Дитя ярости - Клэр Легран

И отец Риэль, с осунувшимся, непроницаемым лицом.

Она не обнимала его много лет, но сейчас, как ни странно, почувствовала, что безумно этого хочет.

Но лишь на одно мгновение.

Она невозмутимо взглянула на короля, чуть приподняв бровь, и поклонилась ему. Ее взгляд задержался на грязных, рваных сапогах, и тут она поняла, что до сих пор одета в ту одежду, что была на ней во время испытания в горах. И надо же было ее телу выбрать именно этот момент, чтобы дать о себе знать – каждой царапиной и растянутой мышцей, каждым ушибом. Однако она почувствовала в этот момент не только боль, но и гордость и торжество.

Она сражалась с силой гор и победила.

Риэль снова выпрямилась, боль пронзила ее ноющие, но все же гордо расправленные плечи.

– Благодарю вас, ваше величество, – с достоинством произнесла она. – Моя королева, уважаемый отец, Великий Магистр. Я рада видеть вас всех в добром здравии.

– И мы рады видеть вас в добром здравии, леди Дарденн, – ответил король Бастьен.

– Вы? Да неужели?

Отец резко повернул голову и в упор посмотрел на нее.

В голове Риэль раздался хриплый смешок: «Умница».

Риэль в досаде прикусила нижнюю губу.

– Простите меня, мой король. Это была непростительная дерзость с моей стороны.

– И не было ли также непростительной дерзостью, – пробормотала королева Женевьева, – рисковать жизнями моего сына и племянницы, не заботясь об их безопасности?

Риэль шагнула вперед, в груди у нее закипела ярость. И в тот же миг все солдаты королевской гвардии, стоящие позади короля, и гвардейцы, окружавшие Архонта, шагнули вперед как один, опустив руки на мечи.

Она стиснула зубы и продолжала стоять на своем.

– Моя королева, я люблю вашего сына и племянницу больше всех на свете. Если вы думаете, что я провела хоть одно мгновение своей жизни, не думая об их безопасности, то вы глубоко…

Ее прервал звук открывшейся двери. Риэль обернулась и увидела, что к ней направляется Одрик в ореоле темных кудрей, небрежно падающих ему на лоб, и Людивин следует за ним по пятам.

Волна облегчения захлестнула Риэль, ноги ее подкосились, и ей пришлось опереться на стол, чтобы не упасть.

Через мгновение Одрик уже держал ее в своих объятиях. Прижавшись лицом к ее спутанным, покрытым грязью волосам, он прошептал:

– Риэль, они не позволяли нам увидеться с тобой.

Ощутив себя в безопасности в его руках, Риэль разрешила себе полностью расслабиться и закрыть глаза, вдыхая знакомый запах солнечной магии – успокаивающее, надежное тепло раскаленного солнцем камня.

– И все же ты здесь, – прошептала она.

– С тобой все в порядке? – Одрик отстранился, ища взглядом ее лицо. – Что там произошло?

– Я успешно завершила испытание стихией земли, – ответила Риэль, не в силах сдержать широкой улыбки, когда взглянула на него сияющим глазами. – Осталось еще шесть.

Стоящая рядом с Одриком Людивин лучезарно улыбнулась.

– О, Риэль, милая, это замечательно.

– Да, Великий Магистр Флоримон и ее помощники вызвали лавину, – добавил Архонт, – которая могла бы убить леди Дарденн. Как видим, у них ничего не вышло. К нашему великому облегчению. – Он сделал паузу. – И к вашему еще большему облегчению, мой принц.

Щеки Риэль вспыхнули, но когда она посмотрела мимо Одрика и встретилась взглядом с Людивин, то не увидела ничего, кроме любви и теплой улыбки.

Одрик отошел от Риэль.

– Ваше Преосвященство, вы изволите шутить, а ведь речь идет о жизни и безопасности нашей Солнечной Королевы. Пожалуйста, объясните свое поведение. Это неуважение в лучшем случае, в худшем же – святотатство.

– Позволь напомнить тебе, сын мой, – сказала королева Женевьева, – что леди Риэль завершила только одно из семи испытаний. И не тебе решать, является она Солнечной Королевой или нет.

Глаза Одрика сверкнули, он расправил плечи.

– Она не только завершит испытания, но и превзойдет все наши ожидания, – воскликнул он.

Архонт тихо усмехнулся.

– На чем основана ваша вера, ваше высочество?

– Я знаю ее всю жизнь.

– Все, что вы о ней знали, – это обман.

– Достаточно. – Король Бастьен стукнул рукой по столу. – Мы здесь не для того, чтобы спорить о прошлом. Мы здесь, чтобы обсуждать будущее.

– Вы правы, отец, – сказал Одрик, шагнув к нему. – Не заставляйте леди Риэль проходить остальные испытания в одиночку, не успев к ним подготовиться. – Он оглянулся на Риэль, его лицо светилось убежденностью и верой. Верой в нее. – Она должна завершить испытания в присутствии как можно большего количества людей.

– Это должно быть зрелище, доступное народу, – согласилась Великий Магистр Флоримон, наклоняясь к королю. Это была полная невысокая женщина с румяной кожей и густыми каштановыми волосами, заплетенными в косы и уложенными в некое подобие короны на голове. – Те возможности, которые показала леди Дарденн на той горе… – Она покачала головой и посмотрела на Риэль. – Это то, что люди должны видеть.

При виде благоговейного страха на лице Флоримон Риэль почувствовала трепет восторга.

– Почему?

Флоримон открыла было рот, собираясь что-то ответить, затем в нерешительности взглянула на Одрика.

– Потому что, – сказал Одрик, обращаясь к отцу, – когда Врата падут и ангелы вернутся в наш мир… Солнечной Королеве понадобится поддержка всего народа Селдарии, чтобы защитить нашу страну. Люди должны увидеть, на что она способна. Они должны полюбить ее.

Судьи, министр и глава казначейства, даже королева, беспокойно зашевелились – им было явно не по себе, – даже некоторые стражники стали неловко переминаться с ноги на ногу при этих словах.

Риэль прямо взглянула на отца. И он, наконец-то, тоже посмотрел ей в глаза. Она гадала, вспоминает ли он то же, что и она: тайные вечера в кабинете Тала после целого дня занятий, Риэль на коленях у отца медленно читает вслух Пророчество Ариавы:

Грядет пришествие двух королев.

Одна из них несет кровь.

Другая несет свет.

Тогда она была еще достаточно юна и, возможно, не так сильно пугала отца, поэтому он мог прикасаться к ней с чувством, похожим на нежность и даже любовь.

– Одрик, – жестко сказал король Бастьен, – я бы попросил тебя не говорить об этом сейчас.

– Но как раз именно сейчас нам совершенно необходимо поговорить об этом. – Голос Одрика приобрел тот серьезный, мрачноватый тон, которым он начинал говорить, когда на него находило то, что Риэль и Людивин называли приступами учености, и он превращался в искусного толкователя священных книг.