Личный досмотр - Максим Гарин

— Как, Андрюха, — спросил Комбат, — три тебе хватит?

— Хватит, — сказал Подберезский, — я не жадный. А вы чего расселись? — грозно спросил он у грузчиков. — Марш в фургон! Иваныч, — обратился он к Комбату, — возьми, пожалуйста, мою машину. Я на грузовой поеду, дорогу покажу.

— Домой? — спросил Комбат, снова принимаясь гадать, зачем Подберезскому второй комплект мебели.

— Не совсем, — ответил тот. — Ты просто держись за фургоном.

Тяжело переваливаясь на ухабах, мебельный фургон вырулил со двора и покатился по улице. Комбат тронул с места машину Подберезского и пристроился ему в хвост, совершенно не понимая, куда и зачем они едут. Знакомые улицы сменялись полузнакомыми, а потом и вовсе незнакомыми, фургон петлял и кружил — видимо, выполнявший роль штурмана Подберезский не совсем твердо знал дорогу — ив конце концов остановился перед ржавыми воротами в кирпичной стене. Комбат решил было, что это какой-нибудь склад, на котором Подберезский решил временно оставить свое барахло, но тут на глаза ему попалась неприметная табличка, висевшая справа от ворот, и Борис Иванович энергично почесал затылок; Подберезекий умел-таки иногда удивить.

Они приехали в детский дом.

Фургон сигналил никак не меньше пяти минут, прежде чем ворота распахнулись с ржавым треском, пропуская машину во двор. Борис Иванович отогнал автомобиль Подберезского в сторонку, заглушил двигатель и последовал за фургоном в пешем строю, вежливо поздоровавшись с полупьяным стариканом, караулившим ворота. Когда Рублев догнал фургон, работа уже была в разгаре: угрюмые грузчики вытаскивали из кузова мебель, время от времени шмыгая разбитыми носами и с болезненными гримасами хватаясь за разные места, а улыбчивый Подберезский объяснялся с нервной и некрасивой женщиной средних лет, у которой из-под белого халата выглядывал сильно поношенный серый костюм старомодного покроя.

— Что это значит? — резко говорила она, напирая на здоровенного Подберезского, который, продолжая улыбаться, невольно пятился назад, пока не уперся спиной в стенку фургона. — Что вы себе позволяете?

Это детский дом, а не ваше казино! Здесь дети, пони маете, и я не позволю...

— Подождите, — остановил ее Подберезский, — боюсь, вы не совсем поняли... Это просто подарок вашему детскому дому от фирмы." — Он обернулся к грузчикам, больше напоминавшим пациентов травмопункта, ждущих приема. — Эй, отцы, как ваша фирма называется?

— "Русский телекинез". — подсказал Комбат.

— Вот-вот, — поддакнул Подберезский, — «Русский телекинез». Я, конечно, понимаю, что это не совсем то, в чем вы нуждаетесь, но все-таки... Кроме того, эти господа хотели бы презентовать вашему учреждению небольшую сумму — три тысячи долларов.

Заведующая с сомнением посмотрела на «господ», таскавших мебель с энтузиазмом военнопленных.

— А документы? — растерянно спросила она. — Накладные, передаточный акт...

— К чему все эти формальности? — пожал плечами Подберезский. — Это бескорыстный дар. Как говорится, чем богаты...

— Да вы что! — воскликнула заведующая. — Меня же посадят! После первой же проверки...

— Обалдеть можно, — сказал Комбат. — Что, правда посадят?

— Да, — поморщившись, подтвердил Андрей. — Пожалуй, что и посадят... Это я как-то недодумал. Вот же ерунда какая... Да вы не волнуйтесь, — оживился он. — Как же это я не сообразил? Я же могу все это быстренько оформить и завтра же, прямо с утра, подвезти вам бумаги. Это вас устроит?

— Н-ну, не знаю, — растерянно протянула заведующая, снова недоверчиво косясь на перемазанных подсыхающей кровью грузчиков. — Это все как-то очень неожиданно.., давайте я хотя бы напишу расписку.

— Фи, — сказал Подберезский. — Я и так вижу, что вы не станете красть у детей. А если станете...

Он выразительно покосился в сторону грузчиков.

На лице заведующей медленно проступило понимание.

— Вот оно что... — сказала она. — Забирайте-ка вашу мебель. Не хватало еще, чтобы в один прекрасный день за ней явился хозяин.

— Хозяин перед вами, — ответил Подберезский.

— Так вы говорите, «Русский телекинез»... — Заведующая вдруг рассмеялась, сразу сделавшись моложе на десять лет. — С ума сойти, — призналась она. — Что ж, спасибо вам огромное, дети будут на седьмом небе. Может быть, зайдете?

— Как-нибудь в другой раз, — отказался Андрей. — У нас, — он снова покосился на грузчиков, — еще масса дел. Фирма «Русский телекинез» самоликвидируется, и мы с Борисом Ивановичем должны им помочь, Они люди простые, могут что-нибудь напутать...

— Да, — с серьезным видом кивнула заведующая, — сейчас стало столько проблем с документацией...

— И не говорите, — поддакнул Комбат.

* * *

— Как по нотам, — удовлетворенно сказал Подберезский, отпуская сцепление.

Машина тронулась, оставив позади склад со стоявшими подле него милицейскими машинами, в одну из которых сердитые омоновцы забивали угрюмых учредителей фирмы «Русский телекинез».

— Да, — вздохнул Комбат, — осталась твоя Аллочка без работы.

— Ничего, — успокоил его Подберезский. — Работа ей найдется. Будет в зоне солдатские кальсоны строчить. Чем не работа?

— Ну, ты даешь, — покрутил головой Комбат. — А я-то голову ломал: ну что, думаю, он станет со всем этим барахлом делать?

— Козлы, — поморщился Подберезский, выруливая на проспект. — Мебель — ерунда, но как вспомню это унижение... Приходишь домой, а там одни стены.

А мент и говорит: ну а сами вы разве не виноваты? Замочки стандартные, дверь слабовата...

— Это у тебя дверь слабовата? — поразился Комбат.

— Ну должен же он что-то говорить...

Некоторое время они ехали молча. Комбат сидел откинувшись на спинку сиденья и смотрел по сторонам.

Сентябрь кончался, это было видно даже без помощи календаря. На газонах было полно желтых листьев, а в кронах деревьев совсем не осталось зеленых пятен, зато появилось множество просветов. Скоро Зима, подумал Борис Иванович, тщетно пытаясь понять, что именно испортило ему настроение. На дне души плескался какой-то мутный осадок, никак не связанный ни с приближением холодов, ни со временной бездомностью.

Может быть, виноват был утренний разговор с Сергеем?

Пожалуй, так оно и было. Но лишь отчасти. Борис Иванович смотрел на проносившиеся мимо рекламные щиты и витрины дорогих магазинов и вспоминал заведующую детского дома с ее поношенным костюмчиком и ветхим от старости белым халатом. С одной стороны, вроде бы получалось, что они с Подберезским сделали доброе дело, но с другой... "Капля в море, — с горечью подумал Рублев, — вот что такое это наше доброе дело.

Тоже мне, спонсоры-благотворители, робингуды недоделанные... Кинули совести подачку, а этой тетке в детском доме, между прочим, от этого одни хлопоты: что начальство скажет, да как бы баксы кто-нибудь не спер.