В плену желания - Джорджетт Хейер

– Нет… Мне следует рассказать вам о многом, но не сейчас…

Молодой человек умолк, с особой очевидностью осознав всю шаткость своего положения. Он был в сильнейшем замешательстве, испытывая желание раскрыть Кресси правду, но делать это при теперешнем положении вещей и не будучи уверенным в ее намерениях означало бы рисковать не только собственной репутацией, но и интересами Эвелина.

От внимания Кита не укрылось то, что мисс Стейвли явно предпочитает его брату. Молодой человек отличался изрядной долей самокритичности, поэтому считал, что Эвелин в большей степени обладает всеми свойствами натуры, столь милыми сердцу юных леди, не говоря уж о том, что богатство и занимаемое им положение в обществе делают лорда Денвилла просто неотразимым. Вот только Кресси была равнодушна к чарам Эвелина. Это стало понятно с того рокового дня, когда Кит опрометчиво согласился занять его место. Ни при каких других обстоятельствах он не прибегнул бы к подобному обману, но перемена в отношении к жениху со стороны Кресси делала их положение еще более зыбким. Мисс Стейвли, пойдя на брак по расчету, согласилась на то, что высший свет считал этот союз блестящей партией. С точки зрения Кита, ее решение было вполне благоразумным. В этом несовершенном мире нельзя иметь все и сразу. Если уж наилучшее тебе недоступно, то глупо отказываться от того, что обещает в будущем безбедную жизнь и высокое положение в обществе.

Чувствуя сильнейшую симпатию к мисс Стейвли, Кит считал маловероятным, чтобы девушка, судя по всему, нечувствительная к шарму Эвелина, влюбилась в него. Впрочем, несмотря на всю свою симпатию, Кресси точно испытает отвращение к нему, если узнает об этом чудовищном обмане. Недавно ему пришло в голову, что ни в коем случае не следует рассказывать девушке правду. Прежде Кит собирался с разрешения Эвелина открыться ей при первой удобной возможности. В любом случае Кресси к тому времени должна покинуть Рейвенхерст. Он и сам относился к этому обману с отвращением, а уж мисс Крессида вряд ли сочтет его действия не предосудительными. Кит ничуть не удивился бы, если бы она, узнав обо всем, стряхнула пыль Рейвенхерста со своих ног сразу же после того, как поставила бы свою бабушку в известность. Последствия такого опрометчивого шага будут одинаково пагубными как для него самого, так и для Эвелина, решил Кит. Внезапный отъезд гостей, без сомнения, развяжет языки и вызовет домыслы. Маловероятным представлялось, чтобы кто-нибудь из семейства Стейвли проболтался, однако на сохранение тайны слугами большой надежды нет. Если бы хоть один человек в Рейвенхерсте заподозрил истину, скандальная история, возможно, искаженная до неузнаваемости, распространилась бы по Лондону со скоростью лесного пожара. Лучше было бы предоставить брату самому придумывать извинения и выпутываться из сложившейся ситуации, чем спешить ему на помощь. Теперь же Эвелину предстоит выбираться из еще большей, куда более рискованной и плохо выглядящей со стороны истории. Кит не имел намерения зариться на руку и сердце Кресси, но преданность брату не распространялась столь далеко, чтобы помогать тому вступить в выгодный брак с девушкой, в которую мистер Фенкот влюбился сам. Эвелин и не стал бы требовать этого от него, однако он всецело мог положиться на то, что Кит всегда подставит ему плечо в трудном положении.

Голос Кресси вывел его из задумчивости. Девушка сообщила: прибывшие с утренней почтой вчерашние лондонские газеты поколебали душевное равновесие одного из гостей. Голос ее прозвучал вполне серьезно, однако ей не удалось ввести Кита в заблуждение.

– Ну, говорите же! – потребовал он. – Не томите меня неизвестностью. Лучше уж самая страшная правда!

Рот Кресси слегка скривился.

– Дело плохо. Предупреждаю вас. Ваш дядя увидел в «Газетт» и «Морнинг пост» заметки о том, что ваша маменька покинула Лондон и поехала в Рейвенхерст-Парк. Содержание этих заметок выбило его из колеи.

Кит знал, что его мать послала сообщение для публикации в эти две газеты. Она поступила так для того, чтобы заметки попались на глаза Эвелину. Но почему сообщения в газетах могли вывести Козмо из себя, мнимый лорд не имел ни малейшего представления. Кресси встретила недоуменное выражение на его лице решительным блеском глаз.

– Крестная сочла уместным упомянуть: она пригласила в Рейвенхерст гостей, среди коих достопочтенный Козмо Клифф, его супруга и Эмброуз Клифф, что, как намекал автор, не стало слишком большой радостью для хозяина поместья… Вероятно, ваш дядя полагает, что тон заметки следовало бы изменить.

Кит, рассмеявшись, ответил:

– Полагаю, вы правы. Он почувствовал себя несколько уязвленным. Но почему это должно быть столь важно для него? Прежде я не замечал в нем склонности обижаться на всякие мелочи.

– Рискну предположить, это из-за того, что он младший сын в семье.

– Нет, не в том дело! – немного обиженно воскликнул Кит.

Девушка задумчиво взглянула на него.

– Младший сын ревнует старшего к занимаемому им положению в обществе, в то время как тот ничего собой не представляет, – пояснила свою мысль Кресси.

– Нет, всему виной взбалмошный характер и чересчур высокое самомнение, – чуть поостыв, спокойно произнес Кит.

Девушка ответила, что он излишне суров к своему дяде, после чего весьма умело повернула разговор на другую тему. Они оживленно беседовали о разных пустяках, пока Кресси не услышала, как часы, установленные на мансарде конюшни, пробили час дня. Она вспомнила, что обещала помочь своей крестной, и почувствовала себя неуютно, потому что заставила леди Денвилл впустую прождать по крайней мере двадцать минут. С точки зрения мисс Стейвли, подобное поведение было свидетельством полнейшего отсутствия с ее стороны хороших манер. На легкомысленное замечание Кита о том, что его маменька почти наверняка забыла о своем намерении разослать пригласительные сегодня, не говоря уж о том, что пенять на свою крестную дочь она в любом случае не будет, девушка ответила: им все равно надо возвращаться в дом.

По дороге Кит едва не побился с ней об заклад, что леди Денвилл в гостиной не окажется. Он ошибся, хотя маменька, как оказалось, мыслями сейчас была далеко от каких-либо поздравительных карточек. Графиня стояла перед зеркалом в позолоченной раме, висящим над камином, и с явным неодобрением разглядывала собственное отражение. Разбросанная по полу оберточная бумага и открытая картонная коробка на столе, рядом с которой лежало ожерелье из превосходнейших топазов в филигранной оправе, свидетельствовали, что недавно графиня получила из Лондона ценную посылку. Ее могли переслать за умеренную плату идущей из Ньюхейвена почтовой каретой, передав посылку в ближайшее приемное отделение, расположенное в Натли, но Кит подозревал, что ожерелье привез сюда специальный курьер, а значит, его доставка обошлась графине в кругленькую сумму.

Вот только выражать недовольство своим внешним видом у леди Денвилл не было решительно никаких оснований. Домашнее платье темно-золотого цвета прекрасно гармонировало с ее волосами. Поверх него графиня набросила тунику из светлой кисеи. Все это весьма ей шло. Впрочем, миледи не заставила их долго ждать в недоумении.