Фараон - Кристиан Жак

– Не знаю.

– Обычно ты ничего от меня не скрываешь.

– Я и правда не знаю! Какая-то смутная беспричинная тревога.

– Хватит ли моей магии, чтобы ее развеять?

– Столько лицемеров, посредственностей и подхалимов вокруг нас с тобой! Наверное, от этого я и терзаюсь.

– Ни тебе, ни твоим наследникам этого не изменить. Считай, что это досадная помеха, но не препятствие. Когда мы проводим ритуалы, все человеческое исчезает, божественное проявляется. Как только обряд закончен, людская природа с присущей ей мелочностью снова берет верх.

– То, что ты способна это видеть и понимать, тебя не пугает?

– Без этого править невозможно. Наша задача – сделать наше знание силой, а не слабостью.

– А не бывает ли у тебя желания сбежать из дворца и поселиться где-нибудь в глуши, жить спокойной жизнью?

Искренняя улыбка освещает лицо Сатьи.

– Оно меня не покидает с утра до вечера. Несбыточная мечта, разве не так? Будем же ценить тех, кто того заслуживает, ибо знать их – счастье, и останемся верны самим себе.

– И кто же эти люди? Приведи пример.

– Наш Геб, хоть он и не человек, твой цирюльник, моя мать…

Я хватаю ее в объятия и страстно целую. Нет, ее магия не угасла, совсем наоборот. Сатья не довольствуется счастьем, она его создает.

* * *

Рехмир подает подробные отчеты о своей деятельности, и Минмес их внимательно прочитывает, особое внимание обращая на размер пожертвований храмам и количество занятого персонала, включая жрецов и мастеровых. Затем приходит мой черед вникать во все детали. Если возникает вопрос, мы обсуждаем его с новым первым министром на утреннем приеме «за занавесями», и он дает все необходимые разъяснения.

Рехмир, не стесняясь, признает недостаток компетенции и свои ошибки, которые очень быстро исправляет, а не прячется за бесполезными оправданиями. Толковый управленец, благодаря своему опыту градоначальника и знаниям в сфере общественных финансов, он в короткий срок разобрался в тонкостях устройства государственного аппарата. Только полнейшее ничтожество или глупец может оспаривать его авторитет, и многие уже сейчас опасаются его врожденной честности, исключающей должностные злоупотребления и недозволенные сделки в том, что касается управления объединенным Домом Золота и Серебра.

В качестве начальника судебного ведомства он уже вынес первый приговор писцу-учетчику, который разворовывал съестные припасы, предназначенные для храма Амона. И урок этот пошел на пользу многим.

Мне было приятно руководить его посвящением в великие таинства в моем храме в Карнаке. При этом присутствовали также Сатья и малое число жрецов, достойных такой чести. Рехмир открыл для себя всю полноту творения в «Ботаническом саду», прошел через мрак и смерть в залах Сокара, возродился к новой жизни в «солнечных залах» и созерцал лучезарный источник энергии в святая святых.

Теперь, когда часть управленческого бремени легла на плечи столь достойного помощника, я могу вернуться в библиотеку Дома Жизни, перечитать древние писания и закончить «Первый час ночи», который будет начертан на стене моей усыпальницы. Я буду писать и рисовать… Неизъяснимое наслаждение!

И я приступаю к созданию «Второго часа».

Солнечная ладья плывет по полям зеленых колосьев залогом процветания Двух Земель. Присутствие луны, символизирующей фазы воскрешения Осириса, обеспечит обильное плодородие растений. «Правогласные» и божества переходят под защиту Маат, ключ к гармонии во всех ее проявлениях, как на этом свете, так и в царстве вечности. Когда ладья проплывает над телами, которые кажутся безжизненными, они встают. К дýхам, вооруженным ножами, хранителям небесного челна, я обращаюсь с молитвой: «Даруйте мне смену сезонов и годы, дабы я мог восторжествовать! Сожгите врагов света!»

– Он идет! Своими ножками!

Ипу, главная кормилица, умиляется первым шагам нашего сына. Возле большого пруда в саду малыш Аменемхет, раскинув ручонки и забавно притопывая, уверенно шагает вперед.

– Осторожно! – вскрикивает Сатья.

Царица с моей тещей успевают подхватить малыша, не дают ему упасть. Но Аменемхет недоволен и разражается обиженным ревом.

Деревянные игрушки – гиппопотам, сокол и крокодил – быстро его отвлекают. У крокодила подвижные челюсти, и они так потешно щелкают, что малыш начинает улыбаться. Фруктовое пюре окончательно примиряет его с белым светом, а потом приходит время долгого полуденного сна…

Появление Тьянуни, напряженного и мрачного, разрушает семейную идиллию.

И новости он, очевидно, принес нехорошие. Мы усаживаемся в беседке, и слуги приносят прохладное пиво. Тень тревоги омрачает лицо Сатьи.

– Прошу прощения за беспокойство, но известия я получил нерадостные.

– Откуда?

– Из ливанских портов.

Я не удивлен. Поняв, что Палестина у меня под контролем, в Митанни ищут новое направление атаки.

– Сирийские войска заняли город Улацца[72]. Египетский гарнизон они вырезали, и очень вероятно, что это – начало наступления с целью лишить нас ливанских территорий.

Демоны выходят из мрака…

– Созывай военный совет!

Тьянуни спешит подчиниться.

Сатья выглядит расстроенной.

– Когда кончится эта война?

– Не раньше, чем Митанни будет разгромлена. Эта страна действует через своих союзников, и мы не можем отказаться от портов в Ливане.

– Пятая по счету кампания…

– И, увы, не последняя.

– Прошу, не иди на неоправданный риск!

– Друг Маху меня защитит!

* * *

– Хороший был человек, – всхлипывая, проговорила супруга Бака. Сегодня они хоронили своего хозяина-фермера, владельца обширных сельскохозяйственных угодий. Тот скончался от сердечного приступа. – Теперь, без него, что с нами будет?

– Карнакский храм назначит управляющего, и мы постараемся ему угодить.

Бак утешал скорее себя самого, чем жену. Новый хозяин – это не только новые правила. Он, конечно же, приведет и своих людей, и им с женой придется искать работу в другом месте.

Подошел сурового вида писарь.

– Это ты Бак?

Бывший военнопленный кивнул.

– Хозяин этой фермы написал завещание в твою пользу. Половина всего имущества отойдет сыновьям, вторая половина – твоя. И управлять земельным участком, принадлежащим храму, тоже будешь ты.