Возвращение домой - Розамунда Пилчер

– Минут через десять… – Лавди состроила недовольную гримасу. – Я умираю с голоду. – Она подошла к буфету, сняла крышку с жестяной банки и достала оттуда два печенья. Одно протянула Джудит, а другое сунула себе в рот.

– Послушай, Лавди…

– Знаю-знаю. Я испорчу аппетит и не захочу есть твой чудесный обед. Пойдем, Джудит, разыщем маму и попросим у нее чего-нибудь попить.

Они нашли Диану в гостиной, она читала роман, уютно устроившись с ногами в уголке огромного кремового дивана. В руке у нее дымилась душистая турецкая сигаретка, вставленная в мундштук из нефрита, а на маленьком столике сбоку стояли пепельница и коктейль. Когда девочки вбежали в комнату, она подняла голову и приветливо улыбнулась им:

– Милые мои, вот и вы! Ну как, приятно проводите время?

– Да, мы обошли весь дом и побывали в каждой комнате, потом зашли поздороваться с миссис Неттлбед. Можно нам теперь взять чего-нибудь попить?

– Что именно ты хочешь?

У стены стоял зеркальный столик, заставленный аккуратными рядами бутылок и сияющих чистотой стаканов. Лавди подошла к нему и, изучив ассортимент напитков, сказала:

– Вообще-то, я хотела «Апельсиновую корону», но ее здесь нет.

– Это та мерзкая шипучая жидкость, от которой потом все губы оранжевые? Вероятно, этого добра еще навалом в кладовой. Позвони Неттлбеду и спроси, не найдется ли в его закромах бутылочки для тебя.

Звонок находился на стене над столиком. Лавди надавила на кнопку большим пальцем. Диана с улыбкой посмотрела на Джудит:

– Как тебе понравился наш любимый дом?

– Он великолепен! Но эта комната, по-моему, самая прекрасная из всех.

Возможно, так оно и было. Обшитая деревянными панелями, с паркетным полом, покрытым коврами, гостиная была залита солнечным светом и наполнена цветами. И не скромными нарциссами, а более экзотическими оранжерейными растениями с лиловыми, белыми и пурпурными цветками, а в одном углу стояла фаянсовая кадка, в которой росло деревце камелии с темной глянцевитой листвой и ярко-розовыми цветками. Плотные занавески и покрывала были из кремовой парчи, по всем диванам и креслам щедро разбросаны пухлые атласные подушки самых нежных оттенков зеленого, розового и голубого – ни дать ни взять гигантские разноцветные леденцы. На центральном столе лежали ровным рядком журналы, обязательные для любой респектабельной сельской усадьбы: «Татлер» – светская хроника; «Скетч» – новости театра и балета; «Иллюстрированные лондонские известия» – обзор текущих событий; «Спортинг драматик» – скачки; а кроме того – «Поле, лошадь и гончая», последние номера «Вог» и «Женского журнала» и кипа ежедневных газет, которые, похоже, ни разу не раскрывали.

Джудит так хотелось, чтобы никого сейчас не было рядом, чтобы она могла смотреть и смотреть на все это, впитывая в себя каждую мелочь, – если ей никогда не суждено приехать сюда вновь, то пусть хотя бы у нее в памяти сохранится совершенный и полный образ Нанчерроу. На высокой каминной полке, выкрашенной в белый цвет, стояла группа прелестных фигурок из мейсенского фарфора – «обезьяний оркестр». Над камином висел портрет Дианы, дымчато-голубой шифон изящно покрывал ее хрупкие плечи, волосы цвета спелой пшеницы сверкали золотом в лучах света. В глазах Дианы на портрете искрился смех, а на губах застыла тень улыбки, словно они были связаны с художником какой-то очень личной и очень занятной тайной.

Проследив за взглядом Джудит, Диана поинтересовалась:

– Нравится?

– Вы здесь очень похожи…

Диана рассмеялась:

– Ты мастерски льстишь. Да и сам де Ласло всегда был льстецом.

Из высоких окон открывался уже знакомый вид. Строго распланированный сад спускался террасами по склону, сливаясь в отдалении с зарослями кустарника и лугами высокой, нестриженой травы, в которой пестрели желтые нарциссы. Застекленная дверь с одной стороны вела на маленькую закрытую веранду, которая напоминала уединенную беседку посреди сада. К ней примыкал зимний сад, обставленный очаровательной в своей старомодности плетеной мебелью, по стеклянным стенам его вились жасмин и виноградная лоза. Все здесь навевало мысли о лете и о жгучем солнце, о праздных деньках и ленивом смаковании прохладительных напитков. Или же китайского чая, сервированного в тончайших чашечках, с огуречными бутербродами на закуску.

Погруженная в чарующие видения, Джудит не заметила, как к ней подошла Лавди:

– Это мамино любимое местечко. Правда, мам? Она любит тут полеживать и загорать – совсем нагишом.

– Только если поблизости никого нет.

– Я-то тебя видела.

– Ты не в счет.

В этот момент дверь позади них тихо открылась, и низкий глухой голос произнес:

– Вы звонили, мадам?

Мистер Неттлбед. Джудит уже знала от Лавди о его язве и непредсказуемых переменах настроения, но все же ее застигло врасплох появление пожилого мужчины аристократической наружности, от которого веяло таким холодом, что мурашки бежали по коже. Высокий и седовласый, мистер Неттлбед был, можно сказать, даже красив – своеобразной мрачной красотой. Он напоминал почтенного владельца похоронного бюро. Это впечатление подчеркивал и его костюм: черный пиджак, черный галстук и брюки в полоску. У него было бледное, морщинистое лицо, глаза полузакрыты, и выглядел он так величественно и надменно, что Джудит недоумевала, как только у кого-то хватает смелости обратиться к нему с просьбой, не говоря уже о том, чтобы отдать ему какое-либо распоряжение.

– А, Неттлбед, благодарю вас, – сказала Диана. – Лавди захотела лимонаду…

– Я хочу «Апельсиновую корону», мистер Неттлбед, но ее нет на столике.

Последовала долгая, многозначительная пауза. Неттлбед не шелохнулся, он молча остановил на Лавди свой холодный пронизывающий взгляд, словно протыкая мертвую бабочку длинной стальной булавкой. Диана тоже не говорила ни слова. Затянувшаяся тишина становилась неловкой. Диана повернула голову к дочери и требовательно посмотрела на нее.

Лавди покорно начала все заново:

– Мистер Неттлбед, прошу вас, будьте так добры проверить, не осталось ли в кладовке немного «Апельсиновой короны»…

Обстановка мигом разрядилась.

– Разумеется, – ответил Неттлбед. – Думаю, на полке в кладовой еще имеется один ящик. Я схожу и удостоверюсь.

Он собрался уходить, но тут к нему обратилась Диана:

– Неттлбед, мужчины уже вернулись?

– Да, мадам. Они чистят ружья.

– Как прошла охота?

– Несколько кроликов и голубей, мадам. И два зайца.

– Боже милостивый, бедная миссис Неттлбед! Сколько дичи ей придется выпотрошить!

– Вероятно, я помогу ей, мадам.

Он вышел, закрыв за собой дверь. Лавди, скорчив гримасу, передразнила:

– «Вероятно, я помогу ей, мадам…» Напыщенный осел!