Улица Марата и окрестности - Дмитрий Шерих

За Разъезжей улица Марата делает поворот вправо. В XVIII столетии Грязная улица на этом перекрестке заканчивалась, а от Разъезжей вдаль вела уже Семеновская, названная по лейб-гвардии Семеновскому полку. Удлинили Грязную только в пушкинские годы...

Обычно мы не сворачивали с прямого пути, но на Разъезжей сделаем все-таки несколько шагов в сторону. Совсем рядом с улицей Марата находится дом № 31 по Разъезжей, в котором шесть лет прожил писатель Федор Кузьмич Сологуб со своей супругой, переводчицей Анастасией Чеботаревской. Здесь был знаменитейший литературный салон, гостями которого бывали Блок и Ахматова, Мандельштам и Куприн, Леонид Андреев и Бальмонт, Чуковский и Кузмин, Алексей Толстой и Александр Бенуа...

Об этом салоне сохранилось немало воспоминаний. И не только в прозе: Игорь Северянин, например, рассказал о своем визите на Разъезжую в стихах:

Оборвем цитату. Северянин заполнил такими рифмованными мемуарами не один десяток страниц. Понять его рвение можно, ведь после того визита Сологуб взялся выводить молодого поэта в люди, в свет – и в этом вполне преуспел. Скажем лучше о женщине на стене; тут в унисон Северянину прозвучат воспоминания писательницы Тэффи о сологубовских апартаментах:

«Была взята большая квартира, куплены золоченые стулики. На стенах большого холодного кабинета красовались почему-то Леды разных художников.

– Не кабинет, а ледник, – сострил кто-то».

С квартирой Сологуба на Разъезжей связан один знаменитый эпизод, мимо которого пройти никак нельзя. Это дело об обезьяньем хвосте, сделавшее непримиримыми врагами хозяина дома и его до той поры частого гостя Алексея Толстого.

Началась эта история в дни празднования нового, 1911 года. Критик Константин Эрберг, еще один завсегдатай сологубовского салона, вспоминал: «тогда наступил период домашних маскарадов». Свой новогодний маскарад был у Алексея Толстого, свой – у Сологуба с Чеботаревской. Поскольку Чеботаревская славилась как дама энергичная и любительница всяких затей, Толстые попросили ее об одолжении – раздобыть им для маскарада обезьянью шкуру. Чеботаревская просьбу исполнила.

Оба маскарада благополучно состоялись, а сологубовский запечатлел Эрберг: «Друзья приходили, кто в чем хотел, и вели себя, как кто хотел. Помню артистку Яворскую (Барятинскую) в античном хитоне и расположившегося у ее ног Алексея Н. Толстого, облаченного в какое-то фантастическое одеяние из гардероба хозяйки; помню профессора Ященко в одежде древнего германца со шкурой через плечо; Ремизова, как-то ухитрившегося сквозь задний разрез пиджака помахивать обезьяньим хвостом».

Писатель Алексей Ремизов неспроста помахивал обезьяньим хвостом: была у него такая игра в «Обезьянью Великую и Вольную Палату». Эту вымышленную организацию придумал он сам, себя числил обезьяньим царем Асыкой и назначал себе подданных – выдавая им собственноручно разрисованные грамоты с громкими титулами. Ахматова, Розанов, Александр Бенуа, Андрей Белый, Замятин – кто только не состоял в членах этой палаты!

Но вот откуда у Ремизова взялся обезьяний хвост? Через несколько дней Анастасия Чеботаревская узнала ответ: это был хвост от той самой шкуры, раздобытой ею для Толстых.

И началась переписка! Чеботаревская – Толстому, Толстой – Сологубу, Чеботаревская – Ремизову, Ремизов – Чеботаревской. Вот ответ последнего:

«Многоуважаемая Анастасия Николаевна!

Я очень понимаю Ваш гнев и негодование. Пишу Вам подробно, как попал ко мне хвост. 2-го я пришел к гр. А.Н. Толстому... На диванах разбросаны были шкуры. Среди шкур я увидел отдельно лежащий длинный хвост. Мне он очень понравился. Я его прицепил себе без булавки за штрипку брюк и уж с хвостом гулял по комнате.

Уходя от Толстого, попросил я дать мне хвост нарядиться. Толстой обещал захватить его к Вам, если я прямо пойду к Вам. 3-го я зашел к Толстому, получил от него хвост, прицепил его без булавки и поехал к Вам.

У Вас, когда надо было домой, я снял хвост и отдал его Алексею Николаевичу.

Я взял хвост таким, каким мне его дали. Я его не подрезывал. С вещами я обращаюсь бережно... Очень все это печально».

Ремизов сумел отвести от себя обвинения и весь гнев Чеботаревской с Сологубом обрушился на Алексея Толстого. Как вспоминал Николай Оцуп, «Сологуб, недополучив хвоста, написал Толстому письмо, в котором назвал графиню Толстую госпожой Дымшиц, грозился судом и клялся в вечной ненависти. Свою угрозу Сологуб исполнил, он буквально выжил Толстого из Петербурга».

Скандал и вправду длился долго. Алексей Толстой покинул северную столицу и обосновался в Москве. А все из-за хвоста!

План Николаевской улицы (улицы Марата) от Разъезжей улицы до Подъездного переулка (Звенигородской улицы) по справочнику «Весь Петербург» за 1905 год

Невысокий Ямской рынок – одно из самых примечательных зданий улицы Марата. Построен он был Василием Петровичем Стасовым в 1819 году, а ныне состоит под охраной как памятник архитектуры.

Об архитектурной ценности этого здания, впрочем, существовали разные мнения. С одной стороны – детище Стасова, выдающегося мастера эпохи классицизма. С другой же... Искусствоведу Курбатову, например, рынок показался «курьезным подражанием Бирже Томона».

В XIX столетии Ямской рынок нередко именовали еще и Мясным, что ясно указывает на его продовольственный профиль. Торговали здесь не только мясом, но и курятиной, рыбой, овощами, зеленью, мукой...

Уроженец Николаевской улицы Николай Лейкин записал свои детские впечатления от посещений Ямского рынка 1840-х годов:

«Я хорошо помню даже фирмы лавок в Ямском рынке, в которых мы покупали товары. Оне существуют и поныне: мясная лавка Степановых и зеленная и курятная с лабазом Любимова...