Угол падения - Роман Глушков

Опасаясь неудачи, Грег Ньюмен не стал брать под ментальную опеку всех своих хозяев и наделил боевыми сверхкачествами лишь одного Тремито. Это позволило Демиургу максимально сконцентрироваться на работе, а Доминику в свою очередь – не оплошать при одновременной казни восемнадцати жертв, что в Менталиберте проделать было ненамного проще, чем в реальности. Теперь Аглиотти требовалось препроводить пленницу через бар к поджидающему их у входа омнибусу. Сицилиец видел, что его приятели, как и было уговорено, находятся внизу, пройдя через местный «фэйс-контроль» также при содействии Ньюмена. Подручные Мичиганского Флибустьера пребывали далеко не в таком боевом тонусе, как их босс, но все равно были готовы отправить на Полосу Воскрешения любого, кто встанет у них на пути.

Только что кипевшее в баре веселье умолкло, но музыка все еще продолжала звучать из настенных акустических колонок. Посетители прекратили гулянье и повставали с мест, удивленные (но отнюдь не взбудораженные) стрельбой и появлением в зале пятерки странных пришедших с Бульвара типов. Мало кто до этого обращал внимание на сидевшего у стойки Тремито, но когда носителей длинных плащей и костюмов стало в шесть раз больше, это невольно привлекло внимание даже тех, чей взор был уже изрядно замутнен алкоголем. Кто-то обозвал Мухобойку со товарищи «агентами Смитами», но зубоскалу моментально возразили, что он не прав, мотивируя тем, что упомянутые агенты Смиты должны быть похожи как две капли воды, а эти парни очень уж сильно разнятся друг от друга. А потом завсегдатаям стало не до новичков, поскольку раздавшаяся наверху и вскоре смолкшая канонада вызвала у местной публики гораздо большее любопытство.

Усатый коротышка с вантузом вызвался было сбегать проверить, что происходит в апартаментах «Дэс клаба», но тут на лестнице появился сам виновник переполоха, ведущий заложницу с приставленным ей к горлу ножом. Пятеро мнимых «Смитов» не мешкая выдвинулись навстречу коллеге, собираясь оградить его от вероятных эксцессов со стороны пьяной толпы, разодетой будто на бале-маскараде.

Вопросительные взоры посетителей обратились на ушастую барменшу-индеанку, явно требуя от нее объяснений, что за балаган здесь происходит. Действия ворвавшегося в бар секстета головорезов и близко не походили на операцию квадрокопов. А значит, в «Старом маразматике» случился либо инсценированный корпоративный розыгрыш «мертвецов», о котором Джен забыла поставить клиентов в известность (по правилам, любой подобный розыгрыш мог быть санкционирован лишь хозяином заведения), либо и впрямь творилось какое-то беззаконие. Барменша лишь недоуменно развела руками, тем самым расставив все точки над i и фактически дав единственное толкование происходящему.

А компания Аглиотти с пленницей двинула прямиком к выходу, беспардонно оттирая плечами самых любопытных посетителей. Те возмущались, но грозные взгляды и настырность «Смитов» делали свое дело – пьяная толпа послушно расступалась. Однако едва сицилийцы и Кастаньета вышли на центр зала, как внезапно дорогу им преградил поджарый мужчина средних лет, одетый в помятые брюки, длиннополую кожаную куртку, расстегнутую на груди пеструю рубаху и торчащую из-под нее замызганную белую майку. Судя по его виду, недавно он побывал в хорошей трепке, хотя иных драк, помимо уже известной бойни, в баре сегодня вроде бы не наблюдалось.

– Стоять на месте! – рявкнул мужчина пьяным, но довольно властным голосом. В одной руке у него была такая же «Беретта», какая находилась в кобуре у Доминика, а в другой руке – полицейский значок. – Полиция Нью-Йорка! Именем закона, требую немедленно прекратить насилие и отпустить эту женщину!

Даже будь этот тип и впрямь настоящим нью-йоркским копом, неведомо зачем отирающимся в «Старом маразматике», никакой властью он здесь не обладал. Квадрокопов, что своим присутствием могли бы придать «реальному» коллеге должную легитимность, поблизости тоже пока не наблюдалось. А значит, сицилийцы имели полное право послать этого героя куда подальше. Но накрепко привитый Аглиотти и его подручным инстинкт боязни полиции сыграл с ними злую шутку, и они, сами того не желая, замешкались и остановились. Толпа дружно затаила дыхание: сомнительно, что «Смиты» подчинятся приказу представителя нездешней власти, а значит, назревала открытая вооруженная конфронтация. Или же отправка на Полосу Воскрешения дерзкого выскочки с полицейским значком. Но так или иначе, никаких переговоров между собой конфликтующие стороны явно проводить не будут.

– Прочь с дороги, pezzo di merda ! – угрожающим тоном рявкнул в ответ Тремито, заодно вернув прежнюю уверенность растерявшимся напарникам. – Кому говорят, пошел вон, пьяная мразь!

И, задрав голову заложницы повыше, слегка надавил на стилет, полагая, что текущая по шее Кастаньеты кровь окажет на полицейского – неважно, мнимого или взаправдашнего – надлежащий эффект. Если же нет, значит, кому-то из подручных Доминика придется пожертвовать одной из своих жизней и броситься на размахивающего пистолетом копа. Идущий во главе конвоя Альдо Саббиани без намеков понял, что от него требуется, и весь подобрался, готовясь принять огонь на себя. Прочие сицилийцы в свою очередь приготовились выхватить пистолеты, которые прежде они договорились не доставать без крайней необходимости во избежание лишнего шума.

Однако вопреки планам Аглиотти, что до сей минуты исполнялись четко по пунктам, далее события приняли хоть в целом и прогнозируемый, но, один черт, неожиданный оборот. Едва дыша от ярости и страха, Кастаньета судорожно сглотнула, а потом собралась с духом и, насколько могла, громко прохрипела:

– Умоляю, помоги мне, Макс! Эти извращенцы хотят меня изнасиловать и убить, как твою жену; помнишь, ты мне о ней рассказывал? Неужели ты позволишь им сделать это?

– Не бойся, крошка! – криво ухмыльнулся Макс, после чего с фарсом добавил: – Я сказал этим ублюдкам все, что хотел! Остальное им пропоют мои пули!

Ответ бравого заступника Кастаньеты больше подошел бы какому-нибудь персонажу бульварного детективного романчика. Но финт, который Макс выкинул после своего кичливого заявления, заставил Доминика признать, что последние слова нью-йоркского копа недалеки от истины. Молвив их, он тут же совершил почти неуловимое глазу движение и резво сиганул вбок, уклоняясь от бросившегося на него Альдо и открывая огонь прямо в прыжке. При этом прыгун стрелял не в Саббиани, а в Тремито, который был достаточно надежно укрыт живым щитом! В реальности такой поступок вылился бы в форменное самоубийство и для заложника, и для его освободителя, но здесь даже такой выпендреж мог при желании оказаться успешным.

И непременно оказался бы, не пользуйся Доминик поддержкой Демиурга. Если бы искусственно обостренные инстинкты не заставили Аглиотти шарахнуться в сторону вместе с заложницей, Макс гарантированно всадил бы ему пулю точно в лоб. Она пронеслась по воздуху там, где мгновение назад находилась голова сицилийца, и разнесла вдребезги одну из акустических колонок, висевшую у него за спиной. Раздался треск, из пробитого динамика брызнул сноп искр, и в воздухе запахло озоном. А также тем неуловимым, но сильнодействующим запахом, какой всегда будоражит противникам кровь во время яростного бескомпромиссного боя. Запах пороха и смерти, носящейся на бреющем полете у них над головами…