруг как-то странно улыбнулась и потянула девочку за собой.

– Пошли, милая… Пора.

Мужчина сделал шаг, но пошатнулся, едва не упал, вновь схватившись за столб. Потом заставил себя оторваться от спасительной опоры и сделал еще шаг.

Куда они ушли, эти двое, эта женщина и девочка? Вот же слышно, как они где-то там идут – цоканье каблучков и быстрый шорох детских ножек.