Иллюзия. Цена - жизнь - Николай Лузан

Битый службой и наученный многочисленными ревизорскими проверками, Имерлишвили отдавал себе отчет в том, чем для него могла обернуться подобная «помощь». Шпионаж, а именно о нем вел речь «О» — это не недостача имущества на складе, которую можно закрыть дорогим подарком или щедрым угощением въедливого ревизора в ресторане «Кавказ». Здесь попахивало суровой Сибирью и не менее суровым приговором. От такой перспективы у Имерлишвили внутри все похолодело.

Его ответ без слов читался на ставшей сразу постной физиономии. И тогда «О» резко поменял тон и тактику разговора. Он напомнил о больной матери, недвусмысленно намекнул, что с ее посещением у Имерлишвили возникнут большие проблемы. Продолжая дальше развивать эту болезненную для любящего сына тему, «О» дал понять, что в случае согласия на сотрудничество благодарность родины и разведки не будет иметь границ. А чтобы окончательно развеять опасения будущего агента, он заверил «что сделает все, чтобы ты не пострадал, и обеспечит достойную жизнь».

Эти аргументы и обещание «О» в ближайшее время оформить гражданство и грузинский паспорт пересилили страхи Имерлишвили. Имея привычку пускать налево излишки с продовольственного и медицинского складов, он пустил налево Отечество, которому присягал на верность, и дал согласие на сотрудничество с ССВР. Спеша закрепить вербовку, «О» тут же отработал ему задание по сбору информации о частях СКВО, дислоцирующихся в Северной Осетии и получению установочных и характеризующих на офицеров штаба 58-й армии, сотрудников управлений ФСБ и МВД. В заключение явки он проинструктировал вновь завербованного агента по мерам конспирации и обговорил способы связи.

По возвращении в Россию Имерлишвили ждала встреча с резидентом Херкеладзе. Тот не стал тратить время на пустые разговоры, опросил по известным ему по службе сведениям, подтвердил задание, поставленное «О», и потребовал выполнить его в кратчайшие сроки. Такая спешка грузинской разведки имела под собой основания. До начала агрессии Грузии против Южной Осетии оставалось всего семнадцать месяцев, а в ССВР имели самое смутное представление о боевых возможностях частей СКВО и планах их отмобилизования. Еще большего тумана напустила начавшаяся в Вооруженных силах России реформа. Она порождала массу вопросов у разработчиков плана военной операции «Чистое поле».

В сложившейся ситуации Херкеладзе не мог рассчитывать только на одного пусть даже высокопоставленного агента, ему как воздух требовалась полнокровная, имеющая доступ к секретным материалам сеть агентов. В этой связи он и руководство ССВР сделали ставку на выходцев из Грузии. На них имелись мощные рычаги давления, начиная от циничной игры на национальных чувствах и заканчивая прямыми угрозами и шантажом. Отлаженная с помощью западных советников система учета оперативно значимых связей граждан Грузии, проживавших в России, позволила ССРВ создать банк данных на тех лиц, кто мог послужить ее интересам. Поэтому на очередную явку с Имерлишвили Херкеладзе пришел не с пустыми руками.

Первым в списке потенциальных шпионов стоял старший офицер разведотдела армии 58 подполковник Марлен Богданов (Балашвили), имевший доступ к совершенно секретным документам, регулярно посещающий родственников в Грузии и не чуждый человеческих слабостей. Готовя его вербовку, в ССВР, взвесив все «за» и «против», решили не рисковать резидентом, а подключить к операции агента Имерлишвили. В ходе его опроса по офицерам штаба 58-й армии осторожный Херкеладзе не стал сразу заострять внимание на Богданове и ограничился получением дополнительной информации, характеризующей личность кандидата в шпионы. В заключение явки он поручил Имерлишвили через коррупционные связи в местной эмиграционной службе обеспечить ему легализацию во Владикавказе — оформление российского паспорта, а также потребовал выехать в Грузию для встречи с сотрудником ССРВ.

После явки с резидентом Имерлишвили, «зарядив» своих знакомых в управлении ФМС на оформление российского паспорта для Херкеладзе, под предлогом оказания помощи матери покинул часть и выехал на историческую родину. 24 февраля 2007 года у него состоялась явка со «старым знакомым» заместителем начальника Оперативного управления ССВР «О». Началась она с «дружеского ужина», затем последовал опрос по результатам выполнения предыдущего задания и в заключение «убедительная просьба» — организовать приезд Богданова в Грузию.

Выполнение этого задания не потребовало от Имерлишвили больших усилий. На короткой ноге с Богдановым он не находился, но сложившиеся отношения позволяли ему надеяться убедить земляка съездить на родину. Такой разговор между ними состоялся. Не раскрывая истинной цели встречи с «человеком, у которого имелись интересные предложения», Имерлишвили добился от Богданова согласия отправиться в Грузию.

С того дня миновала не одна неделя. Яркое южное солнце растопило снега, вскоре яркая зелень покрыла предгорья, сады оделись в нежно— розовый убор, а Богданов так и не смог покинуть Владикавказ. Закрученный в колесо армейских проверок и учений, он не принадлежал самому себе, и только накануне майских праздников наконец образовалось свободное окно.

30 апреля, не подозревая, что его ждет впереди, Богданов вместе с Имерлишвили отправился в Грузию и там с первых шагов попал под крыло ССРВ. Встретил их кадровый сотрудник разведки «Г», предпочитавший до поры до времени скрывать свою принадлежность к спецслужбе. Его уверенный тон и шикарное авто произвели на Богданова впечатление. Пока еще российский военный разведчик, он не почувствовал грозящей опасности и без колебаний принял приглашение закрепить дружбу в более располагающей обстановке.

На следующий день далеко не святая троица собралась в тбилисском ресторане «Махараджа». Импозантный метрдотель, наряженный под раджу, склонившийся в заискивающем поклоне перед «Г», официант, посыпающий мелким бисером, и легкость, с которой новый знакомый сорил деньгами, лишний раз убедили Богданова в том, что перед ним находится «хозяин жизни». Это обстоятельство, а также чарующая грузинская мелодия и приторный елей, тонко лившийся из медовых уст «Г» в тоскующую душу земляка, «мыкающегося на чужбине за грошовую зарплату», казалось бы, сделали свое дело. Богданов, как говорится, поплыл. «Г», посчитав, что «лед тронулся», предложил ему сотрудничество с грузинской спецслужбой, и здесь у него произошел сбой. Богданов не горел желанием помочь в трудную минуту родине, «страдающей от сепаратистов и имперских сил». В нем, видимо, еще было живо такое понятие, как офицерская честь, а может, банальный страх не позволил переступить ту роковую черту, которая называется предательством. Опытный вербовщик «Г» тонко уловил происходящую в Богданове борьбу мотивов и решил не перегибать палки. Банальный шантаж и прямые угрозы могли загнать вербовочную ситуацию в тупик, и тогда прощай, будущий ценнейший источник информации. Поэтому та поездка в Грузию для Богданова закончилась «дружеским ужином» и пожеланием «Г» как следует подумать над его предложением.

С той встречи прошло шесть месяцев, а Богданов все думал. Пауза в вербовке затягивалась. До начала агрессии Грузии против Республики Южная Осетия оставалось меньше года. В руководстве ССВР не могли больше ждать, когда он созреет для вербовки, и надавили на Херкеладзе. Тот вызвал на явку Имерлишвили и потребовал дожать несговорчивого подполковника. На этот раз Богданов быстро поддался на его уговоры, и они снова отправились в Грузию.