Древний Египет. Храмы, гробницы, иероглифы - Барбара Мертц

Тутмос III имел веские причины ненавидеть свою тетку, но Сенмута, возможно, он ненавидел даже больше. Тот не только был простолюдином и предателем истинного царя, но он занял в сердце Хатшепсут то место, которое принадлежало отцу Тутмоса и которого он, вероятно, никогда не занимал. Молодой царь обрушился на архитектора с яростью, рядом с которой его отношение к Хатшепсут кажется сравнительно миролюбивым. Саркофаг царицы оставили нетронутым, но такой же саркофаг Сенмута буквально разбит на кусочки. Было найдено свыше 1200 осколков, разбросанных по земле близ его гробницы, и эти осколки составляют только половину первоначального саркофага. Понадобилась подлинно царская ярость, чтобы довести камень такой твердости до подобного состояния. От мумии, что лежала в нем, не осталось и следа, и нетрудно вообразить, что Тутмос с ней сделал.

Я еще не оставила надежды найти мумию Хатшепсут. Семейное чувство, невольное уважение, благочестие – любая из этих эмоций могла помешать Тутмосу уничтожить тело своей тетки, но не было причин не расчленить Сенмута собственными руками и наслаждаться каждой минутой этого процесса. Кто-то выдал секрет маленьких образов за дверями Джесер-джесеру, и Тутмос послал за ними своих людей. К счастью для нас, они не испытывали сильных чувств к Сенмуту, а в жару так приятно вздремнуть в уединенном месте, где начальство не видит… Четыре скрытые фигурки избежали мести Тутмоса, и это их мы увидим сегодня, если проникнем в закоулки великого храма, который еще кричит о гении Сенмута и его царственной дерзости громче, чем любые надписи. В этом отношении месть Тутмоса потерпела неудачу.

С другими приверженцами Хатшепсут он добился больших успехов. Хабусонеб, первосвященник и визирь, потерял свое имя на стенах гробниц и статуях. Так же пострадал и Сехмен, брат Сенмута. Самая ужасная судьба выпала на долю одного из сторонников Хатшепсут, похороненного в отдаленном Сисилехе. Его гробница была так жестоко разрушена, что мы даже не знаем его имени. Анонимность означает забвение; в загробном мире не будет жертв ради безымянной души.

Мы все время говорили только о людях, и это справедливо, поскольку Хатшепсут и ее наследник – фигуры, которые нельзя игнорировать. Но в борьбу за власть были вовлечены и другие элементы; они, вероятно, повлияли на захват трона царицей, и они, с той же вероятностью, были связаны с ее падением. Преданность Хатшепсут Амону и позиция ее союзника Хабусонеба как первосвященника Амона и главы объединенного жречества предполагали, что эта мощная духовная сила поддерживала ее. Но Тутмос III также почитал Амона, и как! Придя к власти, он велел распространить курьезную и красноречивую историю.

Подростком он служил в храме Амона в качестве мелкого жреца. Однажды наступил великий праздник, во время которого процессия проносила ковчег бога через северный колонный зал храма в Карнаке. Правящий царь (имя не называется) принес жертвы, в то время как юный жрец скромно стоял на своем месте. Затем, к изумлению всех присутствующих, ковчег начал двигаться из стороны в сторону, как будто что-то искал. Он сделал непонятный круг по залу и в конце концов остановился перед пораженным юным жрецом. Когда этот достойный простерся ниц, бог поднял его и подвел к царскому месту. «После этого, – говорит Тутмос, – бог открыл для меня врата небес, и я взлетел в небо, как божественный сокол, и мог видеть его таинственную форму».

И так далее. Бог Ра лично короновал Тутмоса, его титул был запечатлен, и его посадили по правую руку от Ра.

Нет нужды говорить, что последняя часть рассказа – это прекрасный пример поэтического вымысла. Но важна первая часть, может быть тоже вымышленная. Трудно поверить, что такое событие действительно могло случиться в то время, о котором говорит Тутмос. Он только-только научился ходить, когда умер его отец, и был слишком мал, чтобы занимать в храме даже мелкую должность; а если безымянным «царем» надписи была Хатшепсут в расцвете сил, я не хотела бы оказаться на месте жреца, который управлял движениями ковчега под ее яростным взглядом. Все фараоны притязали на особую милость бога, а Хатшепсут чтила Амона особенно усердно и имела на то веские причины – ведь согласно ее версии его божественный дух был ее отцом. В этих рассказах мы можем видеть попытку, сознательную или нет, воспользоваться символом бога в качестве вежливого синонима политической поддержки жречества. Есть только два возможных объяснения истории Тутмоса. Либо это такой же чистый вымысел, как рассказ о божественном зачатии Хатшепсут, либо событие имело место позднее и могло быть сигналом к государственному перевороту. Это подразумевает политический сдвиг или раскол в самом жречестве.

Хабусонеб, священник и политик, объединивший бюрократию и жречество в крепкую основу для притязаний Хатшепсут, не был человеком, который возглавил перенос лояльности на восходящее солнце Тутмоса. Хабусонеб исчезает после прихода Тутмоса к власти; память о нем ожесточенно преследуется. Если Амон решил переключиться на Тутмоса, оракулом, провозгласившим решение бога, должен был стать другой человек.

Но зачем вообще переключаться? Египтяне никогда не слышали пословицы о перепряжке лошадей посредине реки, но ни один народ не казался более удовлетворенным status quo. Быть может, царица состарилась? Тогда Тутмос наследовал бы трон в любом случае (в теории он уже имел его более 20 лет). Зачем торопить события таким недостойным и насильственным образом? Разумный ответ состоит в том, что хитрейшие из жрецов знали очень хорошо, что ни один из фаворитов Хатшепсут не станет таковым у ее племянника. Хорошей политикой было бы уверить молодого царя в своей лояльности еще до того, как преданность станет необходимостью.

Заговоры формировались и по менее логичным причинам, но в данном случае мог быть и более сильный мотив. Опередим немного события и взглянем на второй официальный акт Тутмоса как царя де-факто (первым было, почти без сомнения, уничтожение монументов Хатшепсут). Через несколько месяцев после прихода к власти Тутмос оставляет Египет. Он отправился в Сирию, где могущественная коалиция местных княжеств угрожала власти Египта, установленной здесь Тутмосом I.

Мы не имеем свидетельств о недовольстве или восстаниях в период правления Хатшепсут. Но было бы наивно предполагать, что их не было только потому, что она предпочитала о них не упоминать. Мы знаем из позднейших событий, что «умиротворенные» территории в Сирии недолго оставались умиротворенными без демонстрации силы со стороны Египта. Последними военными кампаниями перед эпохой Тутмоса III были кампании его деда, на 30 лет раньше. Небольшие походы Тутмоса II были не очень важными, и даже они остались в глубоком прошлом. Хотя правление Хатшепсут представляется эпохой мира и процветания, мы можем быть вполне уверены, что к концу ее времени местным князьям в Сирии начали приходить в голову разные идеи. Они могли возникать даже раньше. «Женщина на троне Египта! Ну, ну, ну!»

Тутмос III отправился не на прогулку, а на встречу с бунтовщиками. Соблазнительно предположить, что новости об этой коалиции, достигнув Египта, вызвали кризис. Хатшепсут не могла вести армии в битву. Почему она не послала их под руководством верного вождя – другой вопрос. Была ли армия, как организованное целое, настроена против Хатшепсут? Это маловероятно, поскольку армия не являлась однородной группой значительных размеров. И даже если она составляла потенциальную опасность, эта опасность только усиливалась, когда солдат держали дома, праздных, беспокойных и открытых влиянию заговорщиков. Была ли Хатшепсут пацифисткой по убеждению? Нет доказательств такой идеи. Может быть, ее проблема состояла не столько в армии, сколько в человеке, который должен был ее возглавить. Традиции, так же как прирожденные способности, требовали поручить эту задачу Тутмосу III. Но последняя вещь, с которой Хатшепсут хотела бы столкнуться, было бы триумфальное возвращение в Фивы Тутмоса III с победоносной армией за спиной.