Нерушимый 8 - Денис Ратманов

наводили на мысль об отпевании, хотелось встать и врезать. Похоже, не меня одного наводили. Второй мужской голос, звенящий от напряжения, произнес:

— Товарищ, прекратите немедленно!

Бормотание стихло, верующий перечить не стал.

— Граждане, успокойтесь! — улыбаясь, говорила стюардесса. — Опасности для жизни нет, мы просто попали в турбулентность.

Вот только во взгляде ее плескалась паника, а кулаки так сжались, что побелели костяшки, и это напряжение чувствовали все. Как и все понимали, что снижаться нам еще рано, а значит, это аварийная посадка, и хорошо, если в Адлере, а не на море.

Если на море, шансов нет, сейчас март, мы насмерть замерзнем раньше, чем нас найдут.

— Какое нахер снижение? — крикнул парень с задних рядов. — Мы падаем, вашу мать! Скажите правду, б…ть, чтобы жилеты готовили!

Стюардесса вскинула руки и так же с улыбкой сказала:

— Опасности для жизни нет. Да, грозовой фронт опасен, потому мы не летим в Тбилиси, а приземляемся в Адлере.

Клыков втянул голову в плечи и замер. Микроб глубоко о чем-то задумался. Я обратил внимание, что пассажиры разделились на две многочисленные группы: паникеры и фаталисты. Я относился ко вторым и мысленно перебирал все, что не сделал. Достал телефон, включил его и написал Дарине: «Рина, я тебя люблю». Если будем падать, за несколько минут телефон должен подключиться к сети и отправить сообщение, а потом…

Самолет нырнул в плотное облако, задрожал в этот раз слабее, и я закрыл глаза. Снова прорезался молящийся, неразборчивые слова его звучали, как метроном, отсекающий головы секундам.

Как же невыносимо хочется жить! До чего же обидно сдохнуть в полшаге от цели! Из раздумий меня вырвали аплодисменты. Я разлепил веки и увидел, что мы не падаем, а медленно снижаемся, и под нами не стальная морская гладь, а ленты взлеток с крошечными разноцветными самолетиками.

— Все в порядке, — я поворошил Клыкова, но он так и не открыл глаз.

Если бы он не раздувал ноздри, можно было бы подумать, что нашего Романа разбил кондратий, да он так и околел.

Осталось приземление. Если самолет поврежден, не факт, что оно будет гладким, возможны столкновения и возгорания, но по крайней мере есть немалый шанс выйти из переделки невредимым.

Вопреки опасениям, самолет выпустил шасси и мягко сел, покатил по взлетке и сорвал аплодисменты, как рок-звезда. Я поймал себя на том, что отчаянно хлопаю и улыбаюсь, готовый расцеловать растерянно моргающего Клыкова. Вспомнилось: «Только жениться собрался».

Пассажиры возрадовались. Они хлопали, обнимали соседей и возносили хвалу пилотам. Как бывает в таких ситуациях, полезли дурацкие мысли о том, сколько сидений испорчено и подлежит химчистке, и меня разобрал нервный смех.

Самолет остановился, но пассажиры галдели, не спеша покидать салон. Я встал, осмотрел команду. У Левашова было разбито лицо и заплыл глаз. Димидко ощупывал грудь Колеса, пытаясь понять, нет ли перелома ребер.

— Глубоко вдохни, — говорил Саныч.

— Нормально, — отмахивался Колесо. — Все в порядке.

Не в порядке было лишь то, что в Тбилиси мы в срок не попадем.

Пиликнул мой телефон. Я открыл сообщение Дарины: «Саша. Просто до слез. Я тоже». Я улыбнулся. Интересно, скажут ли что-то в новостях о нашем экстренном приземлении? Неважно. Важно то, что я выразил то, что было нужно, но не хватало решимости.

Нас переместили в зал ожидания, где мы провели три часа, после чего всех пассажиров пересадили на другой борт, и мы продолжили полет в гробовом молчании, но теперь обошлось без происшествий.

В итоге в гостиницу мы прибыли ближе к вечеру изрядно уставшие. К тому же проливной дождь не особо способствовал прогулкам по городу. Да и не до того было после всего пережитого. Может, завтра и захочется, но первое марта — суббота, потому игра будет в двенадцать дня, а вечером уже назад.

Первого марта, как назло, включили весну. Из разрывов туч выглядывало солнышко, хотелось не играть, а фотографироваться в обнимку с пальмами и нежиться в тепле, растопырившись, как, вон, голубь, разлегшийся на карнизе.

Правда, пальм из окна не наблюдалось, зато я заметил магнолии, оттеняющие лаковой зеленью далекие сизые горы.

Позавтракали мы здесь же, в гостиничном ресторане, а после десяти выдвинулись на стадион. Я прилип к окну, жадно впитывая живописные виды, дома-дворцы с черепичными крышами, чередующиеся с советскими высотками.

Когда проезжали мост через Куру, захотелось крикнуть, чтобы водитель остановился. Река прогрызла себе дорогу в скалистой породе, и справа, и слева берега были обрывистыми, рельефными, к ним лепились дома. И красные крыши — яркие пятна на фоне гор.

Вот теперь стало жаль, что не погуляли. Но ничего, не в последний раз! Так что, Тбилиси, жди в гости. Может, ты и не рад нам, приехавшим обыгрывать твою команду, но ты мне определенно нравишься!

А еще нам предстоит играть против Погосяна. Полкоманды его ненавидит, для парней будет серьезным испытанием не обругать его или не врезать ему. А мне бы просто хотелось с ним поговорить. Может, и услышит голос здравого смысла.

Перед игрой в раздевалке Сан Саныч проводил накачку, которая сводилась к одному: Погосяна — не трогать! Кто станет на него бычить, того — на скамейку, невзирая на звания и регалии. Или вообще прочь из команды. Он остановил взгляд на мне.

— Саня, слышал?

— Я к тому делу — никаким боком, — пожал плечами я. — Мы не соприкасаемся.

— Остальные мня услышали? Никакой агрессии. Поняли меня?

Все закивали.

А тренер напомнил другое, что есть старая футбольная примета: даже самый слабый футболист собирается с силами и выдает суперматч против своей бывшей команды. Как бы хорошо ни расстались — все равно против своей бывшей играют, как против главного врага. И у нас теперь есть такой недоброжелатель. Вернее, не у нас, а у «динамиков». Погосян. И он, сука, талантливый.

— Ничо-о-о, — гудел Борода. — Как до штрафной докатится, так и покатится. Не смотри так, Саныч, все культурно будет.

Новички с Погосяном знакомы не были, но наслушались, какой он гад, и прониклись. И все сказали, что посмотрят они на этого Погосяна.

Еще и гостевая форма эта… Она у нас классная, яркая, огненно-пепельная, но пока еще непривычная. Как чужому подаешь. Но получилось, что мы опять с «динамиками» совпадаем цветам, но, поскольку хозяева они, они и играют в родной форме.

Тренер напомнил еще и еще раз, что это наш первый матч в «вышке», что мы в гостях, что надо «титанам» показать себя «динамикам» и всей футбольной общественности во всей красе, к тому же тут центральное телевидение, а комментаторы лучшие.

— Готовы? — спросил он напоследок.

Хорошо, что мы успели товарняки провести с командами высшей лиги. Тренер и все руководство правильно делали. Теперь как-то нормально, не трясутся все — вон, в Москве с самим «Спартаком» на равных